славянство жило историческою жизнью в том смысле, что оно устраивалось, искало своей государственности. Так шло дело с 453 по 862 гг. С половины же IX ст., стряхнув наконец влияние суэвов, скандинавов, авар, болгар, печенегов и хозар, оно остановилось на своем и своих, призвало родных руссов, объединилось с севера до юга и уже при Ярославе стало лицом к лицу со всею Европою — диким еще Западом — и слабою, но цивилизованною Византиею. Последняя уже давно, со времени походов Аттилы, привлекала внимание славян.
Славянство средней полосы — сербы из Белоруссии, Белосербия, с Вислы — устремляется чрез двести лет по смерти Аттилы к югу и поселяется на Балканском п-ове, там, где оно сидит и по сию пору. Что могло заставить сербов покинуть свой родной край? Бескормица и враг. Западный край, равно как и Среднеазиатская низменность, по скудости доставляемых ими средств к жизни не могут долго удерживать первобытное население, которое без помощи культуры должно гибнуть от голоду. Вот почему народы только проходили чрез эти страны, оставляя на них лишь незначительную часть своих соплеменников. Так, из Западного края, с болот волынских, бежали волыняне к морю, где скудость почвы вознаграждалась возможностью завести правильную торговлю. Должны были удалиться отсюда и сербы как по указанной причине, так и потому, что спасались от врага. Дело в том, что венеты-литовцы, оправившись после готов, нуждались в большем просторе и потянулись к ливам, потеснив сербов, которые в то время жили вокруг Вендена, Велина (Феллина), у Россиен, по Виндаве и южнее, в нынешних Гродненской и Виленской губерниях, доходя до истоков Днестра. С юга же их тревожили немало печенеги. Чтобы избавиться от всех подобных бед, сербы и двинулись в обетованную землю, хорошо уже им известную по рассказам, путешествиям, по родству с их предшественниками, давно водворившимися в Мизии, антами, со времен гуннов, готов и даже еще раньше.
Во время этих передвижений славян средней полосы западное славянство также устраивалось на свой лад. В Польше водворяется государственность; в Моравии и Богемии мы не только видим князей, но и знаем, как водворилось там христианство; как перенесена была к ним изобретенная для южных славян письменность, как проповедовали у них свв. Кирилл и Мефодий и как боролись эти племена за свою независимость и народность. Все это происходило одновременно с формированием Русского государства, которое таким образом имело возможность свободно крепнуть, не затрагиваемое своим позднейшим, главным противником, Западом, в то время громившим пока западных славян.
В VIII ст. славяне известны по войнам, союзу и дружбе с Карлом Великим, что совершается на Лабе; южнее по Дунаю они вместе с аварами встречаются при том же короле с немцами. Вся Хорутания, Истрия, Далмация, Иллирика, Паннония, все эти местности с их населением поднялись, равным образом готовились выработать новую жизнь на началах христианства и народности, воспринять формы франко-германской государственности. Одновременно с этим образуется на Балканском п-ове сильная болгарская монархия, едва не уничтожившая Византийскую империю. Еще несколько раньше, в VII ст., славяне как у себя дома в Северо-Восточной Италии, во Фриуле; а севернее, как оплот против напора франков, тюрингов и авар, вырастает первое славянское самостоятельное государство Само в Богемии. Тогда же славяне переплывают чрез Черное и Эгейское моря и усаживаются в Малой Азии, Анатолии, Сирии, Оксеции, Вифинии, у устья Галиса, или Галича, и доходят до мест, откуда некогда двигалось славянство в Европу. В то же время славянизируются Фессалия, Эпир, Македония, Аттика и Пелопонес, причем греки, дрожавшие за утрату своей национальности, получают от славян великих деятелей и полководцев вроде Юстиниана, Велисария, Василия Македонянина и многих им подобных. Итак, в VII ст. славянство запада от устьев Лабы (Эльбы) до Пада (По) и на всем Балканском п-ове двигается, формируется, везде заявляет о себе и до известной степени держит в своих руках судьбу Византийской империи.
С VI ст. до смерти Аттилы в 453 г. о славянах слышно меньше. Они собираются, устраиваются и устанавливаются на разных местах, среди множества народных остатков романского, скандинавского и тюркского происхождения. Главное движение происходит на западе, в Баварии, за Лабою, по Везеру, Майну и на Балканском п-ове, куда какой-то непонятный инстинкт тянет их к теплу: уж слишком они промерзли в своих лесах, куда их некогда загнали готы.
С походов Аттилы по IV ст. до Р. X. славяне несомненно жили в Европе. Но они были разрознены; их порабощали римляне, суэвы и кельты; на них напирали с разных сторон новые народы, покоряя, уничтожая или прогоняя с занятых мест этих мирных хлебопашцев: все это заставляло их метаться из стороны в сторону, то с юга на северо-восток и обратно, то с запада на восток, причем подобные движения иногда шли параллельно, иногда сталкивались. В этом волновавшемся море народностей, конечно, трудно уловить фактичность: тем не менее борьба готов с антами и появление гуннов в качестве защитников славян кидает некоторый свет на то, что происходило в Юго-Восточной Европе. Чрез Византию мы узнаем о великих битвах в Сарматии, решивших окончательно участь готов и освободивших венедов от ига. С появлением Аттилы славянство разливается по всей Европе, оно доходит до Адрианополя, р. Пада, Орлеана, появляется в Испании и у Карфагена. Но славян в то время так мало знал римско-греческий мир! Он так был увлечен своими победами над другими народами, так высоко ставил себя над всем остальным человечеством, что совершенно был индифферентен к тому, что делалось у варваров, и в своем гордом невежестве просмотрел, как рядом с ним вырос из лесов, туманов и болот севера иной мир, явилась иная сила, с которой потом пришлось считаться.
