— В голосе Лайна я уловил нечто, далеко выходящее за рамки чисто служебной неприязни.
— Это уже хуже, — помрачнел Богомолов. Позин незаметно посмотрел на часы.
— Не смею больше злоупотреблять вашим вниманием, Константин Иванович. Я и так отнял у вас много времени своими довольно бестолковыми идеями и расспросами. Не сердитесь на меня. Не знаю, говорил ли вам Савелий о том, как быстро и тесно мы с ним сошлись в Нью-Йорке? Мне ваш Савелий очень понравился. Рядом с ним я всегда чувствовал себя как-то особенно спокойно. Я мог бы даже сказать, что мне его не хватает, хотя это довольно странное признание для мужчины традиционной ориентации.
— А если бы вы знали, как мне его не хватает, — грустно признался Богомолов. — Настоящих друзей всегда не хватает.
— Ну, я не могу считать себя настоящим другом Савелия — мы слишком мало знакомы, но я хотел бы им быть.
— Думаю, что вы вели себя по отношению к нему как настоящий и преданный друг, — немного торжественно произнес Богомолов.
— Спасибо на добром слове, Константин Иванович. — Позин и не думал скрывать, как приятна ему последняя фраза Богомолова.
— Верю, что все кончится хорошо. Савелий попадал в самые страшные и даже роковые переделки, но всегда выходил из них с честью.
На этой оптимистичной ноте они расстались.
Как только за Позиным закрылась дверь, Константин Иванович позвонил генералу Джеймсу:
— Привет, Майкл!
— Здравствуй, Константин!
— Есть какие-нибудь новости о нашем общем друге?
— К сожалению, пока нет. А у тебя?
— Аналогично. Как ты себя чувствуешь, Майкл? Не болеешь?
— Если и болею, то этого пока сам не заметил. В тоне Майкла не было обычной бодрости.
— Знаешь, приятель, мне сегодня приснился странный сон. Ты сидишь у себя в кабинете, а у вас в стране бушует буря по всей восточной части над Нью-Йорком, Бостоном и… Вашингтоном. И сильный порыв ветра разбивает у тебя в кабинете окно, затем подхватывает тебя и куда-то уносит… Я проснулся и подумал, а не заболел ли ты, дружище мой дорогой! Уж слишком сон был такой наглядный, словно наяву…
— Нет-нет, я по-прежнему в рабочей форме, — немного растерянно ответил Майкл: ему показалось, что Богомолов чего-то недоговаривает.
— Ну тогда я за тебя спокоен, — проговорил московский собеседник не свойственным ему тоном и добавил: — Но на всякий случай прошу — береги себя!.. Будь здоров и самый большой привет семье!
— Спасибо, приятель…
Богомолов знал, что Майкл — человек смышленый, и надеялся, что тот понял правильно и его слова, и его интонацию. И конечно же, не ошибся…
Звонок Богомолова, безусловно, обеспокоил Майкла Джеймса.
«Неужели уже до Москвы долетели слухи о моих служебных проблемах? — по-настоящему встревожился Майкл. — Следовательно, дело обстоит куда серьезнее, нежели мне казалось… « Генерал Джеймс слишком давно и хорошо знал генерала Богомолова, чтобы не придать должного значения этому звонку. Константин Иванович отнюдь не походил на кисейную барышню, которая не может удержаться от соблазна позвонить утром подружке и рассказать ей свой страшный сон. И вообще, маловероятно, что это был сон. Богомолов наверняка предупреждал его о грозящей опасности.
Уже несколько недель Джеймс сам чувствовал изменение отношения к себе на службе. Особенно заметно это стало сразу же после ареста Роберта Хансена, с которым он практически не был знаком.
Подобное изменение отношения бывает очень трудно выразить словами: оно словно носится в воздухе и проявляется прежде всего в каких-то повседневных мелочах. То человека не позвали на какое-нибудь важное совещание, то не пригласили на дружескую пирушку, а непосредственный начальник стал сух и официален и перестал передавать ритуальный привет супруге. В свою очередь коллеги, равные по должности, в знак приветствия безразлично кивают в коридоре и не останавливаются, чтобы пару минут потрепаться о том, как они провели последний уик-энд.
Все эти нюансы Майкл зорко примечал, а возрастающая частота тревожных симптомов вовсе его не радовала. Он не боялся за свою судьбу, но . таил в себе горькую обиду. Во-первых, Джеймс не чувствовал за собой никакой вины перед Америкой. Он не только никогда ее не предавал, но и не поступался интересами своей родины ни на йоту, честно выполняя свой долг офицера и гражданина. Во-вторых, он никогда не считал нужным скрывать свое доброе отношение к России, откуда происходили его предки и те люди, которые спасли ему жизнь, а потом стали его друзьями.
Еще до начала своей службы в ФБР он дал себе зарок никогда не участвовать ни в каких операциях против России и ее граждан и неукоснительно его выполнял. Как ни удивительно, у него это получалось. С годами он стал крупным специалистом по американской преступности, и его деятельность достаточно высоко оценивалась его начальниками.
Но сегодня ситуация, очевидно, существенно изменилась. Каковы были истинные и подспудные причины этого изменения, Майкл пока не понимал.
