Более подробные и правдивые сведения о венедах почерпнули греки и римляне несколько позже, из сочинений Плиния (79 г. по Р. X.) и Птоломея (161 г. по Р. X.). В этих источниках наряду с общим названием венедов встречаются местные имена, каковы: сербы, славяне, поляне, велеты, пеняне, хорваты, кривичи, северяне и т. д. Умножению этих сведений значительно помог Нерон в 54 г. и 55 г. по Р. X. при посредстве купцов, послов и разных исследователей, которые проникали на восток по занятии Дакии (Восточной Венгрии) от Тиссы до устья Дуная и Карпат, до средины Трансильвании.
Прокоп говорит, что в глубокой древности славяне и анты назывались сербами (спорами), именем, которое и в его время было хорошо известно как римлянам, так и грекам. Плиний в 79 году по Р. X., перечисляя племена, которые жили у Балтики, упоминает за сцира-ми и гиррами венедов, а между жителями Майотиса (Азовское море) он ставит сербов. Тацит в 100 г. по Р. X. кратко, но очень выразительно характеризует нравы и обычаи вендов. Он географически помещает этот народ между германцами, певками, сарматами и финнами, т. е. между Балтийским морем и Карпатами, между Одером и Доном. Но сведения Тацита о племенном отношении вендов к германцам и сарматам довольно сбивчивы.
Завоевание Дакии при Трояне в 106 г. по Р. X. открыло римлянам доступ в Вендскую землю, куда, по всей вероятности, и заходили римские отряды, достигая, быть может, верховьев Днепра. Продолжительные войны римлян с германцами и их ненасытное честолюбие послужили поводом к большим переворотам не только в Германии, у Одры и Лабы, но и на востоке, у славян до Дона. Война с маркоманнами в 160 г. по Р. X. принудила немцев, так же как и остаток кельтов, покинуть долину Одры. Готы, покинув Янтарный берег в 170 г., спустились к югу, вверх по Эльбе. Их место заняли в 182 г. по Р. X. венеды, вельты, велеты или вильцы. Это движение славян к западу может быть объяснено двояко: или стремлением их возвратиться на свои прежние места, или вследствие напора угро-тюркских племен с Оки, вынудивших славян попятиться к западу. Вероятнее всего, что последнее обстоятельство было главною причиною движения всех германцев к югу. К этому-то времени (161 г. по Р. X.) появилась карта Птоломея, составленная на основании не только современных ему, но и прежде добытых сведений о Восточной Европе. В его Сарматии и Скифии сидят венеды, славяне и сербы и многие другие мелкие славянские племена, в довольно запутанном виде.
К концу II ст. движение германцев к югу усилилось, приняв вскоре вид общего народного потока, направлявшегося с севера. Примеру готов последовали вандалы, буры, бургунды, гепиды, сциры, герулы, турцилинги и другие, которые, направляясь с берегов Одры и Балтийского моря в Дакию, Паннонию, к Рейну и верховьям Дуная, уселись кое-как к концу IV ст. По мере очищения земель на севере их беспрепятственно занимали славяне. Частица последних, жившая в Восточных Карпатах под именем карпов (Carpicolae, Chrwati) и по соседству кельтов, на Быстрице, приняла участие с 192 по 300 г. по Р. X. в войнах германцев против римлян. Этим потоком германского движения увлечены были, кроме славян, также пруссы (Phrugudion), голяды (галинды) и финны, которые хотя и изредка, но все-таки появлялись на поле военных действий и движений того времени. Обстоятельство это подтверждается особо вычеканенною монетою кесаря Вилуцияна, судя по которой он считался победителем вандалов, финнов, галиндов и венедов. Вскоре после того германцы, упоенные военным счастьем, вновь начинают нападать на славян, мирно занимавшихся до этого хлебопашеством, ремеслами и торговлею. Так, воинственный готский король Эрманарик пошел против закарпатских венедов и отчасти покорил их в 359 г. Такое положение славян прекратилось с приходом гуннов, угро-тюркского народа, появившегося на Дону в 375 году по Р. X. Они разбили и рассеяли сначала алан, а потом победили готов. Со славянами гунны заключили союз, взяв их под свое покровительство. Готы между тем, оправившись несколько при царе Винита-ре, снова сделали нападение на венедов в 384 г., причем предательски были повешены вендский царь Боже с сыновьями и 70 главарями. Вскоре после того гунны отплатили Винитару совершенным разгромлением и уничтожением Готского царства, причем земли до Дуная и Черного моря достались славянам. На Певтингерских (Peutingersche) таблицах, появивши́хся в последний раз в 423 г. при Феодосии Младшем, говорится, что сарматские венеды жили за Бастарнскими Альпами (Восточные Карпаты), а затем венеды уже живут у Черного моря, между Дунаем и Каганлыком. Далее, при Аттиле, славяне являются в Венгрии под именем сатогов и под другими названиями; быть может, они проникли туда с севера, или, что вероятнее, это были остатки первобытных жителей, сохранившихся тут как во время прихода кельтов, так и при римлянах. Эти славяне научили гуннов лучшей жизни, смягчили их нравы и передали им свои обычаи, что послужило поводом считать довольно долго славян за тех же гуннов. Еще раньше появления гуннов и, вероятно, одновременно с движением готов к югу двинулись с севера, через земли антов и венедов, лангобарды, направляясь к Дону, к болгарам, о чем упоминает Павел дьякон, почерпнув это известие из народного сказания.
