Раздел русских земель между сыновьями Ярослава окончательно закрепил распадение Северской земли на княжения Черниговское и Переяславское. Составляя юго-восточную окраину русских владений со стороны степей, оба они имели задачей служить оплотом Руси против степных варваров, сдерживая их нападения. Эта задача обусловила во многом их исторические судьбы. Но для Переяславского княжения, открытого для степняков с востока и юга, исполнение ее было труднее, чем для княжения Черниговского, защищаемого им с юга. Поэтому, несмотря на богатую природу, на выгодное положение при Днепре, князья, сидевшие в Переяславле[237], действительно «много бед принимали от рати и голода» («Поучение Мономаха», с. 103), и по отношению к Чернигову он всегда занимал второе место. Естественно, что при таких условиях, он не мог достигнуть самостоятельности, и с конца XI века, с усилением кочевых орд, он вступает в тесную связь с Киевом, составляя почти не более как удел Киевского княжения.
Переяславское княжение занимало область по Трубежу, Супою и Суле до Ворсклы, простираясь на север и северо-восток до верховьев этих рек, до водораздела их с областью Десны и Сейма с одной стороны, Северского Донца – с другой. На северо-западе оно примыкало к собственно киевским владениям, находившимся на левой стороне Днепра, где, как это видно из известия XII века, рубеж шел по речке Корани (1139 год; Лавр., с. 134; теперешней Карани, левому притоку Трубежа, затем по Днепру). Что касается южной границы, то, как и на киевской стороне, она изменялась соответственно ходу борьбы Руси со степняками. Известие о деятельности Владимира Святого в этом краю, первое, записанное в Начальной летописи, указывает самые южные города, основанные этим князем, на реке Суле (Лавр., с. 52). В них были поселены «лучшие мужи от Словен и от Кривич и от Чуди и от Вятич» – явный знак, что местное славянское население было тогда слишком слабо или же что его вовсе не было на этом южнорусском порубежье, что оно уже отступило в более безопасные места от нападений печенегов. Но как ничтожны были вновь основанные города для защиты Переяславля, видно из последующих летописных известий. Уже при Владимире Святом, под 992 годом, летопись говорит о набеге на Переяславль печенегов, пришедших из-за Сулы. Встреченные князем на Трубеже, они были прогнаны благодаря русскому богатырю, который «перея славу» у богатыря Печенежина (Там же, с. 53). Как известно, с этой победой летописное предание связывает основание Переяславля, впрочем, несомненно, существовавшего ранее. Весьма вероятно, что новое укрепление, перестройка этого города подала повод к летописной легенде тем скорее, что она представляла наглядное объяснение происхождению его названия. Хотя Борис Святой, отправленный из Киева на печенегов (1015 год), не нашел их в пределах Переяславского княжения. Но тем не менее все известия до конца XI века указывают, что местом борьбы их с русскими князьями служили окрестности Переяславля, тогда как на юго-востоке они свободно проникали до Подесенья и Посемья. Так, в 1017 году Святополк, поддерживаемый печенегами, был разбит братом Ярославом на реке Альте (Лавр., с. 62). В 1067 году на Альте же киевский, черниговский и переяславский князья нанесли поражение половцам (Там же, с. 74). В 1078 году была битва с ними у Нежатины Нивы, теперешнего Нежина (Лавр., с. 86)[238], битва, в которой пал великий князь Изяслав. В следующем году половцы с изгоем Романом Черниговским подходили к Воину, теперешней Войнице в 11 верстах к югу от Переяславля на реке Броварке. Всеволод, бывший тогда в Переяславле, заключил с ними мир (Там же, с. 87). Как кажется, уже тогда Русь поняла необходимость ограждать свои степные порубежья от «диких» кочевников теми из их сородичей, которые начинали привыкать к оседлости и находили выгодным признавать себя в зависимости от русских князей. С конца XI века на киевской стороне Днепра становится известен Торцийск, Торческ, Торцийский град, город торков, прежде кочевого, а тогда уже полуоседлого населения. Несколько ранее известны торки, поселившиеся на левой стороне Днепра и признававшие над собой власть переяславского князя. По указаниям XII века, они занимали область в окрестностях Баруча, города, лежавшего близ городов Бронь-Княжа (1125 год; Лавр., с. 129; теперешнего Браницы в Кролевецком уезде на речке Грабаровке, левом притоке Верхнего Трубежа), Нежатина (1135 год; Там же, с. 132), Городка (Там же; теперешний Городня на Сможе, с левой стороны впадающей в Удай выше Прилук) и Серебряного (Ипат., с. 107; теперешняя местность Сребного Прилукского уезда, по Роменскому тракту, на реке Лысогоре), то есть или в северной части Прилукского, или в южной Нежинского уезда, может быть, в окрестностях теперешнего хутора Барышовцова, принадлежащего селу Носовке (Нежинского уезда на границе с