В «Хронике Фредегара» можно найти типологически сходную историю столкновения франков и бретонцев: «Дагоберт жил в Клиши. Он послал в Бретань посольство, требуя, чтобы бретоны немедленно заплатили за то, что совершили плохого, и покорились его власти; в противном же случае бургундское войско, каковое находилось в Басконии, должно было напасть на Бретань. Услышав это, Юдикаэль, король бретонов, быстро отправился в Клиши к Дагоберту с богатыми дарами и там, прося пощады, пообещал, что за всё, что было сделано незаконного его людьми, живущими в Бретонском королевстве, по отношению к лейдам франкского королевства, будет заплачено; и что всё Бретонское королевство, которым он правил, будет навсегда подчинено Дагоберту и франкским королям»[407].
При общем сходстве двух ситуаций, между ними прослеживаются и серьёзные различия:
1) Если у бретонцев Дагоберт I потребовал не просто возмещения убытков, но и подчинения его власти, то применительно к славянам о последнем речи не шло и соответствующее требование Фредегар объясняет самоуправством разгневанного за нанесённую ему обиду посла Сихария, превысившего свои полномочия[408]. Однако, это может объясняться попыткой Фредегара задним числом снять ответственность с Дагоберта I за неудачу в боевом столкновении с Само и объяснить причину его возникновения неразумностью посла, втянувшего короля в ненужную ему войну, в то время как на самом деле требование о подчинении франкам, действительно, исходило от короля Дагоберта I[409].
2) Если бретонцы откровенно боятся мощи франков и короля Дагоберта I, то Само она явно не пугает и он последовательно отказывается от уступок франкам и идёт на эскалацию конфликта.
— Само не наказал своих людей за расправу над купцами из королевства франков и разграбление их каравана, т. е. де-факто одобрил их действия.
— Само отказался принять посла франкского короля, что было серьёзным оскорблением для последнего и жестом откровенно вызывающим и враждебным[410].
— Само, вопреки трактовке некоторых исследователей[411], отказался признавать зависимость (servicium) от франкского короля, — такое требование его разозлило (Samo respondens iam caucius dixit), — и взамен выдвинул своё понимание отношений между двумя государства: дружбу (amiciciae)[412], пусть и при некоем «протокольном» приоритете франков.
Можно провести аналогию с тем как в правление отца Дагоберта I, короля Хлотаря II (584–629), были утверждены отношения «вечной дружбы» между франками и лангобардами, что означало, в частности, то, что лангобарды освобождались от выплаты франкам ежегодной дани в 12 тысяч солидов[413]. Когда впоследствии Дагоберт I призвал лангобардов помочь ему в войне со славянами, то они сделали это не в силу вассальной зависимости, а за плату[414].
Характерно, что Фредегар применяет к Само тот же титул, что и к самому Дагоберту I — rex («король»), то есть рассматривает их как двух равных суверенных властителей, а послание франкского короля к славянскому князю передаёт термином paetens, выражающим у него обращение[415], а не приказание, которое выражалось иначе (iobit/iobet[416]). Слова Само «земля, которой владеем, Дагобертова, и сами мы его [люди]»[417] не означали признания вассалитета, а были лишь данью дипломатическому этикету в случае установления «дружбы»[418].
— Слова «Хроники Фредегара», согласно которым «[он (Дагоберт I — М. Ж.) снискал у всех народов великие похвалы.] Страх же доблесть его внушала такой что уже с благоговением спешили предать себя его власти; так что и народы, находящиеся близ границы аваров и славян, с готовностью упрашивали его, чтобы он благополучно шёл позади них, и твердо обещали, что авары, и славяне, и другие народы вплоть до империи будут подчинены его власти… [он правил, окружив все народы, подчинённые ему, таким благополучием и такой справедливостью, что до того момента, когда он приехал в Париж, как я упоминал выше, ни один из предшествующих королей не снискал большей похвалы, чем он]»[419] являются отражением не столько реального положения дел, сколько торжественным панегириком, основанным на стандартных для Фредегара риторических приёмах — ср. его слова о короле Гунтрамне (561–592): «королевство при нём так процветало, что все соседние народы пели в его честь хвалебные песни»[420]; о короле Хлотаре II (613–622): «правил благополучно. храня мир со всеми соседними народами»[421].
— Само отказался выплачивать франкам компенсацию (iusticia faceret emendare[422]) за поступок своих людей.
