– Неужто вы надеетесь, что Алифанов женится на вас? – въедливо спросил он.
– Ничуть! – тотчас возразила Лиза. Больше из своего желания все делать поперек, но тем не менее. А потом уж идти на попятную стало поздно, и она решительно свела брови над переносицей: – Хорошо, я согласна. Но думаю, с объявлением о помолвке можно не торопиться. А батюшке я все скажу сама.
– Нет уж, – возразил Алекс, – вы, Лиза, будете так любезны, что пригласите нас с матушкой нынче на обед… впрочем, нет, нынче я занят и завтра тоже – лучше в пятницу. Тогда-то мы и объявим о помолвке. И до конца недели я дам объявление в газеты. Что еще… Ах да, кольцо.
По мнению Лизы это было уже совсем лишнее, учитывая обстоятельства. Однако Алекс растерянно хлопнул себя по карманам и, ежели бы вдруг вынул настоящее помолвочное кольцо, Лиза бы в самом деле испугалась. Но нет, кольца он не нашел. Тогда стянул с рук перчатки, сунул, было, их в карман пальто и чертыхнулся: что-то там, внутри кармана, мешало.
А потом Алекс вынул из того кармана заколку.
Ту самую.
С жар-птицей.
И время для Лизы будто остановилось.
Алексу пришлось тронуть ее за плечо, чтобы она все-таки подняла на него глаза. Потом он неловки вложил ей в ладонь перстень, что прежде носил на мизинце.
– Наденьте, дабы ваш батюшка не подумал, что я снова шучу, – мрачно заметил Алекс. И нахмурился: – да что с вами?
А Лиза, не удержавшись, потянулась к жар-птице:
– Откуда это у вас?
Тот живо насторожился:
– Нашел случайно – в лесу. Она вам знакома?
– У моей матери была похожая… – смутилась Лиза. – Впрочем, наверное, я обозналась. Это не может быть та самая заколка.
Лиза уже пожалела, что заговорила об этом, тем более что Алекс глядел на нее все более и более настороженно.
– Мы говорили с Кошкиным, полицейским, об этой заколке только что. Он полагает, что хозяйка сего украшения мертва.
И Лиза выдала себя с головой, вздрогнув всем телом. Догадалась сама:
– Он думает, ее убили в том лесу, где вы нашли заколку?
– Не исключено. Собственно, хоть я и не надеялся найти Алифанова так скоро, но именно его и искал. Никто лучше Виктора не покажет дорогу.
Лиза безвольно кивнула.
– Пообещайте, Алекс, что если… если вы что-то там найдете, то скажете мне непременно, – попросила она.
– Хорошо. Но и вы пообещайте, что расскажете все, что об этом украшении знаете. И не забудьте надеть кольцо.
Лиза снова кивнула, уже чуть более осмысленно.
После, когда Алекс ушел, она еще долго стояла возле резного паркового забора и глядела вслед трем мужчинам: этот полицейский, Кошкин, вкрадчиво объяснял что-то поникшему Виктору, а Алекс, заложив руки за спину, обособленно шагал следом.
Даже рядом с этими двумя он как-то незримо, но выгодно выделялся. Если Алекс и правда любил эту безголосую певицу, а она его отвергла – то она не только безголосая, но и дура, к тому же… жаль, что он этого до сих пор не понимает.
Лиза посмотрела на подаренное кольцо, но надеть на палец так и не захотела. Убрала в карман со смесью досады и недовольства собой. Снова нашла глазами троицу, удаляющуюся по Гимназической набережной, и подумала, что этому солдафону Кошкину она ни капли не верит: она вообще не верила полицейским! А вот Алексу, возможно, стоило сказать правду… Сказать – что к ее матери заколка никакого отношения не имеет.
Глава 6. Алекс
В сторону Шарташей выдвинулись следующим утром.
Накануне до позднего вечера оговаривали план, готовили снаряжение, теплую одежду, лошадей и сани. Поначалу Виктор Алифанов участвовать в авантюре наотрез отказался: твердил, что земля мерзлая, что их всего трое и что затея эта – чистое безумие. Как иголку в стоге сена искать. Но после Алекс дал понять, что неловкая сцена в беседке Кулагиных, которую застал он нынче утром, ничего меж ними не меняет – и Алифанов чуть оттаял. Посоветовал идти на снегоступах вместо лыж, как частенько делают местные охотники, и таки взялся показать дорогу.
И все же следующим утром, в противовес по-весеннему ясной погоде, что у Кошкина, что у Алифанова настрой был мрачнее тучи. Один лишь Алекс, сидевший на козлах рядом с извозчиком, не раз ловил себя, что откровенно наслаждается и здешними красотами, и звенящей тишиной леса, и неоправданно радостным щебетом птах. Мыслями, однако, он был далеко и сам не замечал за собою, как то и дело улыбается.
«Какая же она в сущности еще девчонка, – думал он, вспоминая давешний их разговор с Лизою. – Тоже мне суфражетка… Краснеет, как гимназистка, а иной раз и глаз от пола волнуется поднять. Смех да и только!»
Удивительно, но после того, как сделал предложение Лизе, Алекс впервые за долгое время почувствовал себя спокойно. Это был странный и нелогичный порыв, который он даже сам себе объяснить не мог – но отчего-то у него было стойкое ощущение, что он наконец-то поступил правильно.
