– Какие еще концентраты? – спросил Яма.
– Концентрированное удовольствие. В противовес нашей концентрированной работе, ага? Вместо бочки виноградного сока нам нужна лишь одна бутылка вина, чтобы получить удовольствие. Кстати, Матье, принесешь вина на троих?
– Я не буду, – сказал Яма.
– Нести два бокала? – лениво спросил Матье.
– Три, на всякий случай, – улыбнулась Агата широкой улыбкой лягушачьих губ.
Матье ушел в вагон-ресторан, Агата продолжала:
– Но вино не совсем удачный пример. Истинный напиток Зеленого баала – абсент, он крепче вина в десять раз. Для получения удовольствия хватит одного бокала, ага? Еще пример. Рабочему нужно отдышаться от работы. Воздухом он будет дышать полдня, а с папиросой отдохнет за пять минут. Или конфетка вместо буханки хлеба, ага? Это и есть концентрированные удовольствия.
– А как-то можно сконцентрировать сон? – спросил Яма, чтобы поддержать беседу. Примеры баалистки ему не нравились, поскольку казались слишком логичными.
– А что люди делают по ночам вместо сна? – спросила Агата и посмотрела ему в глаза долгим гипнотическим взглядом.
Если бы в эту минуту не вернулся Матье с подносом, Яма выпрыгнул бы в окно. Агата поправила кудри и разлила всем красное вино. Она протянула Яме бокал и сказала:
– Промочи горло. Это всего лишь концентрированный виноград, а не абсент.
Яма сделал маленький глоток и поставил бокал на стол. Агата улыбнулась ему лягушачьей улыбкой. Матье бросил в рот кусочек сыра, с наслаждением осушил свой бокал и объявил:
– Кажется, сейчас начну шутить. Пока ходил вспомнил литературную шутку. Почему книги начинающих авторов не годятся для туалетной бумаги?
Яма покачал головой, а Агата, скривив губы, поинтересовалась, куда именно сейчас ходил Матье, раз вспомнил такой анекдот. Матье торжествующе улыбнулся:
– Потому что фразы шероховаты!
Все засмеялись.
– Давай еще! – попросила девушка.
– Вот. Золотой баал приходит в ювелирный магазин. Просит показать самую дорогую алмазную подвеску. Голубая министрантка приносит, показывает. Золотой баал и говорит: "Заверните сто штук!" Министрантка в шоке, спрашивает: "Куда столько?", а баал отвечает: "Мне на люстру".
– Ага. Старый анекдот, – сказала Агата, махнув рукой.
– Я для Ямы рассказывал, он не местный, по-любому не слышал. А для тебя другой анекдот. Зеленая баалица посетила бордель. Через два дня выходит и говорит: "Странное место. Так хорошо провела время, а мне еще и денег заплатили".
Яма покраснел и спрятал взгляд. Агата хохотнула, а потом перегнулась через стол и шлепнула Матье вялую пощечину. Тот довольно улыбнулся и в ответ подмигнул.
Жуя сыр, Матье повернулся к Яме.
– Кстати, вот интересный момент. Все баалы связаны и дополняют друг друга. Иногда веселье как-то не получается, а стоит выпить вина, расслабиться, как шутки так и прут.
– Ага, – сказала девушка, – а золотые баалисты делают кучу денег на наших кафешантанах, продаже вина и табака. Окончив семинарию, мы сразу войдем в круг взаимной выгоды.
– Для этого даже фламином становиться не обязательно, – сказал Матье, – даже министранты получают поддержку во всех приходах. Вот.
– Ну, министранты всего лишь рядовые баалисты, – отозвалась Агата. – Яма, поступай в семинарию, это билет в светлое будущее.
– Как билет на этот поезд, – сказал невпопад Яма.
Чтобы как-то заполнить повисшую паузу, он взял бокал и не заметил, как допил вино.
– А знаете, в чем еще сочетается удовольствие и веселье? – загадочно спросила Агата.
– Знаю! – заорал Матье и шлепнул на стол колоду игральных карт.
До самого Эсонвиля они играли, таскали из вагона-ресторана закуски и болтали обо всем на свете. Матье выдал такой анекдот, что все смеялись, согнувшись пополам и утирая слезы, но потом Яма никак не мог вспомнить суть. В Эсонвиле баалисты сошли с поезда, прощались как старые друзья. В своей сумке Яма обнаружил пахнущую духами записку от Агаты с недвусмысленным намекам и указанием ее почтового адреса. Он мог бы подумать, что это происки шутника-Матье, но к записке была приколота личная вещь девушки. Первой мыслью было выбросить все в окно. А вдруг кто-то подберет? Яма покраснел и убрал напоминание о зеленой баалистке на дно сумки. Остаток дороги Яма провел в размышлениях и несколько часов поспал.
В Бовангре полоса везения кончилась. Большой город, раскинувшийся на двух берегах реки, подавил Яму лабиринтами улиц и громадами пятиэтажных домов. Даже выбраться с вокзала получилось не сразу – Яма заплутал среди служебных зданий и переходов. Кое-как он добрался до улицы, где по кирпичной дороге разъезжали кебы, и попросил кучера отвезти его в гостиницу. Лакей сдержал нахальный смешок и показал рукой на соседнее здание с мраморным портиком. Этот дворец, оказывается, был гостиницей. Яма снял комнату и в этот день больше не выходил в город, стараясь успокоиться и собраться с мыслями. Плотные портьеры надежно прикрывали от непонятного и пугающего города. Бовангра – безразличная, несмотря на пестроту и украшения, холодящая душу, несмотря на лето.
