Дети палубы не успели пустить в ход багры – обратная волна отбросила «Дитя приливов» от берега. Команда металась по палубе, но корабль высвободился, однако находился в ужасном состоянии: исчезла верхняя часть главной мачты и все, кто там находились, во многих местах были сломаны поручни и поврежден такелаж, но корабль оставался на плаву и продолжал движение. Кейшан и последний зубохват продолжали сражаться, пока морской дракон заглатывал остатки первого чудовища.
– Смотреть вперед! – раздался крик.
Джорон так и сделал – в самом узком месте между двумя ледяными островами им преграждал путь третий зубохват, который уже начал испускать туман, глядя на них гибельным желтым глазом.
– Ветрогон, – крикнул Джорон, перекрывая вой ветра, – дай максимальное количество ветра, корабль – это единственное оружие, которое у нас осталось. Мы протараним проклятое Старухой существо.
– Но, хран-пал… – начала Фарис.
– У нас нет выбора!
Ветрогон тряхнул головой с пестрыми перьями и издал такой громкий крик, что уши Джорона пронзила боль. Поднялся более быстрый и сильный ветер. «Дитя приливов» заскрипел и застонал, зверь перед ними выпустил новую струю тумана и громко загудел.
– Готовы! – крикнул Джорон, зубохват навис над палубой поврежденного корабля, мчавшегося ему навстречу. – Готовы!
Наконец в тот момент, когда «Дитя приливов» должен был вот-вот врезаться в чудовище, тот с помощью извивавшихся щупалец поднялся по склонам двух ледяных островов и в результате, отчаянно вереща, оказался над черным кораблем, который проскочил под ним. Более тонкие щупальца упали на палубу, раздались отчаянные крики детей палубы, которые попались чудовищу. Остальные поспешно рубили черные веревки. Еще через несколько мгновений зубохват рухнул в воду за кормой, унося с собой десять человек команды, и бросился туда, где кейшан продолжал сражение с его родичами.
А «Дитя приливов», получивший серьезные повреждения, летел вперед. Они спаслись.
Часть IIСупруга корабля
Песня Удачливой Миас
Она стала супругой корабля,
Дитя прилива и воды.
Отважной и дерзкой она росла,
И море было ее сестрой.
Но мать – жестокой.
Она сказала: «Ребенок должен был умереть».
Так сказала Тиртендарн:
«Отдайте ребенка кораблям!»
И море пришло к ней на помощь,
Когда слово слетело с губ Дарн.
20Те, кто прокляты знанием будущего
Волны как монументы. Огромные, холодные, жестокие и уродливые. Волны смывают все звуки, картины и смысл. Волны лишают дыхания. Волны заставляют тебя задыхаться. Неодолимые и мучительные.
Руки приближаются, и она пытается отстраниться, повернуть голову, напрягает мышцы шеи, прижимает щеку к жесткой спинке стула. Отчаянное стремление избежать боли встречается с упрямым желанием отказать этой женщине. Отказать во всем. Волны набегают друг на друга у нее в горле, топят любой смысл. Изо рта вырывается лишь гортанный «Ннн, ннн, ннн», пока она сражается с веревками, которые надежно ее удерживают, врезаясь в запястья и щиколотки.
– Давай, давай, Миас, – говорит Жрица Старухи. – Не тревожься, не бойся. Сегодня я не стану причинять тебе боль.
Слова, которые ничего не значат.
Ничего.
Сколько раз она это говорила, а потом меняла решение, доставала завернутые в ткань инструменты, и на свет появлялись щипцы, лезвия или горячий металл?
– Давай, Миас, будь умницей, сделай то, о чем я тебя прошу. – Так нежно и тихо, однако она не может.
Только после того, как звучит последнее слово, резкий крик, подобный лаю: «Веди себя прилично!» – она перестает сопротивляться. Сдается. Позволяет мышцам расслабиться, тело опускается на стул, испачканный чем-то темным – целая жизнь пролитой крови. Ее крови.
Нежные руки разматывают бинты у нее на голове. И все это время женщина говорит.
– Я лишь посмотрю на рану, Миас, чтобы убедиться, что там нет инфекции. – Улыбка. – Мы ведь не хотим тебя потерять, когда наша цель так близко, верно?
– Я рассказала все, что знаю. – С ее губ слетают множество раз повторенные слова.
Бинты сняты с лица, кожа липкая от засохшей крови и мази, которую ей наложила после…
Сразу после.
– Поразительно, как хорошо у тебя все заживает. Утрата глаза убила многих из тех, с кем мне довелось работать. Они оказались слабыми. А ты ведь нет, верно? Ты была сильной женщиной. – Жрица Старухи села. Улыбнулась ей. – Ты стала настоящим вызовом.
– Я рассказала все, что знала.
– Однако есть другой глаз, – говорит Жрица Старухи, – вот где истинная правда. – Она расправляет плечи. – Потому что теперь ты знаешь боль, но тебе следует бояться не только ее. Ты должна бояться полностью ослепнуть. – Она наклонилась вперед. – Ты ведь боишься, что я заберу твой второй глаз, верно?
Боится ли она?
Может быть. Но боль больше не вызывает у нее страха, она стала ее жизнью. Каждый день. Возможно, так было всегда. А существование в темноте? И на что здесь смотреть? Она знает, что Жрица Старухи хочет, чтобы она сказала «да», но Миас уже не боится. Больше не боится. Страх прошел, сгорел вместе с надеждой, что ее кто-то пожалеет или спасет. Теперь она ничто, скорлупа. Мертвая женщина, лишенная утешения стоять на сланце черного корабля или у огня Старухи, который ее согреет.
