ойдет. – Она еще некоторое время не убирала ладонь с мачты, потом отвернулась. – А теперь мы вернемся к черному флоту и будем планировать наш следующий ход.
– Они нас догонят, супруга корабля? – спросила Фарис.
Миас повернулась к ней, а Черный Оррис опустился на ее плечо.
– Их флот? Нет. Они двигаются со скоростью самого медленного корабля, «Ужас аракесиана» могуч, но медлителен. Они могут послать небольшие корабли, чтобы портить нам жизнь, но у нас на борту достаточно ветрогонов, чтобы опередить или загнать в тупик любых преследователей. – Она немного помолчала и огляделась по сторонам. – Кстати, о говорящих-с-ветром, где наша проклятая Старухой птица?
– Задница Старухи! – завопил Черный Оррис и принялся хлопать крыльями.
– В каюте, супруга корабля, – ответила Фарис, – с яйцом. Она проводит с ним все свободное время. Вот почему мы действовали не так быстро, как мне хотелось бы, когда вы в нас нуждались.
– Но вы пришли, смотрящая палубы, – сказала Миас, – только это и имеет значение. Ты придумала направить к нам «Дитя приливов» и использовать Ветрогона, чтобы в последний момент сдвинуть нас в сторону?
– Да, супруга корабля, – тихо ответила она, словно не сомневалась, что совершила ошибку.
– Хорошая работа. – Миас заговорила громче, чтобы ее услышали все на палубе: – Вам следует знать, что Джорон убил Гесте на палубе «Болезненной потери». Именно она… – на последнем слове Миас посмотрела на Джорона, словно могла заставить его это принять под воздействием взгляда ее единственного глаза, – виновата в гибели Меванса. Ваш хранитель шляпы отомщен.
– Отличная новость, – сказала стоявшая за рулем Барли.
– Да, – послышался чей-то голос с палубы, – и я надеюсь, что Старуха ее не примет.
– А теперь, Джорон, – продолжала Миас, – сходи вниз и узнай, почему наша птица от нас прячется вместо того, чтобы надоедать нам здесь. Я не хочу, чтобы оказалось, что мы ей не помогли в нужный момент.
– Оно ведет себя довольно странно, – заметила Фарис.
– Она, – поправила ее Миас.
– Да, супруга корабля, – сказала Фарис. – Я все еще не привыкла.
– Ну так привыкай скорее, – проворчала Миас и отвернулась. – Джорон, навести свою подругу.
– Слушаюсь, супруга корабля, – ответил Джорон.
Когда он шел по палубе, каждый дитя палубы смотрел ему в глаза и кивал, показывая, что они одобряют его месть за Меванса. Он спустился по лестнице на нижнюю палубу, сжимая рукоять прямого меча, но у него не осталось воспоминаний о том, как он перерезал горло Гесте, – нет, его рука помнила то ужасное мгновение, когда меч обрушился на шею хранителя шляпы, и Джорон чувствовал, что никогда не освободится от боли, несмотря на месть или пройденный дальше путь. Она останется у него в душе, как язвы от гнили кейшана на теле.
Еще того хуже – его тревожило, что Старуха отвергнет его из-за того, что творил Черный Пират. Она увидит раны его духа, множество отнятых жизней, которые он мог сохранить, не говоря уже о смертях в Бернсхъюме, и сложит их к его ногам. Возможно, он и отомстил за Меванса в этой жизни, но если существует другая, то сможет ли он когда-нибудь сказать другу, как сильно сожалеет о том моменте, когда тот пожертвовал ради него собой? Или ему предстоит, как Серьезному Муффазу, закончить свои дни, вечно скитаясь в холоде и тьме морского дна? В полном одиночестве?
Джорон ощутил острую боль, споткнулся, на миг нога из кости ему изменила, и он упал, ударившись о стену «Дитя приливов».
– Проклятье именем Старухи, – выругался Джорон.
Рядом с ним только что проснулся опытный дитя палубы, Бонин, который выбирался из гамака.
– Будем считать, что «Дитя приливов» налетел на лишнюю волну, хран-пал, – негромко сказал он и стал подниматься на палубу.
– Да, – проговорил Джорон, благодарный даже за такое слабое утешение, – будем считать, что это была лишняя волна.
Он негромко постучал в дверь каюты-гнезда Ветрогона.
– Входи, Джорон Твайнер, – сказала она, и он шагнул в яростный взрыв пиршества цвета, наполнявшего ее гнездо.
Теперь, когда Мадорры больше не было, Ветрогон добавила новые детали в свое гнездо и прогнала остальных соплеменников в другую часть корабля. Джорону пришлось с осторожностью пробираться между разными предметами, некоторые были самыми обычными: осколки рукомойников, кусочки ткани крыльев, старая одежда и битая посуда из камбуза; другие – странными, добытыми Ветрогоном на островах, которые они посещали, необычные ракушки и камни, сорняки и старые кости. Ветрогон сидела в своем гнезде, и ее сияющие глаза, моргая, уставились на Джорона.
– Печальный Джорон Твайнер, – мягко сказала она. – Не надо печаль.
– Я думаю о разрушениях, которые посеял, Ветрогон. О смертях, причиной которых стал.
– Друзья? – спросила она.
– Да, друзья, но не только. Обо всех, кого я отправил к Старухе, многие из них этого не заслуживали.
Ветрогон заморгала, глядя на него.
– Люди плохие, – сказала она.
– Все люди?
