хун-ну, или гуннами, с их братьями-аварами и болгарами. Сюда же двинулись, вероятно раньше, литовцы-голядь, которой хвост мы застаем еще исторически в юго-восточной половине Московской губернии.
К югу по Волге пошла другая партия; у Царицына она переправилась; на то указывает течение Волги, которая иначе повела бы славян назад, в пески. Раз арийцы-славяне переправились чрез Волгу, их движение должно было направляться по Дону, или Тану, также Дану, по славянской реке скандинавских саг. На ней славяне уселись, заняв все пространство от Дона до Кубани и Кавказских гор. Эта впадина между горами и морем должна была надолго задержать усевшихся на ней арийцев. Неудивительно поэтому, что тут сохраняются все признаки пребывания арийцев с отдаленных времен, что тут встречаются древние урочища со славянскими названиями, что тут царские скифы (у устья Дона), что эта землица нужна была Святославу, разорившему сначала Болгарию, а потом основавшему Тмутараканское княжество, и что тут, далеко за границами исторического славянства, произошли первые встречи с татарами на р. Калке-Кальмиусе. Дон ведет к Донцу, а последний к Днепру, где славяне осели окончательно. В V в. до Р.Х. они уже были известны торговому миру, грекам, Геродоту как землепашцы, оратаи. На этой реке они среди необъятного пространства могли собираться во множестве, веками. Тут были лес, тучная почва для первобытного хлебопашества, а к югу привольные степи, воды, все для излюбленного скотоводства. На Днепре славяне почувствовали себя совсем дома, и отсюда началось их движение по Европе, с этих мест пошло их расселение по Роси, Припети, Десне, Сожи, Березине к Бугу, Днестру, Висле, Одре, по Неману, Вилии и Западной Двине. По этим вполне удобным путям они утвердились накрепко в нынешней Восточной Германии, Польше, Галиции, а на севере плотно примкнули к финнам-ливам по рубежу р. Аа до Псковского озера[326].
С другой стороны устье Кубани и Керченский пролив приближали арийцев к Крыму. Но тут уже жили предшественники славян, их авангард, кельты-кимры, киммерийцы. Не имея возможности сладить с ними со стороны Кубани и Керчи, скифы напирали на них с севера, с устья Днепра. Эта война, этот натиск в VII в. до Р. X. открыли скифам путь чрез перевалы и привели их в Малую Азию, куда кинулись киммерийцы, избегая натиска и напора с севера. И с этих пор переходы чрез Кавказские горы становятся известны истории. Если этот путь не служил для мирного движения арийцев с севера на юг и обратно, то из этого еще не следует, чтобы Кавказский хребет не был проходим, чтобы он представлял окончательно неприступную стену для сношений севера и юга и обратно.
Сношения эти существовали: отдельные лица, торговые люди, спасающиеся от натиска вооруженной силы, от орд завоевателей, — все это шло через перевалы, имело свои станции, пути, сообщения, несмотря на трудности, представляемые условиями природы и искусственными сооружениями кушито-семитских народов Южного Кавказа. Эти последние очень боялись севера, снегового, белого человека и для защиты от него строили длинные и высокие стены наподобие Китайской. А между тем сквозь эту массу кушитов, халдеев и семитов то и дело прорывались арийцы. Этот поток с севера встретился и смешался с движением арийцев с Атрека по южному берегу Каспийского моря, что в конце образовало население нынешних армян и курдов в Высокой Армении и Курдистане. Постоянные войны с югом, столкновения с соседями: хамитами и семитами, падение древних государств и возникновение новых не давали арийцам времени останавливаться в этих местах надолго. Кто мог покинуть Армению, тот это сделал и двинулся по Араксу, большой торговой дорогой из древней Ассирии, Вавилона, Мидии и Персии к западу, к архипелагу. Тут, по этому приморскому пути на Трапезунд, Синоп, Халкедон (Скутари) к Византии, по Понту (путь, Поти), Пафлагонии и Вифинии и южнее от Эрази, ныне Эрзерум, по долине р. Лык (Lykos) на Зару (Zara), по Галису до Мазаки, ныне Кайсария, оттуда на Анкиру, ныне Ангору, и далее в Вифинию и Пергам, по Армении, Каппадокии, Фригии и Мизии к Гелеспонту, Пропонту, Трое и Эгейскому морю[327], шло два параллельных торговых пути, связывавших издавна Индию и Европу, Персидский залив со Средиземным морем. Здесь, по этой дороге, кушиты, хамиты, халдеи завели свои сухопутные фактории со всеми приспособлениями тогдашнего комфорта, удовлетворявшими самым строгим требованиям изнеженных ассиро-вавилонян. Тут на каждом шагу стояли кушитские храмы, полные сокровищ, стекавшихся в них со всего света.
Благовонные товары, драгоценные камни, золото Востока, Индии, Биармии, янтарь Балтики, красавицы-девы, прислуживавшие при храмах, — все услаждало чувства, все располагало к неге пылкого и страстного богача-торговца. Эти-то истоптанные и изъезженные пути пригодились арийцам, которым оставалось только двигаться по торной дороге; и они шли, то в одиночку, то семьями, родами, и оседали под именем венетов в Пафлагонии, Вифинии, или Будинии, в Мизии, в Пергаме и Трое и на Гранике, по границе с греческими колониями[328].
