И в голос ахнула: тот самый старик с бородой уже не смолил папиросу, но, облокотившись на стенку, в упор глядел на двери ее купе.
– Да вы не пугайтесь… – пробормотал он и начал приближаться.
Но Лиза договорить ему не дала:
– Стоять! Ей-богу, еще шаг, и я тебе все глаза выцарапаю!
Эмоциональный выпад Лиза приправила парой-тройкой крепких словечек из лексикона шахтеров: и, пусть сама она не до конца значение тех слов понимала, жуткий старик мигом притих и даже растерянно отступил.
А тут и кондуктор поспешил на помощь, грубо отстраняя мужика. Лиза времени терять не стала: подхватила юбки и бросилась по коридору к выходу, лавирую меж пассажирами, что неспешно прогуливались от окна к окну.
– Елизавета Львовна!
То, что старик знает ее имя, Лиза сообразила уже в пути, удирая от него что было сил. Обогнула одного пассажира, второго, а третьему врезалась точно в грудь – и принялась пылко извиняться, далеко не сразу узнав его в лицо…
– M-lle Кулагина?! – удивился он не меньше Лизы. – Вот уж встреча так встреча! Вы с батюшкой путешествуете?
– Нет… то есть, да! Простите, я тороплюсь. Совершенно не могу разговаривать, господин…
– Руднёв, – с поклоном подсказал тот.
– Господин Руднёв, – вымученно улыбнулась Лиза.
Старый знакомый учтиво позволил ей пройти, и Лиза, тотчас забыв про него, поспешила дальше.
То и дело она оглядывалась, беспокоилась, что бородатый старик бежит за нею – но его не было. Лиза все-таки сумела успокоиться. А когда сошла на станцию да окунулась в унылую ее сонность, то даже отругала себя за трусость и неуместную панику. Увидала и Марфу: глупая девка, как ни в чем не бывало, торговалась за семечки.
«Ни за что, получается, старика обидела…» – со стыдом подумала Лиза.
Но старик, конечно, странный. Голос молодой, и как будто знакомый даже. И по имени ее знает… Лиза в раздумьях обернулась на вагон и хотела уж вернуться – когда кто-то сзади неделикатно ухватил ее за руку выше локтя. Второй рукой крепко зажал рот, и над самым ухом произнес:
– Чш-ш-ш!
Глава 14. Алекс
Милли, Милли, Милли.
Она стояла к нему в профиль, хмурила брови, то и дело посматривала на часики, что весело блестели на мартовском солнце; то вдруг принималась оглядываться – но Алекса не видела, будто заговоренного.
Правду Лиза сказала, что Милли не знает ничего о наследстве? Алекс пытался, было, размышлять о том, и в какой-то момент уж вознамерился подойти да спросить – но потом понял вдруг, что ему в общем-то все равно…
Какая разница, зачем Милли приехала, и чувствует ли что-то до сих пор к нему – если все, что Алекса волновало по-настоящему: всерьез Лиза вознамерилась выйти замуж за того петербуржского хлыща?! Или снова ее хитрости да уловки! И сколько их еще будет? Ей-богу, с Милли и то было проще!
Помяни черта…
Милли вдруг обернулась, встав почти что лицом к Алексу – и он, опомнившись, счел за лучшее тихо уйти в тень. А после развернулся и поспешил к дедову особняку, молясь об одном – чтобы Милли его не окликнула.
* * *
– Милый! Подойди, мой любезный сын!
Было лишь два часа по полудни – в матушкином понимании это самое начало дня, однако она уже была рассержена. Этот тон ее голоса, обманчиво-ласковый, с властными требовательными нотками, Алекс знал очень хорошо.
– Нынче чуть свет, в двенадцатом часу, меня разбудил визитом твой друг из полиции! – жестко выговорила ему мать.
– Кошкин? Он еще здесь?
– Ушел тотчас, как узнал, что тебя нет. Но я не о том. Сколько это может продолжаться, Алекс? Этот господин так часто здесь бывает, что можно подумать – либо он в чем-то незаконном тебя подозревает, либо ты на службу в их ведомство устроился. И, ей-богу, я не знаю, что хуже!
Алекс усмехнулся:
– Матушка, уверяю, ни первое, ни второе. Мы с господином Кошкиным приятельствуем, и только.
– Мне это не нравится! – мать разозлилась только больше. – Прекрати это! Не желаю его видеть в своем доме! А теперь иди. У меня нынче болит голова, и я никого не принимаю.
Что Алекс и исполнил с радостью. У него даже мелькнула небезосновательная мысль, что видеть Кошкина матушка была рада чуточку больше, чем его самого – просто от Кошкина проще отделаться…
Отчего именно так к нему относится мать – Алекс давно уж не задавался вопросом. Она такая, как есть. Матерей не выбирают. И, ежели подумать о Лизе, ему достался еще не самый худший экземпляр.
Нет, торопясь в полицейский участок, где надеялся застать Кошкина, Алекс думал о другом: куда ему везти молодую жену, если все-таки он сделает так, как хочет Лиза. Если украдет ее и обвенчается без родительского согласия.
В дедов особняк, где матушка его самого с трудом терпит?
О наследстве деда можно будет уж забыть. Матушка проклянет его. Лев Александрович, вероятно, тоже. Собственных его сбережений может и хватит, чтобы нанять скромную квартиру – но на этом все.
