[171]. Ее с XVII столетия начали заселять латинским шрифтом, который теперь употребляют все западные славяне, около 20 м. душ. Русские, болгары и сербы и отчасти хорваты и словенцы, около 74 м. душ, пользуются кириллицею. Последнее очень понятно, если припомнить, что изгнанные из высшей Моравии ученики Мефодия нашли лучший приют в Македонии, где и расцвела церковнославянская литература с помощью болгарских царей Симеона и Самуила (Само). Отсюда она перенесена в Корсунь, а потом дошла и до России, которая во времена Ярослава по количеству церквей и школ, по развитию грамотности и гражданственности стояла на одинаковой степени с Западом[172].
Во всем этом великом для славянства деле не то важно, что посеянное первоучителями на Западе было довольно скоро попрано латинянами, а то, что до настоящего времени не только Чехия, на Вислех, не только Хорутания, Истрия и Далмация помнят проповедь на родном языке, но что сам папа 1000 лет спустя энцикликой выражает свою солидарность с первоучителями славянства, рассчитывая поддержать таковою свой авторитет в славянском мире, и как бы подновляет память о Кирилле и Мефодии. Только это совершено напрасно: дух Солунских братьев и без папского послания продолжает жить среди моравов и чехов. В их преданиях запечатлелся мощный и величавый образ Мефодия, защищающего храм Божий от горделивого и своевольного Святополка. Последний дерзнул въехать на коне в церковь, в среду молящегося народа. Ревностный служитель алтаря Господня, Мефодий заставил оскорбителя святыни удалиться, предвещая ему и его роду скорый конец за непрестанную гордость. Народ помнит также ключ Мефодку, узкий проход чрез горы в Чехию, и чтит образ Богородицы с окладом, данным знаменитою Людмилою, женою Борзивоя, окладом, выделанным из золота, снятого с языческих истуканов вслед за крещением княжеской чешской четы. Христианство на славянском языке дошло и до нынешних лужичан, которые хлопочут иметь священников-лютеран из своей среды для проповеди на родном языке. И в нашей Холмской епархии, на Вислех, остались следы древнего учения; наконец, сохранилось оно во всей чистоте среди миллионов русского славянства. И так будет всегда, ибо нет более живого способа общения с Богом, как молитва на своем языке.
Духовное движение славян в IX ст., от Лабы по Мышинской Сербии, в Лужах, Чехии, Моравии, в Ни-транском княжестве, в Паннонии, Болгарии и по р. Великой до Солуни на Эгейском море и от Любока и Ра-догоща на Варяжском море, должно было отразиться на востоке. Действительно, здесь в 860 году, одновременно с утверждением рода Пястов, в лице Семовита впервые слышится на Вислех христианская проповедь на понятном народу языке. Отсюда же, а также с юга, из Корсуни, христианское учение проникло внутрь нынешней России. Кирилл и Мефодий не понапрасну были в Хозарии, где им удалось не только поколебать язычество, веру в волхвов и в священные дубы, но и убедить кагана принять крещение. Там же они познакомились с руссами, там, наверное, встречали славян, из которых ближайшие, поляне, древляне и северяне, были данниками хозар. Учительское слово славянских первоучителей должно было двинуться вверх по Днепру и дойти до крайних пределов севера, до Роси и Киева, до словен, по пути учения апостола Андрея, предвещавшего Киеву быть великим городом и дошедшего до Ильменя. И вот, несколько спустя, здесь, на Волхове, совершаются величайшие по отношению к будущему события, кладется краеугольный камень грядущего величия всей Восточной Европы, а чрез нее всего славянства.