Уже Юлий Цезарь ведет отчаянную борьбу со славянами-венедами у устья Луары; их истребили, но от них остались имена теперешних городов: Ван и Брест (в России Брест-Литовск). При Августе идет борьба со славянами. Пасынки его Друз и Тиверий покоряют, переселяют и истребляют племена, жившие в Реции.
Эти племена были славяне, давшие имя стране; рети (rheti) от rheton — слово: этим именем римляне и греки называли придунайские племена в Винделиции[307]. От этих славян по сию пору сохранилось много урочищ. При Трояне эти презренные варвары снова и на этот раз уже грозно дают себя знать в Богемии и около Карпат; вся их масса от верховьев Лабы до верховьев Тиссы и Дуная, в Богемии, Галиции, Паннонии стоит заодно и крепко воюет с Римом. Если венеды, о борьбе которых с Юлием Цезарем сейчас сказано, при начале нашей эры были в Британии, то почему же им не переплыть оттуда в Испанскую Галицию и в Англию? И тут и там на картах того времени находятся указания, свидетельствующие, что славяне жили отдельными родами среди иберов, кельто-галлов и бриттов. А чтобы дойти до таких отдаленных мест, необходимо было побывать в Батавии, где также жили некогда славянские роды, либо спуститься по Рейну из Реции. Так или иначе, но теперь уже нет более сомнений, что славяне очень рано засели накрепко в Европе, исходили ее всю и поселились там, где было свободно и удобно, невзирая на соседей. Следовательно, история славян есть одна из древнейших, вполне вероятная и более доступная изучению, чем даже древнейшая история греков и римлян. Славяне жили и сталкивались с последними уже в то время, когда еще ни один из новейших европейских народов не народился, исключая иотунов — финнов, которые будто очищали место для славянского насаждения. Испанцы, французы, англичане, итальянцы, немцы — все это образовалось позже, из наплыва разнообразных народностей. Славяне же повсюду сохранили общность своего первоначального типа и языка: под именем венетов или антов, хробатов или сербов, виндов, чехов, сотаков или сотагов, лужан или лужичан, болгар, русских или поморян являются ветви одного и того же корня, который легко угадывается в разнообразии племенных особенностей. И если это единство в древнейшие эпохи инстинктивно чувствовалось, то теперь оно ясно сознается, потому что имеет твердый пункт опоры. «Россия, — говорит Штур[308], — есть вождь всей нашей народной семьи: соединимся же с нею, выступим на поприще истории под предводительством данного нам историею племенного старшины».
Если бы такие слова раздавались почаще в славянском мире, то вопрос Пушкина «Славянские ль ручьи сольются в русском море, оно ль иссякнет?» скоро перестал бы быть вопросом и мысль первой половины его не замедлила бы перейти в область совершившихся фактов.
Итак, славяне уже существовали в начале нашей эры и успели в то время дойти уже до крайних пределов Европы, следовательно, они жили раньше, имели свою историю хотя бы поступательного движения из какой-либо другой страны. Что же можно сказать об этом отдаленнейшем периоде?
Из трех основных рас, положивших начало народам Старого света — кушитской или хамитской, семитической и арийской, или индоевропейской, — только последняя явилась носительницею человеческого прогресса. Ни узкопрактическая смышленость хамитов, ни идеализм семитов не заключали в себе истинных основ для духовного развития человечества. Широким полетом мысли, обнимающим всю сферу мироздания, пытливостию, которой тесна земля и которая стремится за пределы ее в бесконечность, отличается только ариец. Правда, развитие его шло медленно: Хам и Сим опередили Иафета, но последний, восприняв в себя все добытое первыми, проложил новую бесконечную дорогу для общечеловеческого прогресса и далеко оставил позади своих старших братьев. Лучшим представителем этой богатой духовными силами и многосторонней отрасли человечества является славянин. Недаром гордые римляне из массы варваров отличали голосистых ретов, ретующих, словоизвергающих, поющих и на все слово имущих словен. Особенное богатство речи, обуславливаемое разнообразием выражаемых ею понятий, указывает на разносторонность натуры человека-славянина. В своем шествии с отдаленного востока до крайних пределов запада он с удивительною разумностью и с истинно художественным чутьем вбирал в себя все лучшее, что могли представлять ему природа и другие отрасли человечества, перерабатывая приобретенное в свою духовную консистенцию. Итак, этот гениальнейший сын своей семьи пошел особо и в то время, когда хамиты и семиты осели в Африке и Западной Азии, он двинулся к северу, в Европу, где прежде всего ему пришлось преодолеть природу, бороться с нею, почти погибать; но, поборов под конец все трудности, он стал твердою ногою там, откуда теперь идут его веления на весь мир.