Тем временем события в России развивались по своей внутренней логике. Как известно, в Поволжье в сентябре 1611 года пформировалось второе ополчение, в отличие от первого (украинско-польского) его можно с полным правом называть народным. Здесь следует отметить, что на самом деле реакция населения на смуту проявилась раньше, ещё до составления отрядов по призыву нижегородского человека Козьмы Минина. Уже с конца 1608 года земские силы Верхнего и Среднего Поволжья начали оказывать активное сопротивление Лжедмитрию II; в борьбу включились местное дворянство, крестьяне и посадский люд. Документы сохранили имена тех, кто встал на защиту родины от появившегося украинско-польского воинства. Среди них исключительно русские фамилии, а вожаком стал второй воевода Нижнего Новгорода Андрей Алябьев. Просто его соединения не получили всероссийской известности, поскольку действовали преимущественно на местном уровне, защищая свои города и деревни от разграбления. Перед нами свидетельство того, что центр противостояния захватчикам неизменно находился на Волге. Именно она выступила в роли «матери городов российских» — матери, спасающей в труднейший период жизни.
Ополчение образца 1611 года было уже намного сильнее, и его влияние распространяется на Суздаль, Пошехонье, Углич, Ростов, а также на большую часть других городов центра страны. С началом весны 1612 года оно базируется в Ярославле, где ключевую роль играет князь Дмитрий Пожарский, чья яркая личность недооценена до сих пор. Его популярность среди населения была чрезвычайно высока. Не случайно казаки даже предпринимали попытку убийства Пожарского. В Ярославле образовались органы власти — приказы. Примечательно, что среди тех, кто возглавлял эти управленческие структуры, мы также не находим ни одной украинской или польской фамилии. Тогда как в тушинском лагере наблюдалась ситуация с точностью до наоборот. Ярославские приказы вели дипломатическую переписку, чеканили свою монету, то есть начали выполнять государственные функции. Родовой герб Пожарского — два рыкающих льва — утвердили в качестве официального символа движения. Здесь с большим почётом встретили икону Казанской Божией матери — ту самую, над которой насмехалась тушинская публика. Духовную власть представлял бывший Ростовский митрополит Кирилл, смещённый с кафедры Лжедмитрием I, чтобы усадить туда Филарета, которого в ополчении никто ни митрополитом, ни патриархом не считал.
Собранное Пожарским войско теснило казачьи банды, а в конце августа 1612 года состоялась знаменитая битва под Москвой, где королевские отряды потерпели сокрушительное поражение. Такой неожиданный поворот событий буквально привёл в ступор пятую колонну, сидевшую в Кремле вкупе с поляками. Кстати, там же находился юный Михаил Романов, в числе других «радетелей за нашу землю» целовавший крест королевичу Владиславу. Его папа в это время отбыл с «великим посольством» к Сигизмунду ІІІ утрясать детали по сдаче страны. Остававшийся в Кремле польский гарнизон был выбит оттуда 22 октября 1612 года. В штурме приняли участие куски первого «ополчения»: у этих «тушинских» вояк были свои счёты с королевскими отрядами. Весть о случившемся, о созыве Земского собора и о нежелании многих видеть своим царём Владислава потрясла польского короля, почувствовавшего себя обманутым. Очевидно, что инициатива стремительно уходила из его рук.
Теперь судьба страны решалась представителями второго ополчения. На чьей стороне выступит пятая колонна, было достаточно предсказуемо. Эта полонизированная элита не могла быть с народом, поскольку люди Московии всегда оставались доя неё чужими, поэтому, видя, что произошло с королевским войсками, эти «патриоты» вновь развернулись к украинско-польскому сброду. С помощью него надеялись нейтрализовать людей типа Минина и Пожарского, с которыми им было явно не по пути. Те желали строить могучую державу, а украинско-польский контингент мечтал соорудить на нашей земле по сути колониальный режим, превратив население в дойную корову для себя и своих отпрысков.
В феврале 1613 года состоялся Земский собор, избравший Михаила Романова на царский престол. Считается, что в нём участвовало 700–800 человек, хотя подписей под грамотой об избрании — только 235–238. К тому же, как выяснила источниковедческая экспертиза, имеющиеся подписи ставились не сразу, а собирались довольно длительное время. Как известно, претендентами на царствование были королевич Владислав, шведский королевич Карл-Филипп, сын Марины Мнишек, бояре Трубецкой, Черкасский, Голицын, а также Дмитрий Пожарский. Причём избрание последнего, учитывая его роль в событиях минувших двух лет, выглядело наиболее естественным. Однако маститые историки вроде С. М. Соловьёва уверяют: тот сам отказался, сославшись на свою неподготовленность к такому делу. Вероятно, нам предлагают поверить, что шестнадцатилетний юноша оказался гораздо более подготовленным.
Уход в тень Пожарского произошёл не по доброй воле, а через оказываемое на него давление. Главным действующим лицом проведения собора и околособорной жизни стало всё то же украинское казачество. В разных частях Подмосковья бродило, по разным оценкам, от 10 до 40 тысяч подобной публики. Даже в Москве за Яузой возник целый городок, именуемый Казачьей слободой. Участники второго ополчения, составленного из коренных жителей, после окончания боевых действий с поляками к зиме 1612/1613 года разъехались по своим городам и деревням. Тогда как бывшим «тушинцам» — главным образом пришлым украинцам — идти по большому счёту было некуда. Они заявились сюда не обрабатывать землю, не поднимать мануфактуры, а грабить и властвовать. Кто обеспечит им это на постоянной основе, тому они проложат дорогу к трону. В этом смысле такой кандидат, как Пожарский, не мог пользоваться у них симпатиями.
