ном просторе.
На круглом острове с трудом прослеживался изначальный рельеф – всю поверхность сколько хватало взгляда занимал огромный город с высокими как башни домами. Однако выше домов поднималось нечто не поддающееся логическому объяснению. По законам физики такое существовать не могло, разве что в безумном видении, но увиденное располагалось рядом с домами и даже касалось бетонных перекрытий. Посреди центральной городской площади находились пять фигур титанического размера и чудовищного облика. И они были живые.
Пять человекоподобных существ, каждое величиной с гору, медленно дышали, смотрели перед собой остановившимися глазами. В безэмоциональном холодном взгляде отчетливо виделся разум – странный и извращенный, не такой, как у людей. Ничего человеческого и не могло быть в этих существах, увиденное отрицало родство не только с человеком, но даже с самой природой. Чудовища разительно отличались от своих изваяний в приходах культа, но все-таки ученые и Арчибальд узнали пятерых баалов. Живые баалы выглядели гротескно и символично, словно их облик формировался не по законам физиологии, а по прихоти ночного кошмара.
Лысый толстяк с щеками, лежащими на лоснящихся плечах, был одет в узорчатые золотые одеяния, но вздутый живот остался обнажен. Человек с таким брюхом не смог бы жить, оно выдавалось вперед в разы больше, чем у беременной женщины, распирало бока вширь на расстояние вытянутой руки. Ноланд, поморщившись, вспомнил, что южные змеи могут заглотить настолько крупную добычу, что их туловище принимает форму съеденного существа, а газы, выделяющиеся при переваривании, разрывают змее брюхо. Здесь произошло подобное. Живот Золотого баала наискось пересекала сквозная трещина. Но сквозь жир и мясо сочилась не кровь, а желтая слизь, вместо внутренностей виднелись золотые монеты. Толстяк слегка улыбался, на потном лице образовались ямочки.
Рядом стоял атлет с обнаженным торсом. Широкая грудь блестела на солнце бронзовым загаром, шарообразные мускулистые плечи напоминали гири цирковых силачей, мышцы по всему телу вздувались крутобокими валунами. Тело баала густо покрывали курчавые черные волосы, голова казалась крохотной для столь могучего тела – тыковка с маленькими глазами, выступающими надбровными дугами и плоским скошенным к затылку лбом. Мощная нижняя челюсть отвисла, губы застыли в гримасе умственно отсталого. Красный баал стоял в победоносной позе: одну руку упер в бок, другой сжимал скрученный кольцом кнут, с кончика которого струйкой стекала красная слизь. Он был выше прочих баалов, что объяснялось не только развитым телосложением. Под каждым сапогом, словно своеобразная подошва, находилась человеческая голова, лица негодующе кричали, краснели от злости и напряжения, морщились от боли.
Было весьма странным увидеть здесь инвалидную коляску с колесами выше деревьев, однако Зеленый баал восседал на таком троне. Это был молодой юноша с длинными волосами, дистрофически худой, но с выпирающим круглым животиком. В одной руке баал держал переполненный бокал с зеленой слизью, в другой – курительную трубку, дым из которой поднимался к небу, как из трубы металлургического завода. Огромный рот с влажными красными губами был приоткрыт в наслаждении. Такие же рты находились посередине живота и в паху.
Глаза Оранжевого баала скрывались под шутовским колпаком, нахлобученным на глаза. Щуплый подросток в хохоте распахивал звериную пасть, полную мелких, словно зубья лобзика, зубов, уходящих в глотку неисчислимыми рядами. Баал был одет в обтягивающий рыжий костюм, украшенный экзотическими перьями и бубенцами. Он словно пританцовывал и раскачивался на одной ноге, изогнувшись в кривлянии. В руках Ноланд различил погремушку и дудку.
Последняя фигура была высокой и изящной. Голубое платье струилось от шеи до ног, подчеркивая формы тела. Огромные груди натягивали полупрозрачную ткань, и можно было решить, что среди баалов женщина, однако ниже платье топорщилось под натиском мужских органов. Ноланд вгляделся в лицо баала. Яркий макияж и длинные завитые локонами волосы соседствовали с серым выбритым подбородком. Уши оттягивали висящие рядами сережки, шея как под ярмом сгибалась от вороха ожерелий, длинные пальцы не смогли бы согнуться от обилия колец.
– Какая мерзость! – воскликнул Арчибальд. – Что это такое? Я вас спрашиваю, господа ученые! Прозой говорю… – Рыцарь разразился тирадой ругательств.
– Тихо, тихо! – сказал Теодор Бремер так громко, что все вздрогнули.
Он хлопнул Арчибальда по плечу и указал на Красного баала. Чудовищные глаза из под выступов надбровных дуг смотрели прямо на сферу… или ее содержимое. Медленно, словно плывущая по ветру туча, поднялась исполинская рука баала. Сферу накрыла пятерня, на пальцах исследователи отчетливо различили сизые пульсирующие вены. Все в ужасе закричали. Арчибальд выхватил из-за спины карабин и открыл огонь. Выстрелы прогремели эхом, но не произвели никакого эффекта. Баал сжал руку, и видение пропало. Исследователи снова находились в круглой пещере, на отполированной поверхности сферы отражалось пламя керосиновой лампы.
