– Слуга? – Он обернулся. У двери стояла Квелл. – Мы покинем корабль, как только будет сброшен стоп-камень, – сказала она, – ты с Мевансом принесешь морской сундучок, и мы погрузим его во флюк-лодку, которая доставит нас на берег.
– Да, госпожа, – ответил он, и к нему почти сразу присоединился ухмылявшийся Меванс, который взял на себя бо́льшую часть веса, и они вместе стали толкать тяжелый сундучок по крутым и скользким ступеням трюма «Глаза кейшана», при этом хранитель шляпы беспрерывно ругался.
– Я ненавижу сундук, и да будут прокляты вещи, созданные для того, чтобы усложнить жизнь честным детям палубы, – бормотал он себе под нос, и Джорон улыбнулся.
Ну хотя бы часть вещей остается неизменной.
На палубе Джорон увидел, как Глаз Скирит ныряет за ярко раскрашенную верхушку острова Шипсхъюм, вокруг которого были пришвартованы корабли и лодки самых разных размеров. Высокие мачты отбрасывали длинные тени, уходившие далеко в море, словно нетерпеливые пальцы, готовые сомкнуться вокруг него. Он услышал плеск сброшенного стоп-камня, и «Глаз кейшана» замер на месте. Получилось не слишком аккуратно, и он едва устоял на ногах с тяжелым сундуком в руках, когда корабль дернулся. Мать палубы закричала на кого-то, и Джорон услышал щелканье бича и стон несчастного, оказавшегося виноватым.
Джорон с нетерпением ждал момента, когда он сможет убраться с корабля и окажется как можно дальше от команды рабов и постоянного напоминания о том, что, какой бы тяжелой ни представлялась тебе собственная жизнь, найдутся те, у кого она еще хуже. Он снова посмотрел на остров. На палубу легли тени, и у Джорона возникло ощущение, будто вокруг него сомкнулись стены клетки, и он подумал, что это очень подходящий образ, ведь в глубине души он не верил, что сумеет покинуть остров.
Затем на него нахлынуло чувство вины. Что он наделал? Привел сюда Меванса и Квелл, чтобы они здесь погибли. Они с Мевансом поставили сундук на костяные перила, Квелл подошла и встала рядом с ними. Джорон заговорил едва различимым шепотом.
– Выслушайте меня очень внимательно, – сказал он. – Я освобождаю вас обоих, вы меня поняли? Квелл, твой долг полностью выплачен. Меванс, ты не обязан следовать за мной как за своим хранителем палубы, вы оба можете остаться в лодке и вернуться на «Дитя приливов». Или отправиться куда захотите.
– Остаться? – переспросила Квелл. – На дырявой посудине? Вот уж нет.
Джорон повернулся к Мевансу.
– Мы должны сделать работу, – ответил Меванс. – И я не уйду до тех пор, пока она не будет закончена. – Он ухмыльнулся. – Кроме того, я не могу не думать о неприятностях, которые ты на себя навлечешь, если рядом не будет нас с Квелл.
– Спасибо вам, – сказал он, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы его голос прозвучал ровно.
Джорон не понимал, как сильно он надеялся, что они останутся, и теперь почувствовал, что может дышать немного свободнее – кому хочется встретить смерть в одиночку?
– Вы готовы? – Они повернулись и увидели супругу корабля Ансири, которая стояла у них за спиной. – Наконец-то вы покинете мой корабль.
– Где я могу найти своего дядю? – спросила Квелл.
– В Бернсхъюме.
– Он не стал убегать от чумы? – спросила Квелл.
– Сначала да, но потом оказалось, что чума знает свое место и не входит в дома богатых и могущественных людей. Если увидите веревку, обойдите ее, в городе огораживают зачумленные места. – Она повернулась, чтобы посмотреть, как ее дети палубы устанавливают лебедку и начинают спускать флюк-лодку на воду. – Когда окажетесь в доках, – продолжала Ансири, – наймите носильщика, таков мой совет; путь на остров будет достаточно тяжелым даже без сундука, а носильщики тут сильные, они привыкли к таким путешествиям. К тому же большинство из них ведут себя честно.
– А как узнаем, какого именно следует выбрать? – спросил Меванс.
– Ну, вы примете решение, когда их увидите, – ответила она.
Флюк-лодка с плеском опустилась на воду, брызги окатили Джорона, Квелл и Меванса. Ансири ушла, подзывая мать палубы, чтобы та «преподала нерадивым детям палубы пару уроков».
– Я с радостью покидаю этот корабль, – проворчал Джорон.
– Я тоже, – ответил Меванс, – отвратительное место. Правда, говорят, что Бернсхъюм немногим лучше. А теперь пойдем, Слуга. – Он ухмыльнулся, посмотрев на Джорона. – Давай спустим сундук на флюк-лодку и уберемся с этой посудины, пока она не затонула у берега. Если мне суждено умереть в Шипсхъюме, стоит соблюсти правила вежливости и дать шанс Тиртендарн разобраться со мной.
29Возвращение домой
Временный порт на задней стороне Шипсхъюма оказался неудобным и плохо спланированным: всего несколько хижин из джиона и вариска, соединенных тропами, грязными из-за близости моря и постоянно сходивших на берег детей палубы и офицеров. С этой стороны Шипсхъюма вода была недостаточно глубокой для настоящего торгового порта: пологий берег, усыпанный острыми ракушками; кораблям приходилось оставаться на рейде и отправлять на берег флюк-лодки. В ярком утреннем свете Джорон стоял на песке и наблюдал, как коричневые лодки с множеством символов – знакомых и совершенно непонятных, – выстроившись в извивающуюся линию, везли к берегу товары и людей. У него за спиной Квелл торговалась с носильщиком, чтобы тот доставил сундук в Бернсхъюм. Джорону было жалко любых денег, ведь сундук им требовался лишь для вида и они собирались избавиться от него, как только окажутся в Бернсхъюме.
