– Нет, – крикнул Джорон в ответ. – Я останусь, уйти должна ты!
– Я старая, Джорон, а ты еще молод, иди!
– Нет, – возразил он и сорвал с лица шарф, показывая Миас язвы и следы гнили. – Я умираю, Миас. И мы оба это знаем.
– Я отдала тебе приказ, – крикнула она, – прямой приказ!
Он улыбнулся, его изуродованное лицо болело от морской воды и дождя, попадающих на язвы, на коже стали появляться трещины.
– А долг хранителя палубы состоит в том, чтобы указывать супруге корабля на ее ошибки! – крикнул он, хотя вода заливала ему лицо.
Миас смотрела на него, казалось, очень долго, хотя прошло не более секунды – мгновение посреди шторма.
– Ты не хранитель палубы, – сказала она и сдернула шляпу с одним хвостом с его головы. Джорон почувствовал потрясение и обиду, но лишь на мгновение, а потом – огромную гордость, когда Миас сорвала шляпу с двумя хвостами, символ супруги корабля, который когда-то отняла у него силой, и надела ее на Джорона, прямо на мокрые волосы. – Ты супруг корабля, Джорон Твайнер, и ты лучший из всех, кого я знала.
Он не нашел слов для ответа, и, если бы ее лицо не было залито соленой водой и дождем, он мог бы подумать, что она плачет, – и, если бы его лицо не было залито дождем и морской водой, она бы также увидела на нем слезы.
– У меня была лучшая наставница, – крикнул он в ответ. И прежде чем она успела его опередить, продолжал: – А теперь покинь мою палубу! И забери с собой птицу!
Он вытащил из-за пазухи Лишу, крошечная ветрогон возмущенно заверещала, попав под холодный дождь, и передал ее Миас, которая спрятала малышку под плащом.
– Однажды я сказала, Твайнер, – прокричала Миас, – что у таких людей, как я, не бывает друзей. Я ошибалась.
– Уходи! – закричал он, и ему пришлось постараться, чтобы его голос не дрогнул. – Уходи немедленно! – Она посмотрела на него – они в последний раз обменялись взглядами. – Это приказ.
Миас кивнула, побежала вдоль борта, схватила веревку и прыгнула на коричневый корабль.
Джорон повернулся и обнаружил за спиной Квелл.
– Уходи, – приказал он.
– Мое место рядом…
– Нет! – Джорон выхватил меч из ножен и вложил в ладонь Квелл его рукоять. – Возьми клинок, мы оба знаем, что без тебя я его потеряю. – Квелл с удивлением на него посмотрела. – Воспользуйся им, береги Миас ради меня.
– Ты сделал мою жизнь осмысленной.
– Тогда, – прокричал он под яростный рев ветра, – не дай ей пропасть зря! Иди!
Квелл бросила на него взгляд, а потом коротко кивнула.
– Есть, супруг корабля! – сказала она и через мгновение уже была на борту коричневого корабля.
Дети палубы убрали багры, подняли крылья, их тут же наполнил ветер, и коричневый корабль стал удаляться от «Дитя приливов». Черный корабль остался на прежнем месте, его удержал тот же могучий ветер, что открыл дверь Шторма. Джорон оглянулся – корабли Ста и Суровых островов оказались в туннеле туч, которые неслись над ними, подгоняемые завывающим ветром. Впереди объединенного флота находился «Ужас аракесиана». Джорон посмотрел вперед, на свой флот. Его со всех сторон окружали огромные сиявшие тела кейшанов, легко преодолевающие шторм, а их поднятые головы испускали жуткий синий свет.
Он видел свою команду на корме коричневого корабля, все они смотрели в его сторону. Миас выглядела старой, больной и уставшей, но она держала маленькую Лишу, показывая ее Джорону. Рядом стояла Фарис, молодая, полная надежды и сил, и прижимала к груди свою маленькую дочь. Джорон отсалютовал им, не зная, видят ли они его сквозь бушевавший вокруг шторм. Но был уверен, что в последний момент успел заметить движение, – они отсалютовали в ответ, а потом коричневый корабль исчез в туннеле туч. Их унес ветер с эскортом морских драконов к тем землям, в которых Джорон никогда не бывал. Он надеялся, что там им будет намного лучше.
Джорон побежал по палубе к дуголуку, Серьезному Муффазу, и пока он работал под вой ветра, готовил лук к стрельбе, он почувствовал за спиной чье-то присутствие, повернулся и увидел Гаррийю, тащившую тяжелый болт.
– Тебе следовало уйти с ними, – крикнул он под вой ветра и забрал у нее болт.
– Это мой мир, – прокричала она в ответ.
Джорон с кряхтением поставил болт на место и принялся поднимать дуголук. Потом прицелился в охваченную огнем фигуру говорящей-с-ветром, и хотя она сказала, что мертва с того самого момента, когда все началось, он не знал, сможет ли выстрелить. После того как он так много потерял, ему предстояло убить друга. Он чувствовал себя слабым. Побежденным. Сломанным. Ему казалось, что он не сможет этого вынести.