На основе слов «Хроники Фредегара» согласно которым Само «пожелал устроить разбирательство, дабы в отношении этих и других раздоров, возникших между сторонами, была осуществлена взаимная справедливость»[423], В.К. Ронин предположил, что в это время уже сложилась «институционализированная система разрешения торговых споров между франками и славянами»[424].
По нормам франкской «Салической правды» (Lex Salica) за действия, совершённые славянами, у которых княжил Само, полагалось следующее возмещение: «XIV. 1. Если кто ограбит свободного человека, напавши на него неожиданно, и будет уличён, присуждается к уплате 2500 денариев, что составляет 63 солида»[425]; «XV. 1. Если кто лишит жизни свободного человека… присуждается к уплате 8000 денариев, что составляет 200 солидов»[426]; «XVII. 9. Если кто попытается ограбить другого на дороге, а тот спасётся бегством, (виновный) в случае улики, присуждается к уплате 2500 денариев, что составляет 63 солида»[427]; «XLI. 1. Если кто лишит жизни свободного франка или варвара, живущего по Салическому закону, и будет уличён, присуждается к уплате 8000 денариев, что составляет 200 солидов. 2. Если же труп его бросит в колодец или в воду, или покроет его ветвями или чем другим, присуждается к уплате 24 000 денариев, что составляет 600 солидов. 3. Если кто лишит жизни человека, состоящего на королевской службе, или же свободную женщину, присуждается к уплате 24 000 денариев, что составляет 600 солидов. 4. Если же бросит его в воду или в колодец, или чем-нибудь прикроет, присуждается к уплате 72000 денариев, что составляет 1800 солидов. Если же он не покроет его соломой, присуждается к уплате 600 солидов»[428].
Как должны были разрешаться подобные конфликты в славянском обществе VII в., аутентичных данных нет. На основе сравнительно-исторических материалов и исторической ретроспекции, можно полагать, что тоже путём выплаты определённой компенсации. Сохранившиеся в составе русско-византийских договоров X в. фрагменты «Закона Русского» (видимо так названа «Правда Русская» в обратном переводе с греческого), представлявшего собой, как показал М.Б. Свердлов, кодификацию обычного права восточных славян на этапе становления древнерусской государственности[429], предполагают денежное возмещение.
Статья 5 договора 911 г.: «Аще ли ударить мечем, или бьетъ кацѣм любо сосудомъ, за то ударение или бьенье да вдасть литръ 5 сребра по закону рускому; аще ли не имовит тако сотворивый, да вдасть елико можетъ, и да соиметь с себе и ты самыа порты, в них же ходить, да о процѣ да ротѣ ходить своею вѣрою, яко никако же иному помощи ему, да пребывает тяжа отоле не взыскаема»[430].
Особенно интересна для нашей темы статья 6 договора 944 г. со ссылкой на «Закон Русский» разрешающая вопрос об ограблении иноземных купцов путём выплаты компенсации: «Аще ли ключится украсти русину от грекъ что, или грьчину от руси, достойно есть да возворотитъ е не точью едино, но и цѣну его; аще украденное обрящеться продаемо, да вдасть и цѣну его сугубо, и тъ показненть будетъ по закону гречьскому, и по уставоу и по закону рускому»[431].
Поскольку убитые и ограбленные купцы были подданными франкского короля, а Само происходил из государства франков и, следовательно, был знаком с франкскими законами, можно полагать, что именно компенсации, подобной описанной в «Салической правде», через посла Сихария потребовал от Само король Дагоберт I. Нежелание Само её выплачивать стало причиной или поводом к эскалации конфликта между франками и славянами.
Можно высказать гипотезу, что Само, дабы подчеркнуть суверенитет своего «государства», настаивал на том, чтобы разбирательство было проведено не на основе требований франков, а на основе славянских правовых обычаев. Именно об этом он говорил Сихарию, предлагая устроить разбирательство. Но, видимо, такая постановка вопроса не устроила франкскую сторону.
Действия Само были проникнуты стремлением подчеркнуть свою независимость и нарочитой враждебностью по отношению к королевству франков. Он безбоязненно шёл на обострение конфликта и не боялся Дагоберта I, перед которым трепетали многие другие правители (пример с бретонцами). Видимо, Само чувствовал в себе и в своём народе достаточную силу, чтобы, если понадобится, с оружием в руках отстоять неуместные притязания франков на власть над славянами и отразить их агрессию.