[181], передовых людей, таких же, каких впоследствии вел. кн. Ярослав в XI ст. поселил по р. Роси, южнее Киева. Эта река составляет и поныне грань между земледельческою и степною полосами, между прежним оседлым населением, т. е. Геродотовым оратаем (от «орать») и степняком, кочевником, скифом[182].
Предположение, что в древние времена народы южного склона Кавказа не переваливали чрез хребет, ошибочно. То, что мы видим теперь, когда авары, осетины и грузины, абадзехи и абазинцы живут одинаково на северном и южном склонах, не меняя языка, то было и в доисторические времена. Сообщение долин Риона и Ингура с Кубанью и Тереком было стародавнее, с тех пор, как живет человек на Кавказе[183]. Вот почему мы встречаем на севере и юге тех же антов, тех же руссов, ту же Тмутаракань, какая около Кубани и озера Вана, называвшегося Бло-озеро или тоже Тмутаракань. Этим также поясняется тот исторический факт, что вел. кн. Святослав, разгромив в 968 г. волжских болгар, буртас (чуваши) и хозар, спустился потом по Дону и основал по Кубани, где течет Лаба, соименная Эльбе, новую Тмутаракань. Если б не было родственной связи между киевскими полянами, между жителями Киевской Роси и населением Кубани, никогда бы Святослав не предпринял такого рискованного похода. Это обновленное Тмутараканское княжество и после существовало долго и известно не только у нас во время удельной системы, но и в Грузии: знаменитая грузинская царевна Тамара была замужем за русским тмутараканским князем Андреем. Объединение славян, соединение всех воедино — вот была задача, которую желал исполнить Святослав на пространстве от Балкан до Ладоги, Камы и до Кавказского хребта. Но он был менее счастлив, чем Аттила, с которым имел много сходства в нравственном отношении. Для завоевательных стремлений обоих не было пределов; суровые по воспитанию, переносливые до удивления, только они и могли пройти такие пространства, один на западе, другой на востоке, покоряя народы, низвергая царства и созидая новые, двигая славян к жизни, единству и крепости. Эта связь древней Бассанейской Руси с новою, это влечение Киева, Москвы и Петербурга к Кавказу поясняются не только государственными соображениями, жаждою завоеваний, но общим историческим законом, стремлением к объединению единокровных разрозненных родов. Так, в 1859 г., по взятии в плен Шамиля, он, мюрид, некогда злейший враг русских, как и вся его единомышленная дружина, признали себя однокровными с русскими, одного происхождения со славянами, что и было высказано кн. Барятинскому в Хунзахе, во время приема пленных[184]. Здесь становится понятным, почему на карте Вирия[185] показаны руссы в Дагестане. Это же подтверждает правдивость арабских показаний, которые много толкуют о том, как руссы IX и X столетий ходили к Каспию, там распоряжались и жили подолгу. Они постоянно возвращались к своему старому месту, которого не могли забыть. Там были воспоминания, там оставалось родство, там жилось хорошо в лучшем климате, пока не сделалось тесно, пока обстоятельства, движение народов, завоевания не двинули руссов под именем скифов за Кубань и Терек в первобытную Скифию, между Волгою и Доном. Было ли это при Хеопсе или Сезострисе[186], которому поклонялись в Египте за покорение Скифии, чего не смог сделать Дарий Гистасп; было ли это при Кире, герое, памятном славянам, погибшем в сече с массагетами-скифами; было ли это, наконец, при Александре Македонском, которого также воспевают славяне Родопа[187], сказать трудно; но чутье, не единичное, а многомиллионное, бессознательное, говорит об этом родстве. Арабы, оттеснившие хозар в VII ст. к северу и сделавшиеся обладателями Кавказских ворот и духовными повелителями Волги до земли болгар, знают руссов как своих соседей, и притом очень ранних и давних поселенцев этих мест[188].
На арабские источники мы не имеем права не обратить внимание. Было время, когда этот народ по развитию своему стоял гораздо выше, чем все вместе взятые европейские народы. Они взяли не только мечом, но и цивилизациею, и последнее лучше всего доказано в Испании, которая по изгнании арабов обеднела, запустела и до сих пор чувствует, будто из ее организма вырвана здоровая часть, которой место ничем не занято. И хромает страна по настоящее время. Наша древность, славяно-русская, тесно соединена по матушке-Волге, Рсе, с историей аравитян и вообще всего Востока. Оттуда и следует ожидать разъяснения многих неясностей в древнейшей истории Руси.