Таким образом, одна и та же ветвь получила благодаря Кавказу и Черному морю два направления — северное и южное. Однако это обстоятельство не помешало разошедшимся родичам сохранить единство верований, нравов, обычаев и занятий: разобщение было только временное, ибо вслед за тем найдены были перевалы чрез Кавказ, а по Черному морю Анатолия подавала руку Скифии. Только греки называли Черное море неприветливым. Семиты же финикияне гораздо раньше героической эпохи жили в Малой Азии и имели сообщение с устьем Танаиса (Дона), Борисфена (Днепра) и еще больше с Крымом-Таврисом. Да и в самом деле, неужели трудно было переплыть от Синопа до Ай-Кодора, всего 40 миль? В наше время прибывают из Малой Азии в Крым лодки с фруктами — и не боятся ни бурь, ни загона; не боялись этого и те жители неизвестной для нас эпохи, которые когда-то уселись впервые на берегах Черного моря; очень скоро они должны были понять, что это море представляет лучший, легчайший, кратчайший путь в прилегающие к нему страны. Итак, сообщение между северными и южными берегами Черного моря, по всей вероятности, существовало во время передвижения арийцев по Малой Азии и поддерживало связь северной ветви с южною.
По рассмотренным путям в Малой Азии уже встречались урочища, напоминающие нам славян. Кроме того, из похода Ксенофонта за 400 лет до Р. X. мы узнаем, что у истоков Евфрата, вокруг оз. Ван, жили таохи — вероятно, отрасль тех ариев, которые во II ст. до Р. X. перешли в Кокан, как о том сказано выше. Эти таохи, даки, жили в больших селениях, богато, занимались земледелием и скотоводством. Страна их называлась Ваном, от озера Ван (Белоозеро, Тмутаракань), и между их родами были халибы и анты (славяне), жившие по Тавру[329]. Вся эта площадь к северу до главного Кавказского хребта, ныне заселенная картвелами — грузинским племенем, — была некогда чисто арийская-славянская. Потому-то мы и находим большое соответствие в именах здешних племен со славянами, сидевшими около Южных Карпат, где, с одной стороны, на западе, в Дакии, жили даки, или таиохи, а с другой — анты-тирагеты, обитатели Днестра-Тираса. Лазика, Карская область и вся Армения во времена Ксенофонта далеко еще не освободилась от древних обитателей — арийцев-славян, азов и им подобных. Однако все это были только остатки давно совершившегося движения, остатки, легко погибшие в волнах последующих переворотов, причем древние славяне по Араксу, Риону и верховью Евфрата утратили с тех пор свою народность[330].
Итак, южная ветвь арийско-славянского движения дошла до Эгейского моря. Отсюда она в силу обстоятельств должна была идти дальше. При этом часть славян пустилась по Черному морю к устьям Днепра, Бога и Днестра. Память об этом пути сохранилась у славян VI–VIII вв., которые по старой дороге ходили до Сирии; сохранилась она и у руссов IX в., предпринимавших походы на Константинополь по Русскому морю (Аскольд и Дир). Другая часть славян переправилась на Балканский п-ов и осела особенно густо вокруг Солуни. Перебираясь с о-ва на о-в, переселенцы остановились на Саме (Самос) и Тахе (Thasos), а отсюда подать рукою до древних теремов (Терме, или Солунь). С берегов же пошло расселение по Аксиусу или Вардару, по-славянски Великая, по Стримону, вероятно, Быстрица, и наконец по Нестосу, или Карасу, по-славянски Места, или Мста (Мста). Здесь к периоду Пелопонесской войны встречаются урочища: на р. Великой — Гордыня, горная цепь Бор между Дрином и Вардаром; Скотусса на Стримоне; м. Дикая на р. Троасе, или Трое, и возле Стена Stenas. Выше этого места идут Родопские горы с их теперешним населением помаков — отуреченных славян. На карте III ст. до Р. X.[331] мы находим почти те же названия, только вместо Теремов стоит Фессалоника. На Вардаре, севернее, находим Стеной, Стобой, а в Эпире, против о-ва Киркиры и на р. Тиамис, Тяме, — м. Илион, такое же, как на Малоазиатском берегу (Троя), откуда эмигрировали троянцы, поселившиеся в древней Иллирии, где, по Нестору, сидели славяне. Кроме того, м. Дикая лежит на р. Траве (Драва) — Tranos. Далее мы находим по р. Стене-Stenas-Брыжицу-Brizica[332]. Такой же ряд славянских названий мы видим и на берегах Черного моря: нынешний Кальмиус, прежде Калка, назывался в древности Лыком-Lykos, так точно как Лык, текущий в Малой Азии и насупротив Европейского, правее Кизил-Ермака. Восточнее лежит местечко Кременная — Kremnoi, где ныне Бердянск. На Борисфене, т. е. реке Борисовой, ныне Днепр, у порогов, где ныне Горноста-евка, стоит Тракона — Таракановка. В Гилан или у Гирла Днепровского, где ныне Маячка, там Торока. На Дунае, где теперь Силистрия, там Доростол, а где ныне Рущук и Журжево — там Пришта (Приштина). К этому же отдаленному времени венеты, Гомеровы энеты, сидят от Триеста до Венеции, включая Верону. Далматский о-в Братья так и называется, а против него на берегу Небрате, Небратья. Южнее Риза — Скодра.