Поэтому украинское казачество с польской прожилкой решило вмешаться в ход Земского собора. Их тревожило, что участники собираются узнать мнение областей и земель относительно того или иного претендента. Упреждая события, более 500 подобных лиц вломились к Крутицкому митрополиту Ионе, потребовав ускорить избрание царя. Затем они ворвались в Кремль с воплями: Михаила на царство, взывая при этом к авторитету его отца Филарета. Согласие Пожарского на такой исход собора было вырвано после осады двора, где тот проживал в Москве, несколькими сотнями казаков. Бывшие «тушинцы» фактически обеспечили избрание Михаила, поэтому фраза, что романовская династия вылетела из украинско-польского лагеря Тушинского вора, наиболее точно отражает ту реальность.
5. От пятой колонны к колониальному режиму
Избрание Земским собором Михаила Романова на царский престол проходило в его отсутствие. Более того, по завершении никто не знал, где тот находится. Только потом стало известно, что новый монарх приютился в Ипатьевском монастыре, куда выехал к зиме 1612 года после изгнания из Москвы поляков. Ситуация отличалась крайне неопределённостью, его предусмотрительная мать — инокиня Марфа — посчитала не лишним покинуть беспокойную столицу. Почему их убежищем стала именно обитель в Костромском крае, хорошо выяснено, о чём романовские историки предпочитают не распространяться лишний раз. Архимандрит монастыря, отказавшись помогать законному царю Василию Шуйскому, присягнул Лжедмитрию II и посетил тушинский лагерь. После чего неизменно ориентировался на Филарета, имевшего там большой вес.
Свержение Шуйского подтвердило правильность выбора «ипатьевцев». Союз «Семибоярщины» и польского короля Сигизмунда ІІІ сулил светлое будущее именно Филарету: он возглавил «великое посольство» к королю для утряски деталей по передаче России под иноземное иго. Уезжая, предупредил родных: в случае непредвиденных обстоятельств укрыться в надёжном месте, указав на Ипатьевский монастырь. Эти непредвиденные обстоятельства настали, когда народное ополчение выкинуло поляков из столицы. Архимандрит с распростёртыми объятиями принял сына своего покровителя, оправдывая доверие последнего.
Именно оттуда избранный царь направился в ожидавшую его Москву. Однако триумфальной его поездку в столицу назвать никак нельзя. Страна пребывала в таком хаосе, что о существовании самого государства можно было говорить с известной долей условности. Часть казаков во главе с Заруцким сразу отвергла новоизбранного. На руках у них имелся свой кандидат — сын Марины Мнишек, они строили планы вокруг него. Другие продолжали существовать в прежнем режиме, то есть разбойничать и грабить, отвлекаться на очередного царя считалось потерей времени. Казацкими бандами настолько кишели дороги, что даже Михаил с матерью, следуя к Земскому собору, долго не могли выехать из Троицко-Сергиева монастыря, опасаясь за свои жизни. Всё это наглядно показывает, насколько шатким являлось избрание, предстоящее будущее тоже не обещало быть радужным.
Венчание на царство, состоявшееся в июле 1613 года, дало старт пожалованиям земель тем, кто поддержал нового монарха. Речь идёт о перераспределении земельного фонда или формальном закреплении вотчин, которые уже находились под контролем его сторонников. Законный вид этому придавало решение Земского собора: «Прошлого не ворошить, и старых счетов не поднимать». Кто бы в Смутное время в каком лагере ни подвизался, за ним оставлялись чины, награды и пожалования. Не трудно понять, что в наибольшем выигрыше оказались бывшие «служивые Тушинского вора» — Лжедмитрия II: они составляли костяк, обеспечивший возведение Михаила на престол. Исследователи изучили корпус грамот о раздачах земель и выяснили, что больше всего досталось именно «тушинцам», как из бояр, так и из казаков; сотни вояк из воровского лагеря превратились в зажиточных дворян. Избавились лишь от откровенно засветившихся у поляков, как, например, Фёдора Андронова, ведавшего при них казной Кремля и нажившего на том массу недоброжелателей.
Бывшие «тушинцы», сплотившиеся вокруг Михаила, объявили своими заклятыми врагами всех продолжающих делать иные ставки. Последующие пять лет вся страна по-прежнему напоминала арену с рыскающими повсюду украинско-польскими бандами. Крупным очагом сопротивления с осени 1613 года стала Астрахань, где осел Заруцкий и Мнишек с сыном. Здесь они вынашивали планы похода на Самару и Казань. Через некоторое время к ним присоединился родной брат Заруцкого, Пробившийся из Литвы аж через всю страну. Бои с этой компанией продолжались вплоть до середины следующего года, когда правительственным войскам удалось одержать верх. После чего предводителей отправили в Москву, где Заруцкого посадили на кол, четырёхлетнего «ворёнка» удушили, а Мнишек умерла по дороге в столицу в Коломне.