[168]. После его смерти вступили на княжеский престол его сыновья, Моймир и Святополк; несогласия, возникшие между ними из-за интриг Арнульфа, привели к окончательному падению Великоморавского княжества. В 907 г. мадьяры одержали блистательную победу у Бретислава (Пресбурга) над славянами и немцами, прошли вдоль и поперек Моравию и окончательно осели на Тиссе. Все, что могло бежать, удалилось в Карпаты, в Хорватию и Болгарию, унося с собою предание прошлого и веру отцов[169].
Одновременно с этою знаменательною для всего западного славянства эпохою энергических попыток пробудить национальное самосознание славян и сплотить их в крепкий политический организм действовали на пользу славянства свв. братья Кирилл и Мефодий. Родились они в Солуни, от греческих родителей. Некоторые полагают, что они были славянского происхождения. Достоверно, по крайней мере, то, что самое место рождения с юных лет связало их со славянами, которых в Солуни и вокруг, в древней Славии, было больше, чем греков. Точно так же и славянский язык в то время в Византии был в одинаковом почете с греческим; это был массовый, народный язык, который необходимо было знать каждому образованному греку. Память о том, что один из величайших императоров Византии, Юстиниан, или Вправда, и знаменитый полководец Велизарий были славяне, сохранилась до поздних времен. За эту же эпоху в конце IX ст. царствовал в Византии император Василий Македонянин. Эти сопоставления наглядно указывают, какую роль играли тогда в Греции славяне, которых политическое значение увеличивалось еще соседством болгар, где в это же знаменательное время царствовали государи, один славнее другого.
Младший брат Кирилл отличался необыкновенными способностями, владел многими языками и потому вместе с братом Мефодием не мог остаться в тени по прибытии в Царьград. Здесь Кирилл вскоре познакомился с Фотием, которого великие дарования имели несомненное влияние на образование братьев. Известно, что за глубокие и разносторонние познания Кирилла звали философом. Здесь уместно будет заметить об одной особенности Востока, которою он уже тогда резко отличался от Запада. Греки, распространяя христианство, не ограничивались передачею новопросвещаемым только обрядности, религиозно-практических форм, но главным образом старались развить в них понимание основных истин христианских, составляющих то, что называется духом веры. Для достижения этого объяснение истин веры на языке просвещаемых представляет не только могучее, но и единственное средство. Вот почему греки не пренебрегали чужими языками, но тщательно их изучали. Коптский, армянский, славянский, хозарский, готский языки были одинаково знакомы грекам, как их собственный, латинский и еврейский языки. На Западе же изложение истин веры велось только на трех древних языках, на том, между прочим, основании, что надпись на кресте сделана была по-еврейски, гречески и римски. Недаром св. Кирилл, умирая в 869 г., завещал своему брату и ученикам не следовать троязычной ереси, которая продолжала жить в Риме со времен Пилата. Эта троязычная ересь разнила в своих последователях нетерпимость не только к языкам новых народов, но и к самим народностям. Лишенная возможности действовать на язычество путем нравственного убеждения, она насильственным образом, при посредстве огня и меча, загоняла язычников в христианство, с беспощадною жестокостью преследуя всякие попытки согласовать требования веры с потребностями жизни. Оттого-то столько войн, столько крови, столько коварства. Иным образом действовала Византия; везде ее проповедь идет на родном языке просвещаемых народов. Этому же научила она и Россию, и теперь слово Евангелия раздается на живых языках востока России, среди магометан и язычников финноугрского и тюркского племен. После сказанного будет понятно, почему изучение языков в Византии было важно; почему Кирилл Философ получил образование именно в этом направлении; почему он мог сделаться другом Фотия, а потом его помощником в воспитании императора Михаила III.
Кирилл и Мефодий, посвятив себя богословию, жили: первый — в Византии, при церкви Свв. апостолов, а Мефодий — в Полихронском монастыре, близ города Кизики на Азиатском берегу Мраморного моря. Тут-то, вдали от света, они предались изучению македонского и болгарского славянства, задавшись вместе с Фотием целью обратить этот народ в христианство и из опасного врага превратить его в мирного соседа Греции.
За это же время их посылали, как миссионеров, защитников христианства, его поборников, то к сарацинам на Тибр, то к хозарам, где уже было немало христиан-арианцев. Каган Хозарский, не зная, чего придержаться: арианства, магометанства или иудейства, просил византийского императора прислать ему учителей. Выбор пал на свв. братьев. Время прибытия славянских первоучителей в Корсунь (Севастополь) не вполне верно определяется, но, во всяком случае, оно было не раньше 840 г. и не позже 856-го. Их пребывание в Корсуни особенно знаменательно обретением там останков некогда низложенного, сосланного и погибшего в 94 г. папы Климента, с которыми они вернулись в Царьград, покончив свою миссию с успехом. Этот опыт в миссионерстве дал Кириллу и Мефодию особый закал, развил в них умение действовать в непочатых краях и подготовил к деятельности между славянами. Чтобы достигнуть давно задуманной цели, Кирилл занялся разработкою славянского языка, на котором в то время только говорили, но еще не писали. Существовавшие у славян письмена были своеобразны, сбивчивы, походили более на знаки, клинья и состояли из ряда линий и разных порезов на дереве. Ученые славяне пользовались латинским и греческим языками и очень скоро обращались в римлян или греков.