Яма чувствовал себя муравьем. Что деревенский парень может предложить понтифику, который управляет Культом баалов в таком чуовищном городе и во всей стране?
На следующий день он обналичил выданный господином Дамианом чек и почувствовал себя увереннее, но заставить себя отправиться в регию не мог. Уточнив адрес, Яма отправил в регию письмо с прошением о личной встрече с понтификом. И тут же понял, как глупо выглядит эта жалкая попытка. Совсем не то, что он себе представлял – как войдет в регию, а баалисты удивленно проводят его, загадочного странника, в кабинет к понтифику.
Он действительно попробовал так сделать. Взвинтил себя, пристыдил. Решился. Он представлял регию как очередной приход, только большой и посвященный сразу пяти баалам. Внутри – пятеро фламинов под началом понтифика, с которым устроить встречу ненамного сложнее, чем с провинциальным пресвитером. Но нет. Регией оказался комплекс из нескольких зданий, где трудились фламины и министранты, – целый городской квартал со своим сквером и фонтаном. В регии почти не велись лекции и службы для прихожан. Здесь работали банк и бухгалтерия луарского отделения Культа, проходили собрания столичных пресвитеров, которым понтифик давал наставления, располагались казармы службы безопасности, где квартировались служители Красного баала – частная охрана всех заведений и предприятий баалистов.
Яма не продвинулся дальше секретаря в приемной – престарелого министранта Золотого баала. Секретарь прервал его объяснения и сказал, что высокая должность понтифика не позволяет вести приемы. По своему делу Яма может обратиться к пресвитеру соответствующего баала. Когда Яма заикнулся про ученичество, секретарь поднял на него взгляд, строгий и брезгливый одновременно. "Для начала поступите в семинарию, молодой человек, закончите ее, покажите себя талантливым пресвитером, изучите остальных баалов и тогда, может быть, на одном из собраний в регии понтифик рассмотрит вашу кандидатуру. Если к тому времени у него так и не появится ученика. Вы, кстати, министрант какого баала?" Яма ушел в смятении.
Напоследок он взял цветной бюллетень, рассказывающий о работе отделений регии. Оказывается, высокие сановники занимались не только администрированием, экономическим развитием культа и пропагандой ценностей баализма. Исследовательский отдел вел работы во всех полезных для культа научных отраслях. В частности, изучал историю, проводил археологические раскопки, готовил экспонаты для музеев. Яма заинтересовался. Всем желающим поучаствовать в деле науки предлагалось сдавать старинные предметы за вознаграждение. Особое предпочтение отдавалось энигмам Кха и реликвиям путников, за которые регия платила десятки и сотни золотых марок.
Да! У него есть нечто, что потрясет даже этот великий город, каменный и кирпичный, дышащий трубами заводов, наполненный разноцветной массой чужих людей. Нечто, что заставит пробудиться безразличные к судьбе отдельного человека здания регии.
Яма знал, что история железных посохов уходит в глубокую древность, когда Тири-Эж передавали людям учение о Пути. Лучшие ученики назначались хранителями Пути и получали железные посохи, которые потом передавали своим ученикам, и так до нынешних времен. Сегодня путников почти не осталось, тем более хранителей. Посохов же во всем Сандаруме насчитываются единицы. Простые люди даже представить не могут, что Яма держит в руках реликвию, созданную более тысячи лет назад в Эпоху рассвета, когда существовали Тири-Эж, а с народом Кха еще не было войны!
Так Яма решил привлечь к себе внимание понтифика, отправив ему посох. Понтифик обязательно заинтересуется ценной реликвией и обратит внимание на ее обладателя. Яма решил не идти в контору, где принимали древности. Там могли дать только золото. Он отправил посох с курьером и приложил письмо с просьбой о встрече. Тяжело было отрывать от себя полюбившуюся вещь, символ учения о Пути, но другого выхода Яма не видел. Только так у него был шанс пробиться наверх.
Прошла неделя, за ней другая.
Яма остался ни с чем. Он жил в гостинице, денег господина Дамиана было достаточно, однако теперь он лишился посоха в глупой попытке попасть на аудиенцию к понтифику, одному из самых влиятельных лиц в Луарции наряду с королем и Великим магистром Ордена Совершенства. Прошел месяц с тех пор, как Яма решился на отчаянный и, как выяснилось, бессмысленный шаг. Он осознал, что постоянный успех в предыдущих делах сделал его чересчур самонадеянным, склонным к бездумному риску.
Он никогда не испытывал такого страха. Ужас, паника – это сильные, но временные эмоции, пропадающие вместе с опасностью, и это ерунда по сравнению с настоящим страхом. Он растет медленно, словно растение, но постепенно обвивает все тело, заполняет внутренности, среди черных листьев распускаются ядовитые цветы самоуничижения и подозрений ко всем и каждому. Страх того, что совершил непоправимую ошибку. Спланировал дело, сделал задуманное, но проходит день, два, неделя – а эффекта нет. Тогда