– Стой! – Алифанов тронул за плечо извозчика и объявил: – дальше пешком идти надо – вон по той тропке меж сосен и вниз за озеро.
Извозчик остался караулить лошадей и сани, а они трое обрядились в снегоступы, взяли палки, лопаты, Кошкин перебросил через плечо мешок с мелкой утварью – и тронулись. В пути Алифанов попытался подобострастно, как барышне, уступить ему дорогу, что Алекса вконец разозлило:
– Прекратите, Виктор, ей-богу! Не то поссоримся!
Тот вымученно улыбнулся:
– Вы зла не держите, Алекс, я ведь не знал ничего… Мне вот-вот перед выходом от Елизаветы Львовны письмо доставили, где она объясняется за вчерашнее и пишет, что вы с нею обручены. Богом клянусь, я о том и не подозревал прежде! Ежели б знал, ни за что бы не позволил себе тот наш разговор и… остальное все.
Алекс машинально отметил, что о помолвке Лиза первым сообщила Виктору – но виду не подал. Бросил лишь:
– Пустое все. Забыто. – И попытался переменить тему. – Скажите лучше, почему люди этих мест сторонятся? Красота же вокруг!
Алифанов многозначительно хмыкнул и мотнул головой в сторону:
– Скоро сами увидите: дорога как раз мимо лежит.
– Мимо чего? – мрачно уточнил Кошкин.
Но на этот вопрос Алифанов не ответил, посоветовал меньше разговаривать, а поторапливаться.
Дальше долго шли молча: Алифанов впереди, за ним Алекс и Кошкин замыкающий. В низине, к северу от их пешего маршрута, различалось покрытое коркой льда и засыпанное снегом озеро затейливой формы бобового плода. Шарташ – как Алекс догадался и сам. Поначалу пейзаж мало отличался от виденного прежде: снежная целина вокруг, пригорки, неглубокие овраги, да вековые искрящиеся на морозе сосны, что упирались верхушкой в лазурно-голубое небо. Однако чем дальше вел их Виктор, тем чаще стали попадаться не просто пригорки – а внушительных размеров каменные глыбы.
Глыбы3 хоть и были щедро припорошены снегом, отлично виднелась удивительная их структура: плоские, широкие, будто блины на Масленицу, они слоями укладывались друг на дружку. Не веря своим глазам, Алекс даже отбился от компании и подошел – варежкой из дубленой кожи отер снег с одной из глыб. Швы меж камнями оказались ровными и настолько тонкими, какими не всегда бывают в кирпичных городских домах.
– Кто это строил? – спросил он, но дождался от Виктора только сдавленного смешка.
– А там что? – Кошкин, козырьком приложив руку, глядел вдаль.
Алекс обернулся было – и на миг лишился дара речи. Посреди затянутого льдом пруда на высоком камне стояла девушка в перепачканном грязью розовом платье. Белые, как снег, волосы безжалостно трепал ветер.
Еще миг – и все исчезло.
Алекс в панике оглянулся на товарищей, но те, хоть и смотрели туда же, девушку наверняка не видели. Их заинтересовало другое.
Алекс и сам уже разглядел, что пруд был непростым. Со всех сторон света спускались к нему удивительно ровные лесенки, выбиты в камне. Изо льда же ввысь поднимались припорошенные снегом валуны красного с черным вкраплением цвета. Особенно выделялся один – высокий, гораздо выше остальных, с заостренной, глядящей в небо алой верхушкой. Явно рукотворный. Похожий то ли на языки пламени, то ли на…
– Каменный цветок4, – глухо подсказал Виктор. – Его кержаки так называют.
– Кто?
– Раскольники-староверы. Село у них на той стороне Шарташа, я рассказывал.
– Так это они сотворили? Сами кержаки?
Виктор качнул головой. Обернулся к северу и указал на едва заметный дым от печных труб, поднимающийся над озером Шарташ.
– Кержаки здесь расселились, еще до того, как Екатеринбург основали. Слышали, наверное: после Никоновской реформы много таких сел стало появляться и на Урале, и в Сибири. Живут они тихо, обособленно… хотя богато живут, торгуют. Березовские золоторудные шахты – их рук дело. Так вот, кержаки пришли сюда в семнадцатом веке – а каменные гряды уже здесь стояли. Бог весть сколько стояли…
– Что же это тогда? Древний город, храм? – предположил Алекс. – Британские газеты то и дело пишут о подобных находках на севере Черного континента.
– Быть может и город, – пожал плечами Виктор. – Под снегом не видать, но здесь всюду широкие, плоские, будто нарочно отесанные плиты – словно и впрямь руины древнего города. А к самому Шарташу – озеру – то там, то тут спускаются ступени, вырезанные в камне.
Алексу трудно было представить, как выглядит озеро летом, но сейчас оно представляло собой ледяную равнину, чуть подернутую с берегов желтым известняком.
– Откуда ж такое название «шарташ5»? – спросил он.
Виктор пожал плечами:
– Право, я не лингвист… Знаю только, что «таш» с тюркских языков переводится, как «камень». А «шар», – Виктор вдруг рассмеялся, – может быть, именно шар и означает. Озеро, что Большое, что Малое, округлой формы, и дно у него, говорят, как чаша. А кое-где, милый Алекс, здесь и валуны можно найти идеальной сферической формы. И я уж молчу про огненные шары, которые кержаки якобы видят в темные безлунные ночи восточнее озера.