Конечно, определенную роль сыграло дело Хансена, арестованного по подозрению в том, что он пятнадцать лет работал сначала на советскую, а потом и на русскую разведки. Но его-то, Джеймса, упрекнуть в шпионаже в пользу русских никак невозможно. Кроме того, он не обладает никакими секретными сведениями, способными вызвать интерес у русских спецслужб, — его профессиональный багаж содержит лишь имена и клички американских преступников.
Расстроенный Майкл терялся в догадках, что вовсе не способствовало душевному покою и продуктивной работе.
Однажды утром, когда он читал сводку-отчет по сообщениям агентов из разных штатов о прошлогодней ситуации с торговлей наркотиками на территории США, в его кабинет вошел заместитель директора ФБР, но не тот, который курировал подчиненный Майклу Нью-Йоркский департамент.
При достаточно жесткой субординации, существующей в американских спецслужбах, подобный визит выглядел в высшей степени необычным. Как правило, о приезде начальства из Вашингтона сообщалось хотя бы за два дня. Кроме всего прочего, было принято, чтобы каждый вышестоящий начальник вызывал к себе подчиненного, а не являлся к нему сам.
Оба, и Майкл, и его неожиданный посетитель, сделали вид, что ничего особенного не произошло. Заместитель директора поздоровался:
— Добрый день, генерал Джеймс!
— И вам добрый! — спокойно улыбнулся Майкл.
— Как продвигается расследование дела о переброске той самой партии наркотиков из Колумбии в США, что проследовала транзитом через Мексику?
— Кое-какие успехи наметились, — осторожно ответил Майкл и пояснил: — В содействии преступникам подозреваются трое сотрудников пограничной охраны, за которыми сейчас неусыпно следят агенты ФБР. Если нужен более подробный отчет о проделанной работе, то вы его сможете получить в компьютерной распечатке минут через пятнадцать.
— Хорошо, я посмотрю…
Майкл отдал соответствующее распоряжение.
— Как вы догадываетесь, я навестил вас, не только чтобы ознакомиться с этой распечаткой, генерал Джеймс… — Он сделал небольшую паузу. — Мне поручено лично огласить вам приказ директора ФБР.
Майкл аккуратно сложил лежавшие у него на столе бумаги и вопросительно воззрился на собеседника.
Из кожаной черной папки, которая была у заместителя директора в руках, тот вынул лист бумаги с грифом наверху — «ФБР. ДИРЕКТОР» — и зачитал вслух:
— «Приказываю бригадного генерала Майкла Джеймса отстранить от должности на неопределенный срок в связи с возникшими в отношении него подозрениями. Отделу внутренней контрразведки провести соответствующее расследование. О результатах доложить лично мне.
Директор ФБР Луис Фри».
— Так я что, выходит, арестован? — несколько растерянно спросил Майкл.
— Нет, вы не арестованы, — поправил заместитель директора, — вы задержаны. Это совсем иной статус, не мне вам объяснять.
— Я могу узнать, в чем меня обвиняют?
— Естественно. Вам придется дать подробное объяснение по трем пунктам. Первый. Какими соображениями вы руководствовались, когда подключали к суперсекретной операции на острове Маис агента спецслужб иностранной и недружественной нам державы?
— Он не сотрудник русских спецслужб! — нарушая принятый в таких случаях протокол, перебил Майкл.
— То, что он формально не имеет звания и не получает зарплаты в органах ФСБ, вряд ли меняет существо дела, не так ли, генерал? — Заместитель директора изобразил некое подобие улыбки. — Вы же, как опытный профессионал, не могли не понимать, что, оказавшись на острове Маис в одиночестве, господин Говорков имел немало шансов получить первым необходимую для интересов США информацию.
— Но… — хотел возразить Майкл, однако тот его перебил:
— Какие у вас были основания полагать, что он вернется с полученной информацией в Нью-Йорк, а не отправится на радостях в родную Москву?
— Я попросил господина Говоркова полететь на остров в порядке дружеской услуги, просто для того, чтобы предварительно оценить ситуацию. Между прочим, он получил высшую награду США из рук самого Президента, — напомнил Майкл.
— Это нам отлично известно, — спокойно отмахнулся заместитель директора.
— Но все, что вы говорите, сути дела не меняет. Вы посвятили в нашу тайную операцию агента спецслужб потенциального противника. Второе. Вы сознательно пошли на нарушение правил проживания преподавателей курсов секретных агентов ФБР, поселив одного из них в частном доме, принадлежащем законной жене все того же русского агента…
— Я получил на это официальное разрешение вышестоящего начальства, — заявил Майкл.
— Но упорство, с каким вы его добивались, демонстрирует вашу личную заинтересованность, не так ли? И третье. Вам придется подробно рассказать о ваших дружеских отношениях с генералом российских спецслужб Константином Богомоловым. Нам хорошо известно, что ваши отношения выходят далеко за рамки служебного сотрудничества.
— Этому есть доказательства?
— В вашем доме в настоящий момент идет обыск, — не отвечая на вопрос генерала, бесстрастно продолжал заместитель директора. — Через несколько минут он начнется и в вашем служебном кабинете. Вы же сейчас отправитесь домой и пробудете под домашним арестом до тех пор, пока не ответите на заданные вам вопросы в письменной форме. Надеюсь, мне не надо напоминать вам пятую поправку к Конституции США? — не без ехидства закончил свою речь заместитель директора ФБР.