Прилукским). Впрочем, это полуоседлое население не всегда оправдывало ожидания русских князей и весьма часто обнаруживало враждебность против них и коренного славянского населения. В 1080 году, по известию Начальной летописи, переяславские торки заратились на Русь и были усмирены Владимиром Мономахом (Ипат., с. 87). В первой четверти XII века торки сами бежали из Русской земли (1120 год; Там же, с. 128) вместе с печенегами (1121 год; Ипат., с. 8) «и тако мятущеся еде, онде, и тако погыбоша». В то же время берендичи были прогнаны Мономахом (Там же). Несмотря на то, и позднее замечаются остатки этого порубежного полукочевого-полуоседлого населения Переяславской области, в тех же Торках, а также в Турпеях, державшихся окрестностей Переяславля (1150 год; Там же, с. 50), и в Коуях черниговских (Там же, с. 130). Может быть, благодаря этому живому оплоту на южном порубежье Переяславского княжения, но более всего энергической деятельности Мономаха к концу XI века кочевники были принуждены ограничить свои опустошительные набеги областью Сулы, не заходя севернее побережьев Среднего Удая. В это время переяславцы только два раза видели нападение их на окрестности своего города, в 1096 году, когда половецкий хан Куря сжег Устье, по всей вероятности, Трубежа (Лавр., с. 97), и в 1107 году, когда знаменитый Боняк захватил коней у самого Переяславля (Там же, с. 120)[239]. По Удаю и Суле мы видим ряд укреплений, которые или были возобновлены, или вновь поставлены Мономахом. Они сдерживали нападения половцев. Таковы были: по Суле – Ромен (теперешние Ромны), к которому ходил на половцев Мономах с Олегом Черниговским («Поучение Мономаха», с. 104); Песочный, разоренный половцами в 1092 году (Там же, с. 92)[240], Къснятин (теперешний Скнятин Лyбенского уезда) и Лубен (Лубны), подвергавшиеся нападению Боняка («Поучение Мономаха», с. 103, 1107 год; Лавр., с. 120); Горошин, в 1086 году взятый половцами («Поучение Мономаха», с. 103), теперешний Горошин на границе Хорольского уезда с Лубенским. По Удаю – Прилук, теперешний Прилуки, и Переволок (1092 год; Лавр., с. 92), теперешний Переволочное, к востоку от Прилук. В степных походах, которых необходимость для ослабления половцев была впервые указана Мономахом, русские князья проникали за Хорол (1086 год; «Поучение Мономаха», с. 103; 1107 год; Лавр., с. 120), Голтав, притоки Псела, и на юго-востоке до Дона. Но здесь уже не видно следов постоянного оседлого населения; здесь начинались половецкие вежи и кочевья.
Что касается юго-восточного и восточного рубежей Переяславского княжения, то они, очевидно, заходили гораздо далее за область Сулы, захватывая верхнее течение не только этой реки, но и Псела, Голтвы и, может быть, Ворсклы. Указания на это представляют немногие данные, сообщаемые Начальной летописью и ее ближайшими продолжениями. Начальная летопись называет здесь только два города – Старую Белувежу и Римов («Поучение Мономаха», с. 103, 104), под которыми половцы потерпели поражение от Мономаха. Римов, скорее всего, приурочивается к теперешнему селу Римовка, на притоке Псела Груне к северо-востоку от Гадяча. Положение Старой Беловежи определить нельзя. Но во всяком случае, ее не следует смешивать с черниговским городом Белой Вежей, возникшем несколько позднее, остатки которого сохранились доныне у немецкой колонии Белемешь, близ верховьев Остра[241]. По прямому свидетельству Мономаха, Старая Белавежа находилась на Суле или за Сулой, к востоку от Прилук. Известие южнорусской летописи 1149 года о том, что Юрий Долгорукий целый месяц ожидал у этого города союзников своих – половцев, готовясь к походу на Переяславль, указывает, что то был крайний украинный город на степном рубеже (Ипат., с. 42). В известиях о событиях XII века летопись называет поселение Лтаву на реке Ворскле (1174 год; Там же, с. 107), вероятно, порубежное укрепление на месте теперешней Полтавы. Несколько позднее начало половецких кочевий мы видим за рекой Мерлью, левым притоком Ворсклы (1183 год; Там же, с. 128). В каких отношениях к Переяславлю находился город Донец, упоминаемый в летописном рассказе об известном походе на половцев Игоря Новгород-Северского 1185 года (Там же, с. 134), тянул ли он к Переяславлю или к черниговскому Посемью – определить невозможно. На северо-востоке переяславский рубеж должен был проходить первоначально у сближающихся между собой верховьев Ворсклы, Псела и Сулы, по холмистому водоразделу их с Посемьем. Между Посемьем и переяславскими владениями простиралось поле (1127 год; Ипат., с. 35). Здесь в XII веке мы видим значительные порубежные городки-укрепления – Попаш и Въяхань (Там же), точное положение которых, впрочем, неизвестно[242]. Но в конце XI века, в эпоху борьбы Мономаха со Святославичами, к Переяславскому княжению принадлежала также область левого притока Сейма Выря с городом Вырем, или Выревом