В 855 г. Кирилл с помощию армянского, иберско-го, сирийского, коптского и готского языков, основываясь на грамматически разработанных и ему хорошо знакомых греческом, латинском и еврейском языках, составил совершеннейшую славянскую азбуку. После этого приступлено было к переводу на славянский язык Евангелия, Псалтыря и богослужебных книг. Труд этот не мог быть окончен разом, и на долю Кирилла выпало в этом случае положить начало делу, показать возможность его исполнения. Продолжателем его труда был Мефодий и их ученики Горазд, Наум, Савва и другие. К 861 г. проповедь на славянском языке настолько подвинулась вперед, что многие болгары даже сделались ревностными христианами, и наконец сам болгарский князь Борис принял в том же году крещение и наречен был Михаилом. Тогда славянская литургия, уже успевшая утвердиться в Греции и вокруг Солуни, поднялась до Дуная, перешла в Дакию и Паннонию и утвердилась у подножия Карпат по хребту Матры, по р. Торице и в Ягре (Эрлау). Таким-то образом восточно-греческое вероучение на славянском языке дошло до пределов Великоморавского царства и окружило Сарматию, нынешнюю Россию, по всему юго-западу, от Карпат до Корсуни. Это географическое движение церковнославянского богослужения служит объяснением всему, что случилось в указанных странах в продолжение последующих 150 лет, до принятия христианства в. к. Владимиром. В эту знаменательную эпоху духовного подъема славянства его лучшие силы на всех окраинах и концах будто сплотились для совокупной и единодушной деятельности на пользу народную и в ослабление врагов. Ростислав в Моравии, Се-мовит в Польше в 860 г., Рюрик в России в 862 г., Борис в Болгарии — все это громкие представители если не христианства, то государственности. И в то же время в Чехии, Сербии и Хорватии совершаются если не громкие, то, во всяком случае, важные для славянства события. Даже Царьград был проникнут в это время духом лихорадочного движения на пользу истины и правды, что, в свою очередь, имело весьма важное значение как для всего славянства, так и для России.
В 857 г. водворяется на патриаршем престоле знаменитый поборник православия Фотий, при котором начинаются церковные несогласия с папою Николаем I[170]. Причиною тому была Болгария, которая, увидев в христианстве новый свет, желала вместе с тем на вечные времена укрепить свою независимость от Византии и для этого обратилась, по принятии крещения, к папе с просьбою прислать священников и учителей. Пока дело ограничивалось только этим, Фотий молчал, но когда папа Николай I затронул патриарший престол, который желал подчинить себе, когда в славянских землях начали вводить римское богослужение, непонятное славянину, и когда в этой службе появились догматические уклонения от определений Вселенских Соборов в учении об исхождении Св. Духа, тогда Фотий на соборе в Византии в 867 г. предал папу Николая I проклятию, и церковные сношения Востока с Западом прекратились. Впоследствии и Болгария, при новых отношениях к Византии, не желая подчиняться в государственном смысле папе и не получая от него требуемого отдельного и самостоятельного архиепископа, вновь примкнула в 870 г. в церковном отношении к Востоку, от которого и получила желанного пастыря.
В этом же десятилетии, и именно в 862 году, в. к. Ростислав Моравский, почувствовав возможность отделиться от немцев и услыхав от соседей в Нитранском княжестве, что можно быть христианином без помощи чужеземных языков, обратился с просьбою к византийскому императору выслать ему славянских учителей. Нестор упоминает, что в этой просьбе принимали участие также князья Нитранский Святополк и Блатный Коцел. На избрание императором Михаилом III именно Кирилла и Мефодия, вероятно, имел влияние Фотий, истинный друг Кирилла, весьма хорошо понимавший, к чему поведет такое удовлетворение просьбы, если только вручить новую паству испытанным, высоконравственным и образованным людям, каковы были и каковыми слыли Солунские братья. Кроме того, как императору, так и Фотию было известно, что они и вдали от Византии, у чужого князя и в окраине, подлежащей ведению в церковных делах римского папы, не только останутся верны убеждениям Восточного Патриархата, но и не станут признавать другой власти, кроме императорской. Таковы они были в спорах с сарацинами и у хозар, откуда вернулись с еще более окрепшим духом. При отправлении братьев Кирилла беспокоило только одно, что у моравян и вообще у славян по Дунаю нет письменности. Обстоятельство это было для него чрезвычайно неудобно как в смысле просветительном, так и на случай, если б понадобилось защищать свое учение от всяких нападок со стороны римского духовенства, а что нападки эти будут, Кирилл мог предполагать наверное, так как духовенство римское не преминуло бы обвинить братьев пред папою в ереси, каковою считали учение на народном языке. Побуждения к этому, с точки зрения латинских духовных, были очень сильные. Мы уже знаем, что в Болгарии и между славян македонских христианское учение на славянском языке принималось охотно, прививалось скоро и распространялось настолько успешно, что грозило отвратить моравян от Рима и его епископов в Пассове и Солнограде. Последние жили и кормились на счет славян: первый — по левому берегу Дуная до Нитранского княжества (Словакия), а второй — по его правому берегу, со включением Нитранскаго княжества. Моравия уже имела двух епископов из Рима в Голомуце и Нитре, а третий сидел в Соловаре (Мосбурге) в княжестве Блатном. Под их ведением находилась целая армия священников и монахов; народ хотя и не понимал их, тем не менее исправно платил дань на поддержание церквей и на содержание причтов. Вот этих-то вечно стяжательных проповедников, которые должны были остаться не удел, без хлеба, Кирилл и опасался, основательно предполагая возможность различных нареканий и клевет с их стороны на себя. Однако византийская политика, воля императора, дальновидность Фотия и своевременная просьба Ростислава побудили Кирилла согласиться на очень опасное предприятие.