В 94 г. до Р.X. встречается в первый раз в истории имя роксалан, которое держится до VI столетие и упоминается в последний раз готским писателем Иор-нандом, который говорит о рокасах. Народ этот относят к племени сарматскому, к языку Зенда, жившему некогда в Северной Индии, в Арии, или Ираке, к югу от озера Ван и всех тех местностей по истокам Тигра и Евфрата, о которых было уже говорено. При первом упоминании этого народа его местожительство оказывается уже около Азовского моря. Далее эти роксаланы встречаются на Крымском полуострове в войне с Митридатом, потом в Мизии, в войне с римлянами около Карпат, после чего известия о них прерываются. Это значит, что они на некоторое время теряются в общей массе народов, двигавшихся по Восточной Европе. За этот темный период их следует искать между сарматами, от Балтики до Карпат, Черного и Азовского морей, т. е. в пределах Древней Руси, где с VII века уже исторически существовала Белосербия, теперешняя Белоруссия. Что роксалане вскоре после своего появления, начиная со II столетия, как будто исчезают, перестают занимать прежнее видное место, тому причиною внешние обстоятельства, новое движение народов, и именно готов, с одной стороны спустившихся в это время к Черному морю и Дунаю, и аланов, поднявшихся по Дону и Донцу в свой Асгард — нынешняя Алаунская возвышенность Новгородской губернии. Таким образом, к III ст. по Птолемею, Тациту и Плинию, роксалане жили между аланами, готами, певками и бастарнами в Трансильвании и между вендами-славянами с севера, от Балтийского моря до Черного[189]. При этом центром их местопребывания была местность между Днепром и Доном, приблизительно от устьев р. Роси, по Пселу, Ворскле, до Днепровских порогов и оттуда до скифско-царских могил, до устья Дона и нынешнего Ростова.
Готы, спускаясь по Висле и Неману вниз к Черному морю, покорили, согласно Иорнанду, скифов и чудь. Последняя всегда сидела возле славян и вендов, называя как прежде, так и теперь русских безразлично — Rots-alaine. Вот откуда произошло слово «роксалане»[190]. Откуда, однако ж, могло у финнов взяться это слово? Чтобы это пояснить, следует припомнить, что азы или аланы, двинувшись до нашей эры вверх по Дону и Донцу, дошли постепенно, по рекам, до истоков Днепра, З. Двины и Волги, каковую местность, как очень дикую, пустынную, гористую, похожую на подобную же возвышенность между Курою, Тереком и Манычем-Моравою, и назвали также Алаунскою. Левее идти, западнее, к славянам, которые уже при апостоле Андрее в I столетии сидели по Днепру, Двине и Волхову, было невозможно: и вот эти азы-аланы пошли параллельно славянским поселениям вверх и дошли по водяным путям до Свевии-Швеции, по направлению к нынешнему Стокгольму, где и уселись в Упландии, по соседству Рослагена и Трои. Такое движение бок о бок со славянами и насквозь финских племен, соединенных издавна узами сожительства и соседства со славянами, а потому, вероятно, и общей обороны, как то было в IX ст., при избрании князя, — это насильственное движение должно было вызвать противодействие в форме образования для пограничной охраны особых конных пограничных отрядов, вроде наших теперешних казаков. Постоянные войны с аланами, необходимость отличить своих воинов от мирных граждан и от врага-аза — вот предполагаемые причины, на основании которых защитников славян назвали росаланами, рос-асами, росами, что у Иорнанда выходит «рок-асами»[191] т. е. славянами, действующими по-алански, ведущими войну верхом[192]. Такие конные славяне, росы, руссы, росалане, роксалане и росясы, жили, как следует полагать, по всей славянской границе от Балтики, по Волхову, Десне, по Днепру и Дону до Ростова и Азова. Мы полагаем, что даже немецкое слово Ross — лошадь заимствовано впоследствии готами и аланами от этих россов, сидевших на своих степных, как бы сонных лошадях с подогнутыми ногами, длинною шерстью, с косматыми хвостами и гривами. Неудержимы они в степях, сильны, выносливы и крепки. Эти свойства поразили спустившихся потом с севера готов, они удивлялись этим лошадям, удивлялись и тем людям, которые умели ими владеть. А так как людей этих звали россами, росясами (Rosas), то и всегда верное им животное получило однозвучное с именем всадников название. Это первобытное казачество есть не более как постепенно выработанная форма народной обороны. У того же Иорнанда говорится о роксаланах при короле Эрманарике, из-за которых начался готский погром, причем они иначе называются также антами. Этими роксаланами, или антами, только и могли быть славяне, жившие по Бугу, Днестру и Киевской Роси. Днепровские острова уже при первых князьях были известны своими разбоями, которые производили их жители, известные под именем запрочи, т. е. запорожцы. На островах были города, села, виноградники, сады и много разного скота. Запрочи были уже очень хорошо знакомы в X ст., и, по всей вероятности, прошло много запорожских поколений, пока устроились эти города и села, а были они именно там, где жили роксалане, росы