Лиза и сама проклянет его через год или два – даже при самом благополучном раскладе… Нет, затея с побегом – безумие. Чистой воды безумие!
Дороги в участок за всеми тяжкими думами Алекс и не заметил. И только у дверей подумал, что, раз Кошкин искал его, то непременно что-то обнаружил.
Так и вышло.
– Образцов моего расследования в частном порядке не одобряет, – хмуро заметил Кошкин, параллельно набивая что-то на печатной машинке. – Требует работать по душителю – да только не работа там, а сплошь волокита бумажная. Любую дельную версию – отметает! Признаться, и не удивлен теперь уж, что душитель до сих пор на свободе…
Кошкин замолчал надолго, заканчивая с машинкой: аккуратно вынул последний лист и вложил в папку. Потом только всецело вернулся к беседе с Алексом. И, когда Алекс поведал о бестолковой поездке к Аглае Савиной, сказал сам:
– Что намеревался, и я выполнил. Сыскал и поговорил с Гаврюшиным, бывшим поклонником вашей невесты.
– Узнали что-то? – насторожился Алекс.
Кошкин мотнул головой:
– Ничего дельного. На тот вечер, когда некто влез в спальню Елизаветы Львовны, Гаврюшин имеет алиби. В гостиной у Гаврюшиных, видите ли, я застал Виктора Алифанова, и тот припомнил, что в обозначенный вечер они вместе с Гаврюшиным посещали знакомых девиц.
– Вот уж не думал, что Алифанов так дружен с этим Гаврюшиным… – мрачнея от слова к слову, отозвался Алекс. И подытожил: – стало быть, кроме Виктора, никто алиби Гаврюшина не подтверждает?
– Мне тоже сей факт показался странным. Однако не верить Виктору я оснований пока не имею… И есть еще кое-что.
Кошкин опять надолго замолчал, встал и прошелся по кабинету в задумчивости. Из неторопливости его Алекс сделал вывод, что вторая новость будет куда занимательней первой.
– Я взял на себя смелость пойти по иному следу, – продолжил Кошкин. – Поехал в оранжерею, где вы заказывали цветы для Елизаветы Львовны. В единственную в городе оранжерею. Да поинтересовался, не покупал ли кто орхидеи на днях.
– И что же?
– Покупали, – странно хмыкнул Кошкин, тяжело, въедливо глядя на Алекса. – Орхидеи действительно покупали накануне того дня, что Елизавета Львовна получила страшную посылку. И купил те цветы Александр Риттер.
Алекс опешил.
– Так написано рукой управляющего, – ровным тоном договорил Кошкин.
– Но… вы же понимаете, что это был не я?
Слава Богу, что в этот раз Кошкин ответил практически без раздумий:
– Я верю вам, мой друг. Уж кому-кому, а вам нет причин расстраивать помолвку. Потому-то я разыскал самого управляющего да расспросил с пристрастием. В конце концов, он объяснился, что цветы никто не покупал. Приехал хозяин оранжереи и лично выбрал орхидеи. Для кого – пояснять не стал. А ваше имя, мол, вписали, чтобы избежать проволочек бюрократических: потому как на вас оформлены две предыдущие покупки орхидей.
– Так кому принадлежит оранжерея? – поторопил Алекс.
Он был так зол, что даже покалеченная рука заныла с новой силой. Алекс не сомневался уж: хозяин этот и есть источник всех бед!
– Артемию Савину, – ровно произнес Кошкин. Произнес так, будто это ничего не означало. – Кузену Анны и Аглаи Савиных.
– Снова Савины… Я полагал, они все в Перми, кроме Аглаи.
– Насколько мне известно, семейство огромное: у Анны с Аглаей только родных братьев да сестер четверо человек. Не считая дядьев, теток да кузенов. В Перми у них и правда власти больше: Никита Савин, родной брат упомянутого Артемия, – полицмейстер пермский. Нашего Образцова прямой начальник. И муж старшей сестры ему под стать – в Городском собрании верховодит. В Екатеринбурге же у них дела все больше торговые. Хотя… наверняка не отказались бы и здесь власть к рукам прибрать. Не зря же кто-то из Савиных к Елизавете Львовне сватался.
– Выходит, чтобы расторгнуть помолвку, Артемий Савин – или же его братья-кузены – отправили посылку Лизе… Пусть так, но был еще и мужчина в ее спальне. Согласитесь, это куда серьезней – не просто письменная анонимная угроза! И по степени безумия граничит со зверствами этого вашего душителя!
Кошкин с ним согласился. И заключил:
– Нужно, чтобы Кулагин вспомнил, кто именно сватался к Елизавете Львовне десять лет назад. Сможете его разговорить?
Алекс мрачно хмыкнул:
– И, вероятно, мне следует заняться этим скорее. Потом станет поздно, и Кулагин меня на порог не пустит.
– Что вы имеете в виду?
– Свою невесту, – нехотя объяснился Алекс. – Лиза вернула мне кольцо. И грозит разорвать помолвку, если я не сделаю так, как хочет она.
Кошкин попытался скрыть улыбку:
– Что ж, вы знали, мой друг, на какой… хм… чудесной девушке женитесь. Елизавета Львовна не терпит, когда ей отказывают.
– И я не отказывал ей. Почти никогда. Однако то, чего она хочет на этот раз – безумие!
– Надеюсь, ничего противозаконного? Потому как, разумеется, вам придется это выполнить, Алекс, и ей-богу, я бы пошел к вам в подельники – но моя должность…