м движении на восток принимали участие все славянские роды, смешиваясь один с другим. Здесь, среди финнов и зверя, в лесах, болотах, на озерах, под влиянием ужасных стихий и сурового климата, пришлось жить предкам великороссов, которые все должны были добывать себе трудом, борьбою, в постоянной опасности и при страшных лишениях. Финские песни, да и наши летописи говорят нам ясно, что с финнами борьба была нелегка. Даже в XVII ст., при воцарении Михаила Федоровича, они производили опустошения и набеги до Москвы[36]. Волга, Ока, Кама тому живые свидетельницы. Затем все, что не погибло в этих доисторических краях, в этом центре теперешней русской жизни, все это окрепло вдвойне, до железного человека и железной воли. Южная сонливость или апатичность, западное бессилие улеглись тут навеки, и последующие поколения вырабатывались в сильных, изворотливых и сметливых людей, которые постоянно должны были предугадывать несчастья, выдумывать способы их устранения и соображать, как прожить завтра, что предпринять, как добыть искомое, как устранить нечаянность. Такая физическая работа при напряженном умственном внимании должна была изменить славянина и создать из него лучший отросток от древа человечества, своеобразный, находчивый, богатый воображением, бывалый и настойчиво — серьезный ум. Эти-то обстоятельства развили удальство, это восточное, если хотите, мужицкое рыцарство, которому не страшно было идти Бог весть куда с топором и рогатиною либо плыть на дубовых ладьях в бурю по неизведанным морям.
Необходимость отыскать лучшее, прожить остаток лет покойнее, без этой вечной суеты, гнали славянина все дальше и дальше, пока он не изведал все реки и пути востока, пока он не столкнулся лицом к лицу с совершенно чуждою ему и финну расою — монголо-татарскою. На этом рубеже он должен был остановиться на время, собраться, сложиться, окрепнуть, а там снова пошла та же работа, пока не скинул он долго тяготевшего над ним ярма, а вместе с тем обрисовалось и выделилось окончательно богатое великорусское наречие.
Эта выделка самого крепкого славянского тела шла долго и вытекает как бы из всей совокупности жизни славянства, почему и представлена тут в виде выдержки из всего того, что еще придется сказать.
Конец добытого пред нами довольно ясен, и потому перейдем теперь к тому, что менее известно, и посмотрим, как это совершилось, что помимо устойчивости славянского характера могли образоваться такие глубокие чужеземные впадины: до Дуная, по всей Слезаке и выше по морю — до Немана?
Для видимости изложенного прилагаются к этому отделу статистическая таблица славянских народностей и этнографическая карта славянского мира от Терета, Марибора и Праги до Сахалина, Герата и Ватума. Из этой таблицы усматривается, что если кто может говорить за славян, в их пользу, то право такое принадлежит одной России. За нею наиболее заинтересована Австро-Венгрия, которая по составу своего население находится в исключительном положении к славянам. В Австрии их насчитывается 56 %, а в Венгрии 45 % всего населения. Австро-венгерские славяне своею числительностью превышают немцев и мадьяр в совокупности[37]. После русских главные массы выпадают на поляков, сербохорватов, болгар и чехо-моравян — все народы, имеющие свою историю и право на существование.
II
Внимательное изучение славянской топографии откроет еще многое.
Тысячу лет тому назад славяне сидели на западе от Юго-Восточной Голштинии или Вагрии вдоль по Лабе (Эльбе), Соляве (Сале), до Русса (Рейсс) и Шлеца (Шлейц), по Могани (Майну), Раданице, (Реднице), по Леху, верховьям Инны и по Эчаве (Эчь) до Венеды (Венетя, Венеция).
С тех пор многое изменилось в этнографии этого пространства: теперь в прежние чисто славянские земли глубоко вдаются три длинные языкообразные полосы с немецким населением, образовавшиеся вследствие напоров: южного, или франко-романского, при Карле Великом, северного, или тевтонского и среднего, при Фридрихе Великом. Порядок, в каком обозначены здесь указанные движения чуждых народов по территориям славянским, вполне соответствует и хронологическому ходу развития этих исторических процессов. Северное движение не могло предупредить южного, так как немецкое население севера еще только сплачивалось, и саксы, между Лабою и Въёзерою (Везер), представляли скорее немалое препятствие самому Карлу Великому в намеченном им движении на восток, чем оказывали ему какое-либо пособничество. На юге дела слаживались удачнее для немцев: покорение и истребление авар, а в особенности славян, сильно беспокоивших немцев и беспрестанно на них напиравших, было главнейшим условием безопасного существования франкской монархии, и борьба с ними становилась для последней вопросом: быть или не быть?
Немецкие впадины в славянские земли
Этому сильно содействовали онемечившиеся кельто-римляне, баюварцы (баварцы), соседи славян, авары и лангобарды в Северной Италии, такие же соседи славян по Хорутании, Истрии и Далмации. Отнятое у славян южное пространство равняется приблизительно 3200 кв. м. и находится в границах к северу между чехо-моравским населением, а на юге примыкает к словенцам (хорутане). На востоке оно идет по границе Венгерского королевства от озера Пейсо (Нейзидлерское) до Блатного озера (Балатон) и р. Дравы.
