— Да знаю я! — подполковник раздраженно махнул рукой. — Но если такое повторится, мы все будем иметь бледный вид…
— Конечно, — Юрий вздохнул с облегчением, потому что на мгновение представил, как это дело отдают ему. И как он будет ловить этот вихрь? Да и человек ли это? То, что на стоп-кадре можно было разглядеть руку, ни о чем не говорило, та была размытой и странной. Неужели — действительно хищник?! — Но все равно я это дело не получу — у меня ни соответствующих кадров, ни опыта расследования. Конечно, мы снимем копии с записей и начальству доложим, но это все.
— Ладно, — Кривошапко поднялся из-за стола. — Вот поговорил с тобой, и стало легче. Пойдем, посмотрим следующий этаж. Там у нас лежит на полу мертвый вор по кличке Слон в окружении охраны, которая имела оружие круче, чем в боевиках, и кое-кто выстрелить успел, да только стены продырявил.
— Не завидую тебе, — искреннее посочувствовал Александров. — Жаль, ничем помочь не могу.
— Не нужна мне твоя помощь, — отмахнулся подполковник. — Я уже переговорил с начальством. Дело спишем на бандитские разборки, потрясем авторитетов, попытаемся разобраться, кому эта смерть выгодна, и на этом закончим. Заказные убийства у нас не раскрываются, об этом все знают. Мне главное, чтобы ты был в курсе на тот случай, если подобное повторится. А вот что тогда будем делать, не знаю, наверное, придется как-то вместе работать…
— Мы все здесь заснимем, если что сможешь на нас сослаться, — Юрий тронул Кривошапко за плечо и прошептал. — Слушай, я тут недавно, приехал оттуда, где стреляют, но такого не видел. У вас это часто бывает? Прости, конечно, за глупый вопрос?
Кривошапко посмотрел на него с удивлением:
— А я о чем тебе битый час толкую? Впервые это у нас! Никогда подобного не видел, хоть веселые девяностые рядовым оперативником служил. Трупов повидал столько, словно все это гнилое время в морге санитаром проработал, а сейчас чувствую себя как новичок в первые годы службы…
— Я тоже, — сокрушено и виновато произнес Александров. — Извини, что помочь ничем не могу…
— Спасибо, мне уже стало лучше, главное — уже не думаю, что крыша у меня поехала. Нормально, прорвемся, не в первый раз.
Кот выходил на разных станциях, переходил с одной линии на другую, запоминая тех, кто шел за ним. Хорошо, что время было позднее, и людей в метро ехало немного, поэтому все были на виду. Убедившись, что никого не видит и главное — не чувствует на себе чужого взгляда, пересел на нужную линию и довольно быстро добрался до своей станции. Здесь он проверился еще раз и пошел к своему дому.
Двухкомнатная квартира деда находилась в панельной шестнадцатиэтажке. Они с сестрой переехали в нее сразу после смерти старика, продав квартиру родителей, чтобы как-то просуществовать первое время. Оплачивал их общее жилье, конечно, Влад. Лия училась в университете на факультете журналистики, поэтому денег у нее не могло быть по определению.
Когда они остались вдвоем, роль старшего, а значит, ответственного за всю семью, перешла от деда к нему, и никто не спрашивал его согласия. Сестра была еще девчонкой, заканчивала школу, а он уже на втором курсе института. И через год, когда сбережения резко подошли к концу после того, как пришлось заплатить за обучение, встал вопрос — как жить дальше?
Именно тогда он и отправился по адресу Дока, который нашел в записях деда. Никаких других вариантов выживания просто не смог придумать.
Получилось все, безусловно, не так, как ожидал, но и не так плохо, как могло получиться. А сейчас ему даже нравилось, и если бы кто-то попытался у него отобрать тот мир, в котором он сейчас живет, он был бы очень недоволен, несмотря на опасности и огромное количество материализованных в тех местах ужасов, о которых люди живущие в столице даже не догадывались.
Странно все тогда было…
Домофон на двери подъезда остался тем же, комбинацию цифр не сменили, поэтому он проник в родной дом без каких-либо проблем, даже не пришлось сестру поднимать, поднялся на третий этаж и нажал кнопку звонка.
Влад мог открыть дверь сам, ключи у него были, но он всегда звонил, опасаясь, что у Лии может оказаться кто-то — должна же у девушки когда-нибудь появиться личная жизнь? Пусть у него ее нет, но у нее-то пусть будет.
Кот надеялся, это когда-нибудь произойдет, и в то же время боялся, что избранник сестры ему не понравится.
— Кто там?
У него кольнуло сердце. В голосе Лии слышалась тоска и боль.
— Твой брат.
Загремели замки.
— Влад! — Сестра бросилась ему на грудь. — Как хорошо, что ты приехал. У меня беда.
Она заплакала, Кот обнял сестру, отвел в комнату и посадил на диван. Сердце защемило. Давно девочка так не рыдала. Последний раз это происходило, когда умер дед. Он гладил ее по голове и ждал, когда Лия успокоится, минут через десять потеряв терпение, произнес:
— Я не смогу тебе помочь, если не узнаю, что случилось.
— Ты все равно не сможешь помочь! Я не хочу жить! Я убью себя! Мне так страшно, больно, одиноко. Ну, почему все так несправедливо устроено в этом мире?