– Да, – говорит она.
– Да, страх избавит тебя от боли. – Рука хватает ее за волосы и оттягивает голову назад.
Кончик ножа дрожит перед глазом.
– А теперь, если только ты не желаешь присоединиться к ветрогону, слепо спотыкающемуся в маске из листьев на лице, скажи мне правду. Как ты вызываешь кейшана? – спрашивает Жрица Старухи.
Слеза выкатывается из здорового глаза.
– Джорон Твайнер и Ветрогон на борту «Дитя приливов» – его называют Ветровидящим, – они обладают такой властью, а не я. Это правда, и я не могу больше ничего сказать. Ты должна мне поверить.
Давление на волосы усиливается, пока Миас не начинает казаться, что Жрица Старухи их оторвет. Нож приближается.
Затем она убирает нож и отпускает волосы Миас.
– Я верю, – говорит Жрица Старухи, берет влажную тряпицу и вытирает руки. – Я действительно тебе верю. Так что теперь мы не будем видеться так часто, как прежде. – Она кладет тряпицу. – Однако не сомневайся, мы еще встретимся. – Она наклоняется и кладет холодную руку на щеку Миас.
– Давай, закончи это, – говорит Миас.
Лицо Жрицы Старухи искажается от удивления.
– Закончить? Сейчас? О, Миас, ты слишком важна, чтобы с тобой покончить. – Она наклоняется ближе, чтобы прошептать, как любовница, ей на ухо: – Некоторые люди готовы сделать ради тебя все. Все. Какая верность и какая любовь. – Она выпрямляется и поворачивается, чтобы взять чистый бинт и тампон. – И это делает тебя важной для нас. Теперь я стану заботиться о тебе изо всех сил. И, кто знает, возможно, скоро у тебя появится компания?
21Нет безопасной гавани для мертвых
Джорон сидел рядом с Брекир на серых блоках в гавани Спэрхейвена на Суровых островах, и у обоих было самое отвратительное настроение, какое только может быть у супругов корабля. Перед ними, в сухом доке, стоял «Дитя приливов», который находился в ужасающем состоянии.
– «Дитя приливов» выглядит так, словно ты сражался со всеми кораблями, что есть у Ста островов, – сказала Брекир. – А потом отыскал других врагов, и каждый одержал над тобой победу.
Джорон незаметно улыбнулся под шарфом и почувствовал, как сразу заболели язвы. Брекир сказала правду: корпус «Дитя приливов» получил множество пробоин, три мачты были сломаны посередине; корабль с огромным трудом добрался до гавани, полный воды, с потрескиванием и стонами, и ни одному из членов команды не удалось отдохнуть за долгие дни и недели путешествия. Теперь «Дитя приливов» стоял в доке, черная краска облупилась, и стала видна пожелтевшая кость; они ждали разрешения Тендарн Эйлин, лидера Суровых островов, на начало работ, которые могли восстановить часть его славы.
– Я уже говорил тебе, Брекир, что предпочел бы безоружным встретиться с любым кораблем флота Тиртендарн, если бы это гарантировало, что я больше никогда не увижу зубохватов. Ни разу в жизни я не встречал ничего подобного. Лучше оказаться лицом к лицу с призраками, которые, по мнению Фарис, поджидали нас в тумане.
– Но сейчас все говорят только о том, как кейшан тебя спас, Джорон. До сих пор тебе удавалось хранить свою тайну, но теперь она стала известна всем.
Джорон коротко рассмеялся – но его смех больше походил на кашель.
– Как же несправедливо, Брекир, я столько сил потратил, чтобы сохранить тайну, ни разу не пел для кейшанов, даже когда они могли помочь, но она раскрылась из-за неудачного стечения обстоятельств.
– Значит, ты его не призывал? – спросила она, и Джорон покачал головой.
– Если честно, я даже об этом не думал. Мне было так страшно, что я едва мог пошевелиться. Скорее всего, кейшан просто охотился.
– Или он за тобой приглядывает.
Джорон покачал головой.
– Нет, вряд ли он знал, что мы там находились. Если бы он сначала ушел немного правее, а потом переместился влево, я бы уже обедал со Старухой, а обломки «Дитя приливов» покоились бы на дне моря. – Они немного посидели молча, слушая крики скииров. – Но все это уже не имеет значения, слух прошел.
– Давай на время забудем о кейшане и посмотрим на наши нынешние проблемы, – предложила Брекир. – Ты хочешь услышать хорошие новости или плохие?
– Какие новости могут быть хуже, чем невезение супруги корабля?
– Джорон, – сказала Брекир, положив ладонь ему на плечо, – не забывай, что любые разговоры о твоей способности вызывать кейшана сначала должны покинуть Спэрхейвен и только потом добраться до Бернсхъюма.
– Верно, – согласился Джорон, поднял маленький камешек с валуна, на котором они сидели, и бросил в копавшегося в мусоре кивелли, тот переполошился и, громко вереща, помчался прочь, вызвав панику у всей стаи, поспешившей за ним в свои норы. – У нас есть немного времени, но не более того. Однако я не слышал ничего, что помогло бы нам отыскать Миас, от тех, кому я плачу, а Тендарн отказывается меня принять. Ты же знаешь, что слухи распространяются очень быстро.