Ветрогон издала щебечущий звук, слегка приоткрыв клюв, а затем дважды громко чирикнула.
– Нет все. Много.
– Они не понимают, как быть другими, Ветрогон, и я не знал, когда встретил тебя. Они видят только то, что есть, но не то, что могло быть, – проговорил Джорон.
– Не помогать Ветрогону. – Она щелкнула клювом, словно пыталась поймать в воздухе нечто невидимое. – Джорон Твайнер. Женщина корабля. Они помогли Ветрогону. – Потом она наклонила голову в сторону. – Иди смотреть. Иди, иди. – Он подошел к ней, ему пришлось отодвинуть в сторону ракушки, и он увидел, что она сняла покровы с лежавшего в гнезде яйца. – Хорошая вещь, да? Хорошая?
– Я думаю, да. Я так надеюсь, но…
– Нет но. Нет но. Слушай, – сказала она протяжно, совсем не так, как обычно говорят ветрогоны. – Слушай, Джорон Твайнер, слушай.
Он впустил в свое сознание голоса корабля, стараясь мысленно отделить знакомые звуки от тех, которые прежде не слышал. И наконец среди привычных уловил тот, что показался ему новым, – легкие щелчки и скрип. Джорон поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, пытаясь определить направление нового звука, и понял, что он исходит от яйца, – нет, не от него, а от того, что находилось внутри. Он протянул руку и замер, когда Ветрогон чуть его не укусила, ее тело метнулось вперед, острый клюв открылся, раздалось угрожающее шипение. Однако она замерла, как только его рука застыла в воздухе. Голова Ветрогона, теперь она находилась под его подбородком, повернулась, и один сияющий глаз посмотрел на Джорона. Она медленно отодвинулась. Громко чирикнула и щелкнула клювом.
– Делай, делай, – сказала она.
– Ты уверена? Мне показалось, что ты собиралась меня укусить, – проворчал Джорон.
– Женщины и мужчины. В карьере. Только брали яйца. Только причиняли вред.
– Тогда я не стану прикаса…
– Делай, – повторила она. – Делай. Верить Джорон Твайнер. Потрогай.
Джорон снова протянул руку, не спуская глаз с Ветрогона, но на сей раз она не пошевелилась, хотя и не спускала с него глаз. Он приложил пальцы к гладкой разноцветной поверхности яйца, и все это время Ветрогон наблюдала за ним, переводя взгляд с руки на лицо и обратно. Яйцо оказалось теплым – от жаркого тела Ветрогона, так решил Джорон. Потом он снова услышал и почувствовал постукивание. Что-то внутри двигалось.
– Птенец? – спросил он, полный изумления. – Он скоро вылупится? – Ветрогон кивнула, она явно нервничала, и Джорон убрал руку, позволив ей снова наклониться над яйцом. – Когда?
– Скоро, скоро. Этот день, тот день, следующий день. Не знать. Звать Джорон Твайнер когда.
– Новая жизнь среди множества смертей, это чудо, Ветрогон, самое настоящее чудо. Спасибо, что ты мне показала.
– Первый свободный ветрогон. Первый, кому не придется бояться ослепления. Кому не будет грозить плен. Кто не узнает голода. – Она подняла крылокоготь и коснулась его лица. – Хорошая вещь, Джорон Твайнер. Сделал хорошую вещь.
Он кивнул, почувствовав, что одинокая, кристально чистая слеза скатилась по его щеке.
– Я не знаю, Ветрогон, как долго он будет оставаться свободным.
– Мы спасаться, – возразила она.
– Да, спаслись, – тихо проговорил он. – Но они будут нас преследовать, и у них больше кораблей.
– Мы быть свободными, – сказала она. – Зовущий, Ветровидящая. Мы быть свободными.
Интересно, что она имела в виду, ведь Ветрогон яростно возражала, когда ее называли Ветровидящей, и всегда повторяла, что это имя принесет лишь огонь и смерть.
– Я думал, что Ветровидящая – это плохо, Ветрогон? – сказал он.
– Мы делать то, что необходимо, – ответила она, но Джорон усомнился, что услышал голос Ветрогона.
Он больше походил на другой голос, в существовании которого он был уверен лишь наполовину, но жил между ними, и Джорон даже иногда слышал его в своем сознании. Однако никогда не знал, помогает он ему или ведет к безумию.
47Для Тех, Кто Летает: Летите Быстро, Летите Далеко
«Дитя приливов» поймал ветер. Одиночество в море, бегство от вражеского флота к своему. «Дитя приливов» потрескивал и стонал не так, как следовало костяному кораблю, но Джорон, Миас и команда решили не обращать на это внимания и лишь радовались тому, как уверенно и быстро он мчался вперед, рассекая волны. И нигде в свете Глаза Скирит, который пронизывал воду так, что становилась видна зазубренная челюсть Хребта Скирит с одной стороны и тысячи островов – с другой, они не видели на горизонте кораблей противника. На некоторых островах мерцал свет человеческой жизни, другие оставались темными и пустыми. Джорон не мог избавиться от чувства, что они только и ждут, когда их позовет песня, – и они откроют то, что находится у них внутри, – существ, мечтавших избавиться от столетий заточения в камне.
Они летели сквозь ночь, ветры оставались добрыми, команда работала под суровым взглядом Барли и умелыми руками Фогл, которая отказалась от выпивки после возвращения Миас и теперь стояла внимательная и бдительная под звездами. В большой каюте Джорон присоединился к Эйлерину и Миас, склонившимися над столом с картой.