— Так говорить не надо, — Влад снова ее обнял, дожидаясь, когда на его непромокаемый комбинезон выльется новая порция горько-соленых слез. — Жизнь дается один раз, не стоит ее терять, потому что второй не будет. И справедливость существует, просто иногда ее трудно понять.
— Когда все плохо, и становится с каждым днем только хуже, стоит ли жить?!
— Конечно. Вся штука в том, что другой формы существования у нас нет и не будет. Пусть жизнь тебе кажется плохой, пускай в ней трудно и больно, но иной просто нет. Небытие — плохо, хотя бы потому что ничему не учит.
— Разве главное чему-то научиться, что-то понять? В этом смысл?
— Что случилось? Расскажи. Я твой брат, а ты — самое родное и близкое мне существо. Если тебя обидел кто-то, то найду этого человека и накажу…
— Обидел да еще как! — Лия бросилась к телевизору, включила зачем-то ДВД, по экрану прокатилась рябь, потом пошла запись того репортажа, который он уже видел: о войне, об убитых и раненых мальчишках, о том, как их увозит скорая помощь с военного аэродрома. И знакомый кадр — Перфилова несут на носилках. — Только не знаю, сможешь ли ты наказать страну, которая посылает мальчишек на смерть и увечья?
— Страна, это такое же понятие, как мир — оно необъятно. Нельзя наказать то, в чем существуешь.
— Ты изменился, брат, стал слишком сложным для меня, — сестра остановила запись. — Посмотри — узнаешь? Это Сергей, он жил в соседнем доме. Вы дружили с ним, когда были мальчишками.
— Я его помню, — немного недоумевая, произнес Влад. — Да мы играли вместе во дворе, потом дрались. Что с ним? Вижу, он ранен и, кажется, тяжело. Такое бывает на войне, иногда там и убивают.
— Я знаю, но это не должно происходить с ним.
— Почему?
— Потому что я люблю его, и без него жить не хочу!!
Кот вздрогнул от неожиданности.
— Не понял…
— А что тут понимать? Когда уезжал, ты просил, чтобы он за мной присмотрел?
Влад попытался вспомнить тот далекий день. Вот он выходит во двор и встречает Сергея. Они поговорили о том, как складывается жизнь. Перфилов проводил его до метро, а, напоследок, кажется, сказал что-то вроде — если нужна какая помощь, то я готов. Вот тогда Кот и попросил его присмотреть за сестренкой. Он не знал, вернется ли вообще, потому что уходил в неизвестность.
— Да, просил. Он тебя обидел, надругался над тобой?
— Какой ты дурак! — Лия вспыхнула. — Зачем так сказал?
Влад посмотрел на нее и вдруг все понял. Сестра была некрасива. Тоненькая фигурка с небольшой грудью, темные волосы, длинный, немного нескладный нос, высокий лоб и тонкие губы. Все вместе производило не очень хорошее впечатление на парней. По крайней мере, в школе у нее, он точно это знал, ухажеров не было, да и после нее тоже. Не нравилась она никому. Единственное, что отличало эту девочку от других, и иногда привлекало взгляды, так это огромные, всегда растерянные, голубые, как небо, глаза…
— Почему надругался? Я сама к нему пришла, и в постель затащила тоже сама…
— Извини, — Кот развел руками. — Виноват, не подумал. Ужас!
— Это моя первая любовь, а он мой единственный мужчина! У меня никого не было ни до, ни после, и главное, мне никто не нужен. Иногда кажется, что в этот мир я пришла только ради него.
— А я?
— Ты — другое дело, — Лия прижалась к нему. — Ты — мой брат, защитник, моя сила и опора. Без тебя, меня бы не было, я знаю. А без Сергея меня уже нет. Понимаешь?
— Кажется, — серьезно кивнул Влад. — Правда, не до конца.
— А вот нет его, и все становится бессмысленным. Все! люди. Дома! Мир этот вокруг нас. Сама жизнь! А есть он, и все вокруг становится таким, каким и должно быть — правильным и нужным.
— Хотел бы я, что кто-нибудь обо мне так сказал, — Влад задумчиво потер небритый подбородок. — Наверное, ты его действительно любишь.
— Так и есть, — Лия снова разрыдалась, но быстро успокоилась. — И что мне теперь делать?
— Как что? Подождать, пока Сергей выздоровеет, а там видно будет. Главное, что он живой.
— Я согласна ждать хоть целую вечность, но вся беда в том, что он никогда не выздоровеет!
— Почему?
Лия остановила запись и убежала в другую комнату, потом принесла оттуда листок бумаги, отпечатанный на принтере.
— На, читай! Это я скачала с Интернета.
Влад недоуменно взял листок и начал читать вслух:
— Рота попала под обстрел боевиков, были взорваны два БТР и одно БМП, четыре Урала, убито тридцать семь, ранено девять, из них тяжело пятеро. И что?
— Ниже читай…
— В Москву доставлено двое: рядовой Сергей Перфилов, у которого раздроблены обе ноги, общее состояние очень тяжелое. Из-за несвоевременного оказания медицинской помощи у раненого развивается гангрена на обеих конечностях, скорее всего врачи будут вынуждены ампутировать ему ноги. У второго — рядового Ивана Матренина состояние стабильное, средней тяжести, ему предстоит ряд хирургических операций, чтобы восстановить лицо после тяжелой челюстной травмы…