В остальном здесь оказалось очень красиво; мирное, спокойное море, в котором отражался свет Глаза Скирит, превращавший его в расплавленное серебро. Воздух наполняли жалобные голоса скииров и крики детей палубы, занятых своими делами, – большинство были счастливы, других что-то раздражало, некоторые пели. На фоне человеческих голосов – их то приближал, то уносил прочь морской ветер – он ощущал глухую песню острова и заключенного в нем зверя.
«Я знаю твою песню всю свою жизнь, – сказал Джорон себе, – интересно, как много еще людей ее слышат». Если она оставалась постоянным фоном для их мыслей, они обращали на нее не больше внимания, чем на дыхание или текущую в их жилах кровь. Способны ли они сделать то, что сделал он? Могли ли стать такими же, как он?
Одно золотое мгновение мир перед ним мерцал, и ему показалось, что он смотрит сквозь стекло на ту же сцену почти в том же самом месте. Но нет. Место кораблей заняли кейшаны с диковинными, словно сотканными из воздуха устройствами на спинах, внутри которых двигались женщины и мужчины. Над ними летали огромные крылатые существа, внизу находились такие же устройства, а вокруг собрались женщины и мужчины, но выше, лучше сложенные и необычно одетые. Он не видел среди них хромых и изуродованных, словно все они являлись Избранниками, а отверженных не было вовсе. Затем странные, удивительные люди услышали какой-то сигнал, беззвучный для Джорона, но громкий для них, повернулись и посмотрели на небо, и красивые, сильные, здоровые лица исказились от страха, что-то ослепительно сверкнуло, во все стороны начала распространяться волна жара, и необычное облако…
– Джорон? – Он почувствовал, как сильная рука сжала его локоть. – С тобой все в порядке? – Он повернул голову и увидел Меванса, доброго, близкого и встревоженного Меванса. – Ты споткнулся без всякой на то причины.
– Наверное, я просто устал, Меванс, – сказал он. – Вычерпывание воды из трюма проклятого Старухой корабля отняло у меня больше сил, чем я думал. Я до сих пор полностью не пришел в себя. – Он попытался улыбнуться, перед глазами мелькали вспышки яркого света и призраки красивых лиц, и ему вдруг показалось, что он получил ответ к какой-то сложной головоломке, столь огромной, что он даже не знал о ее существовании. Да и была ли она? Он схватил Меванса за плечо и почувствовал мощные мышцы, перекатывающиеся под кожей.
– Если я потеряю себя, Меванс, если стану таким, как Коксвард, и гниль завладеет моим разумом, обещай, что ты не позволишь мне страдать.
Меванс, обычно отличавшийся огромным терпением и умением пошутить, замер. На мгновение невероятная печаль исказила его черты, прогнав все возможные веселые ответы, и он посмотрел Джорону в глаза:
– Я не позволю тебе страдать, хранитель палубы, – тихо сказал он.
Они постояли несколько мгновений, глядя друг другу в глаза, потом Джорон отпустил его плечо, сделал шаг в сторону и поправил грязную одежду.
– Квелл уже договорилась с носильщиком о цене или дело дошло до драки?
– Они договорились. И женщина уже отправилась в путь. Если честно, – с улыбкой сказал он, наклонившись к Джорону, – обе получили удовольствие от словесного поединка.
– Ну, Квелл любит подраться.
– Вы обо мне? – Она подошла к ним и улыбнулась, застегивая пояс с костяными ножами и протягивая курновы Мевансу и Джорону. – Я не хотела доверить твой меч носильщице, но решила, что она самая честная из всей компании, а если бы я отдала его тебе сейчас, то пошли бы ненужные разговоры.
– Как и мою костяную ногу?
– Из-за нее разговоров было бы значительно больше. – Она сплюнула на землю. – Вот почему я положила и то и другое в заплечный мешок Меванса, а если они украдут сундук сейчас, то окажут нам услугу. Ты хочешь отдохнуть еще, хранитель палубы, или двинемся дальше?
– Да, лучше не тянуть время, хотя день еще только начался, – ответил Джорон.
И они вошли в лес джиона, так как через него лежал самый короткий путь к городу, и Джорон постоянно морщился, культя болела из-за неудобного протеза.
«Всего один день, – подумал он. – Возможно, немного больше, если я не выдержу такой темп».
Впереди шли Меванс и Квелл, методично прорубая им путь, стараясь обходить самые агрессивные растения, а вокруг шумела лесная жизнь, демонстрируя свою ярость к существам, которые осмелились вторгнуться в их владения. Но шум не останавливал Меванса и Квелл, их даже не волновали кусачие насекомые, которые, казалось, особенно злобно атаковали Джорона. Примерно в полдень они оказались у гнезда бирин, злобные птицы выскочили из подлеска с поднятыми крыльями и выставленными когтями, явно приготовившись пустить их в дело. Они напомнили Джорону Ветрогона, их агрессия совершенно не соответствовала размерам, ведь каждая не доходила Мевансу до пояса. Стремление бирин защитить свое гнездо привело лишь к тому, что они попали в котелок и привлекли внимание к своим яйцам. Дети палубы моментально пустили в ход курновы, и пронзительные вопли быстро стихли. Меванс моментально разделал птиц, разбрызгав кровь у основания пальмы джиона, как на корабельной мачте. Затем связал ноги птиц и повесил их на шею. Квелл исчезла в кустах и вскоре вернулась с горкой яиц и гнездом.