История основания Русского государства известна каждому, и потому мы остановимся на ней настолько, насколько это касается славянского мира. Его давнишние ожидания наконец сбылись; мысли Само и Моймира, откликнувшись на Ильмене, вдали от Запада, утвердились окончательно в Киеве. Летописец Нестор в повествовании о начале Русского государства основывается на народных сказаниях. Иных источников, кроме устных преданий, в то время в славянстве не могло и быть, так как письменность только что изобреталась. Но народная память нередко мешает эпохи, события, лиц и места. Весьма вероятно, что и в сказаниях, которыми пользовался Нестор, могли смешаться и даже слиться воедино факты разных эпох и мест; в них могло быть связано с ильменскими славянами то, что принесено из других стран, где также действовали славяне. На это наводит нас известие Видукинда, который передает, что бритты, желая водворить среди себя порядок, отправили послов к саксам с просьбою о помощи, причем бриттами было сказано почти то же, с чем обратились славяно-финны к варяго-руссам: мы отдаем нашу землю, которая велика и обильна, под ваше управление. Это случилось в 536 г., следовательно, задолго до основания Руси[173]. Сношение нидерландских славян с Англиею летописно можно проследить с VII ст. В то время весь южный берег Балтийского моря кишел славянскими мореходами и пиратами. Вагры, бодричи, лютичи и поморяне были такие же норманны, как свевы, готы и датчане. Остров Фе-мерна, Рана, Волынь были со времен Аттилы до XII ст. наиболее известные на севере приморские и торговые пункты, где славянское купечество славилось не только своим богатством, но и дальним плаванием и подчас разбоями. У них развилась своя собственная мифология, они имели свои торговые законы, к ним приезжали со всех стран, они ходили в Англию, Данию, Швецию, сносились со славянами по Волхову, а оттуда бесспорно проникали до Днепра к полянам, к древлянам, к волыня нам, к этим своим родичам, положившим некогда начало Волыну, Волину, Вольгощу, вольной льготе торговать и грабить по всему Варяжскому морю. Гельмольд говорит, что прибалтийские славяне преданы служению идолов, всегда буйны, беспокойны, ищут добычи в морском разбое, вечные враги датчан и саксов[174]. Вот эти-то витязи, эти северные славяне или люди, по-немецки норманны, вероятно и перенесли сказание о призвании саксов в Англию на Ильмень. К этим западным приморским славянам тесно примыкает племя русь, до того едва известное, которое, однако ж, окрестило все восточное славянство своим именем, подобно тому как Британия окрещена именем англов. Этот параллелизм фактов приводит к той мысли, что в походе англосаксов к бриттам принимали участие прибалтийские славяне, так сильно оперившиеся после готского погрома[175]. Что самые англы не что иное, как отдел англов на Днестре, угличей, унглов или углов, живших в углу около Черного моря и устьев Дуная и достигших Балтики с полчищами Воломира и Аттилы, в этом почти нет сомнения. Эти угличи с Днестра, давнишние мореходы по Русскому морю, двинувшись вниз по Лабе, дошли до ее устьев и расселились тут вместе с варнами, или вранами, и ваграми, по соседству, потом с саксами на Везере. Оттого и такое сочетание имен: вагры (по-санскритски — храбрость), враны, варны и город Варна на Черном море.
Обращаясь теперь к имени Русь, предварительно заметим, что урочища с этим именем по левую сторону Днепра появились в истории позднее, когда имя Русь сделалось общим[176]. Интересно знать, откуда появилось это имя по правую сторону Днепра и какому из соседственных языков оно принадлежало: германскому или славянскому. Только в новейшее время исследователи обратили на этот предмет внимание со стороны народных преданий, обычаев, нравов, географии и филологии. На основании добытых этим путем данных все, что недосказано было Нестором, что прежними учеными беспрекословно принималось за скандинавское, шедшее с запада, то теперь начинает получать новое освещение с востока[177]. Тем не менее эта сторона дела еще не вполне выяснена и ожидает новых многотомных исследований. Основываясь на Несторе, некоторые выводят Русь из-за моря — из Швеции. За неимением других данных оставим этих исследователей при их предположении. Другие переносят Русь на юго-восток и ищут ее у устья Немана[178], там, где Куриш-гаф, где рукав Немана зовется Рос. И это за недостатком других, более определенных сведений могло быть правдой, так как указанные местности лежат по соседству славянских норманнов, этих морских витязей, пиратов, с которыми жители Немана по Руси могли быть в тесной связи. Но откуда же Русь могла появиться в этих местах? Урочища с корнем кур от Немана ведут нас на крайний юго-восток; таковы: Куриш-гаф, Курляндия, Курск, Куряж монастырь возле Харькова, Кура на Кавказе и, наконец, племя курдов, такое же индоевропейское, как славяне, литовцы и куры. По этому пути, по реке Куре, Кубани, Дону и Донцу, по верховью Волжского бассейна, по Диве (Зап. Двина), Вилии и Неману шли некогда куры, Несторова корсь. Среди них утверждались руссы, или россы, у устья Немана, около Россиен. Несомненно, что и они шли с юга на северо-запад, может быть, раньше, может быть, позже корси, а может быть, и параллельно, бок о бок с нею. Во всяком случае, россы — пришельцы в этих местах. Откуда же они? На разъяснении этого вопроса мы и остановимся. Имя Рос встречается еще у пророка Иезекииля, который упоминает о князе в Россе, Мшеке и Тубале. На левом берегу Тигра лежит землица Рася (Rasi), к северу от Сузианы и к югу от озера Ван[179]. Левее Батума существует поныне город Риза, древнескандинавское название руссов, так точно как Ризаланд значило «русская страна». Эта Риза существовала в героические времена и имела дорическую факторию[180], Рязо, и теперь неизменно лежит на берегу Лазики у подножья гор, омываемых с юга рекою Шорохом. А вокруг столько имен, напоминающих Древнюю Русь, древлян, антов, ванов, и варягов, т. е. борягов, или борцов