Ноланд, Теодор, Вереск и Арчибальд не сговариваясь опустились на пол и привалились спинами к постаменту. Никто не ожидал подобного испытания психики. Увиденное напрягло нервы до предела, истощило силы.
– Объясните, – прервал Арчибальд долгое молчание.
– Ты и сам все понял, – ответил Вереск, тяжело дыша.
Теодор Бремер отвернулся и массировал виски.
– Баалы существуют, – сказал Ноланд. Он повторял снова и снова, стараясь уложить в голове невероятный факт. – Они реальны. Они настоящие. Феномен!
– Вот почему регия хочет уничтожить сферу, – сказал Теодор. – Они все знают и скрывают от людей. Поклоняться чудовищам – такого я не ожидал даже от баалистов! Хотя, большинство их тоже не знает правды… разве что понтифик.
Вереск теребил бородку, не замечая, что выдергивает волоски. Он нашел в себе силы подняться и снова углубился в изучение книги. Ученый листал дневник Тидира и говорил медленно и задумчиво, словно рассуждал, а не утверждал:
– Коллеги, мы только что заглянули в мир баалов… или один из миров, который они подчинили. А с недавних пор они появились и у нас… Так Тидир избавился от Кха.
– Но как такое вообще может быть! – воскликнул Арчибальд, – Как… – он умолк, остановив взгляд на руке с орденскими перстнями разных цветов. Глаза остекленели, губы что-то неслышно шептали.
Раздался хлопок – это Вереск захлопнул дневник Тидира и убрал в сумку.
– Сэр Арчибальд, – позвал Ноланд. – Нужно выбираться и что-то делать с твоим отрядом.
Рыцарь поднял покрасневшие глаза, оглядел присутствующих, словно видел впервые. Он несколько раз кивнул. Брови сдвинулись, лицо напряглось, рядом с губами пролегла складка.
– Никто не поверит мне. Но я приведу отряд сюда. Все братья должны увидеть.
Рыцарь рывком поднялся и устремился к выходу, ведя за собой ученых.
***
В первые минуты после видения Арчибальд не мог собраться с духом, чтобы встать с пола, а мысли кружились вокруг самоубийства. Карьера, устремления и идеалы рухнули за мгновения. Как можно было настолько ошибиться и посвятить жизнь служению страшным и мерзким сущностям? Теперь в своем облике он видел фрагменты внешности баалов – не тех, что красуются в приходах, а настоящих, гротескных уродов. От этого хотелось скинуть с себя одежду, сорвать плоть, как будто все кишело невидимыми вшами. А как быть с головой, с извращенным за долгие годы мировоззрением? Привычные мысли о мире и людях не укладывались в новую картину мира. Рыцарь чувствовал себя никчемным и потерянным.
Но что-то перевернулось внутри. Появилась надежда и вместе с ней уверенность, что ничего не потеряно, ни для него, ни для других рыцарей. Не поздно все исправить, собраться с силами и свернуть с ошибочной дороги. Пусть баалисты тешатся своими иллюзиями и водят хороводы вокруг баалов, но руки прочь от Ордена Совершенства! Орден – опора идеалов людей, рыцари – поборники истины, они не могут стать жертвой подобного обмана. Только не рыцарство.
Арчибальд вошел в главный зал пещеры, ученые шли за ним.
– Гады, – прошептал Теодор Бремер, – погубили подземник, скоты.
Арчибальд не понял, о чем речь, сейчас его волновало только недавнее открытие. Горели факелы, под ногами хлюпала вода из разбитого фонтана. Несколько рыцарей, сгорбившись и уперев подбородок в кирасу тянули через плечо веревки. Они дружно ухали и одновременно делали рывок – за их спинами ворочалась на двух колесах пушка. Арчибальд хмуро посмотрел на черное дуло и скомандовал: "Отставить!" Повторять не пришлось, рыцари с готовностью бросили канаты и разогнули спины.
– Братья! – крикнул Арчибальд. Он взял у одного из рыцарей факел и помахал над головой. – Бросайте все дела, поднимайте отдыхающих. Выходите наружу, у меня срочное объявление!
На вершинах гор виднелись отблески догорающего заката, а в долине уже сгущались сумерки. Коричневые скалы побледнели, песок приобрел сероватый оттенок. Свет факелов гулял неровными оранжевыми пятнами, сверкал на полированных кирасах, выхватывал из темноты озадаченные лица. Рыцари собрались перед входом в пещеру и поторапливали Арчибальда грубыми шутками. Ученые стояли в стороне, Арчибальд видел по их лицам, что затея выйти навстречу отряду восторга не вызвала. Рыцари столпились перед Арчибальдом, почти вся сотня, не считая ушедших на караул. Раздались голоса:
– Если у тебя новая поэма, то мог бы дождаться ужина!
– Спой про вуивра! А то все прозой, прозой…
Арчибальд в оцепенении смотрел на простодушные лица собратьев. Все происходящее казалось нереальным, мысли постоянно куда-то уплывали, как будто он был пьян. Он осознал, что теперь находится с братьями в разных мирах. Он и они видят совершенно разные вещи и мыслят по-разному. Арчибальд не знал, с чего начать. С заблуждений ордена? С их миссии? Сразу рассказать о видении или увести всех к сфере?
– Верьте мне, – сказал он наконец. – Там в пещере находится нечто, что перевернет ваше мировоззрение. Изменился я, изменитесь и вы. Мир предстанет с другой стороны…