Падение гуннов и Римской империи составляет грань всех темных и неопределенных известий о славянах. После того они двигаются к Дунаю и Эльбе или для расселения своего излишка, или понуждаемые к тому напором новых тюркских орд. С этого времени их история становится яснее и удобопонятнее.
Труд наш окончен. По мере сил и возможности мы старались сгруппировать в нем все добытое как предыдущими, так и нашими собственными исследованиями по вопросам о происхождении и расселении по земле великого славянского племени; и все-таки не можем с уверенностью сказать, чтобы не явились «премудрии, книжницы и совопросницы века сего», которые не отнеслись бы с сомнением к сделанным нами выводам. В сущности говоря, против этой беды нет никаких средств; но для очистки, как говорится, совести проведем легкую параллель между прошедшим славянства и судьбою еще юной России: быть может, эта параллель кое-что и объяснит нашим совопросникам.
В течение трехсот лет одно из славянских племен, русское, распространяясь вширь и вдоль, дошло сухим путем до крайнего востока и до истоков Или, Сырдарьи и Амударьи. Еще в более короткий период русский флаг успел появиться на всех морях и прийти в соприкосновение со всем миром. Эта замечательная способность русского народа к самой широкой колонизации, к самому разностороннему общению с другими нациями не есть ли в нем общая черта со всем старым славянством, которое, даже не зная морских путей, только сушею исходило более половины Старого Света и вошло в соотношение со всеми древними народами? Правда, путь был нелегкий, но зато тогда не существовало политического равновесия, и переселенцы-славяне, тихо и мирно подвигаясь вперед, беспрепятственно могли достигнуть крайних оконечностей старого материка. Во всяком случае. факт несомненный, что венеды за 750 л. до Р. X. сидели уже у Балтийского моря, а энеты одновременно в Северной Италии. Правда, много, очень много нужно было времени, чтобы дойти до этих пределов; еще больше, чтобы устроиться так, как славяне устроились в разных местах, например в Бретани. Родовой быт не мог дать им для этого тех средств, какие дает гражданственность: в двести лет они не могли создать флота, а между тем он был многочислен, морская торговля славян шла по всем смежным берегам. Но ведь не указывает ли именно это на древность славянства? Это обстоятельство не заставляет ли исследователя уходить за крайние пределы исторического горизонта и в тумане седой древности искать начала славянского мира? И мы не ошибемся, если отнесем факт прибытия славян в отдаленнейшие места Европы к эпохе, одновременной с созданием Карфагена. Рассказывают, что карфагеняне ограничили свою территорию ремнями из воловьей шкуры; но мордва, по преданию, также уступила русским землю по подобному же способу: в каком народе окажется бо́льшая голова, на которую можно будет намотать длиннейшую веревку, тот народ и будет владеть землею. А френолог Барминский замечает большое сходство между черепами и глазами мордвы-мокши и финикиян[337]. Что значит эта общность мотива в двух легендах, принадлежащих народам, географически столь удаленным один от другого, легенда, в которой фигурирует русский народ? В настоящее время на Сахалине, в Батуме, около Тироля и Италии говорят по-славянски: почему же в старину не могли жить славяне от Днепра и Дона до устья Луары? Разве только потому, что их теперь нет уже более на Эльбе и что наша история так мало интересуется тем, что нам гораздо ближе, чем Меровинги и Капетинги? Незнание или непризнание чего-либо не может служить опровержением того, что добыто историею и наукою. А та и другая утверждают, что древнее жительство славян на крайнем западе, их сношения с окружающими народами, борьба за существование, отступление к востоку и удержание границ на западе среди множества переворотов суть неоспоримые факты, выдвинутые на свет рядом серьезных изысканий даровитых славистов. Всякий сам виноват в своем незнании!
Могут также спросить нас о пользе подобных исследований. В самом деле, к чему подобные труды, кому они нужны? Если допустить безучастность ко всему окружающему как норму человеческого бытия, если думать, что каждая душа есть единица, строго изолированная в сфере личных потребностей, то не только это, но и многое не нужно… Человеку все нужно! А народу, состоящему из массы человеческих жизней, нужно очень многое для его разумного существования. Из совокупной деятельности разнородных его сил выходит добро, счастие и благоденствие. Только человек-машина может сидеть в своем заколдованном кругу без действия, без порыва, без мысли и души. Если б славянство только прозябало, оно давно бы затерялось между другими нациями и исчезло с лица земли, как много других народов. Да и на судьбе самих славян эта истина подтверждается: пока у них еще не окрепло народное самосознание, пока они складывались в политические формы по частям, действуя каждое племя на свой страх и риск, без поддержки соседей, — многие из них погибли. Только в последнее время Россия уразумела, что родственные ей племена на юге и западе настолько же необходимы для нее, как она для них