Северное впадение, от Лабы до Хрона (Немана) и от моря до Дрездена (Дрождяны) равняется приблизительно 3700 кв. м., гранича с востока с Россиею и с наречиями литовским и польским, а с юга с Австриею и с чешским населением. Наконец третий мыс, вдающийся среди славянских земель, занимает пространство в 700 кв. м. и лежит между Дрезденом, Познанью и Краковом, гранича с Россиею и Австриею и с племенами: поляками, мораванами и чехами. Всего, следовательно, отошло к немцам славянских земель от 7600 до 8000 кв. м., что почти равняется Вологодской губернии (7291 кв. м.), Тугайской области (7947 кв. м.) или Кавказу (7897 кв. м.). Население в то время было редкое. Горы, леса, болота и много невозделанного пространства мешали заселению в том роде, как это возможно ныне, и потому, если принять за основание для определения количества населения некультивированный еще Кавказ с его горами, лесами, степями и мокрыми низменностями, то получим, что за 1000 лет во всех отвоеванных немцами землях жило средним числом не более 4,5 миллиона славян, причем на долю северных, за Дунаем, приходится не более 2-х миллионов. Сразу будто и кажется, что такое население для того времени очень велико, но оно не будет таким, если мы припомним это множество племен и родов, живших к северу и к югу от Дуная. Некоторые брали на себя обузу: одни, без союзников, защищаются от таких нападений, какие были производимы при Карле Великом, Генрихах и Оттонах. Такие князья, как Марибор Граничарский, Сам Чешский, Святополк Моравский, держали постоянные дружины, доходившие до 75 000 воинов[38]. Их войны с римлянами, баварцами и с франками в особенности, доказали, что для победы над ними нужны особые средства, большие вооружения, огромные армии, полчища, равные полчищам Аттилы, каковые и употреблялись в конце VIII и IX столетий. Но и сама борьба длилась так долго и выносилась побежденными столь продолжительно, как того не бывало ни с одним из существующих народов. Какой народ выдержал бы поражения, которые с Трояна по сю пору шли одно за другим? Персидская монархия, величие греков, крепость римлян — все пало, а славяне, в своих верованиях, языке, обычаях и государственности, продолжают все жить и совершенствоваться, по мере того, как их оставляют в покое. 1500 лет идет эта ведомая уже истории борьба, а между тем форпосты компактных масс все еще выдаются вперед, выдвинуты до риска их потерять, и так они держатся века, не уступая ни пяди своей земли. Других окружили со всех сторон, кашуб, лужичан. Но и в них бьет живой ключ народности, и про них можно даже сказать, что если б они хотели, то не могут ни умереть, ни переродиться, так как биение общеславянского пульса оказывается в них сильнее и энергичнее, чем задерживающие его неблагоприятные исторические влияния.
Между средней и южной немецкими впадинами сидят чехи, примыкая плотно к мораванам, которых по продолжению к востоку поддерживают, как могут, словаки, а этих — угроруссы, а там и руссы. С юга лежат в массе южные славяне с наиболее выдавшеюся народностью словенцев (хорутан). Их передовые поселения доходят до Фриуля, где поныне сохранились эти древние адриатические славяне (henetoi, генеты), которые под именем резан (рязань) не уступают своего места ни итальянцам с запада, ни немцам с севера. За этим небольшим клочком итальянских славян идет сплошная масса хорутан, а за ними тянутся кроаты (хорваты), потом сербы и болгары в еще большей компактности по Адриатике, Драве, Саве, Дунаю, по Черному и Эгейскому морям до Царьграда и Коринфского залива. Раньше чем приступить к объяснению причин образования трех указанных немецких впадин, будет полезно обозреть, какие славянские племена обитали в Европе в эпоху Карла Великого. Вместе с тем, вопреки принятому делению славян на группы, мы находим нужным представить свое историко-географическое деление, которому полагается следовать до конца.
Начало всему мы находим на востоке, который необходимо нужно было пройти, чтобы добраться до запада. Начиная следовать с России, мы видим, что у Ильменского озера (Лимань) сидели славяне, или словены, причем их главным городом сделался потом Новгород.
Если был Новый Град, то где-нибудь был и Старый, и действительно, таких мы встречаем три и более на Балтийском поморье, и это служит некоторым доказательством, что Новгород, уже существовавший в 857 году, был основан славянами, переселенцами из других мест, двинувшимися по каким-либо причинам к востоку. Нам это важно тут заметить на тот конец, чтобы связать запад с востоком, не довольствуясь только тем, что говорят летописцы, но со временем заглянуть и в более отдаленную глубь. Причиною этому движению славян были кельты, дошедшие в IV столетии до Р.Х. до Одры. В этих местах в Поморье (Померания) и Пруссии можно найти и ныне два Старгорода: один по правой стороне Одры, восточнее Щетины (Штетин), а другой, менее известный, — к югу от Гданска по левой стороне Вислы. Последний город стоял на перепутье от первого к востоку.