– Соберись с силами, супруг корабля, – сказала Гаррийя, – время пришло.
– Я не могу, они еще не успели уйти достаточно далеко, и…
Он почувствовал, как рука Гаррийи легла ему на плечо.
– Теперь их охраняют кейшаны, с ними все будет в порядке. Они построят новый мир, а мы должны надеяться, что он будет лучше. Мы должны закрыть дверь в этот мир, или будет слишком поздно, и они, – она показала себе за спину, на приближающийся вражеский флот и массивный «Ужас аракесиана», – сумеют перейти в новый мир со своим ядом. – Джорон посмотрел вверх, на огонь в небе и мощные, охваченные пламенем крылья, снова услышал крик огненной птицы, заполнивший все вокруг. Во главе летела Ветрогон. В прицеле его дуголука.
– Мой друг, – сказал он. – Я так и не узнал твоего настоящего имени. – Собственные слова его парализовали. – Я не смогу это сделать один.
– Ты не один, Зовущий, – сказала Гаррийя. – Мы все здесь.
Он повернулся и увидел, как изменился «Дитя приливов». Палуба, поручни, веревки, такелаж и крылья были окутаны огнем, однако корабль не горел. Во всяком случае, не яростным жарким пламенем, что прожигает дыру в шторме, или как во время пожара, когда ужасный жар слюны старухи пожирает кости корабля. Это было теплое голубое пламя, а из него рождались фигуры, туманные, размытые, однако он с легкостью их узнавал. Вот супруг корабля Аррин, который отдал жизнь, защищая Сейфхарбор, чуть дальше – Турримор и Адранчи. Он увидел Анзир, погибшую во время мятежа Квелл, и Нарзу, и лица многих своих потерянных друзей. С огромной радостью он узнал туманную фигуру Серьезного Муффаза с мощной спиной.
А в самом центре, рядом с Гаррийей, стоял и улыбался ему Меванс, и вместе с ним Динил, отсалютовавший вновь появившейся рукой, он приложил ее к сердцу так, что Джорон едва мог говорить. И среди них, ближе всего к Гаррийе, стояла Ветрогон, танцевавшая вокруг старой женщины. На нее с улыбкой на бородатом лице смотрел его отец, положивший руку на плечи женщины, которую Джорон не знал, но которую ему предстояло узнать. Гаррийя протянула к нему руку.
– Время пришло, супруг корабля, – сказала она. – Возьми мою руку и подойди, чтобы согреться у моего костра. – Ее голос был мягким и добрым, каким он его никогда не слышал.
– Есть, – сказал он и спустил тетиву, почувствовав, как дрогнул дуголук, выпустивший болт.
Джорон смотрел, как болт по дуге уходит в небо, как он ударил в маленький огненный шар и пламя начало гаснуть. Фигура великолепной птицы в небе рассеялась, хрупкие тела, из которых она состояла, стали падать в море, и только пронзенное болтом тело Ветрогона каким-то образом осталось на месте, превратившись в такую яркую точку, что на нее было невозможно смотреть. Затем она обратилась в ревущий, вышедший из-под контроля огонь, который устремился к нему. Джорон оглянулся. Увидел, как смыкается туннель, тучи рвутся вниз, ветер разбивает корабли. На «Ужас аракесиана» обрушилась огромная волна. Джорон отвернулся от смерти и войны и взял старую женщину за руку. И улыбнулся всем, кто собрался вокруг.
– Я иду, – сказал он, огонь потянулся к нему и окружил со всех сторон. – Я иду.
И в первый раз за долгое, долгое время боль исчезла.
Эпилог
Песня Удачливой Миас
Она летела по миру,
Птица провела ее через шторм,
И вслед за ней «Дитя приливов».
Квелл стояла рядом с ней.
Мудрые, но печальные правят:
– Я так скучаю по тем, кто остался.
Наши люди воскликнули:
– Детей кораблям!
И море вскричало.
Супруга корабля, Миас, тебя не хватает.
Море целовал свет тысячами маленьких ярких точек, и вода запела. Чуть дальше грелся на солнце кейшан, его гигантское тело было почти таким же огромным, как Домашний Остров, и Мейанс подумала, что после того, как станет прохладнее, она сможет отвести к побережью детей – морские драконы сделали его безопасным, очистив от туниров. Или они смогут поплавать, вода здесь, рядом с матерями моря, всегда оставалась теплой, прозрачной и мирной. Но не сейчас, когда Глаз Ветрогона находился в зените и для малышки Фрас стало слишком жарко на солнце, поэтому Мейанс принесла ее и привела близнецов Джерон и Миис в хижину.
– Почему глаз такой горячий, мама? – спросила Джерон.
– Потому что это глаз бога, Джерон.
Маленькая девочка прищурилась, глядя в чистое голубое небо.
– Но он совсем не похож на глаз, – заявила ее близнец Миис.
– На самом деле похож.
– А как он туда попал? – спросила Джерон.
– Ну, – ответила Мейанс, – история о том, как был сотворен мир, о Деве, Матери и Старухе и о мужчине, который умер, чтобы их спасти, очень длинная.
– А ты расскажешь ее нам, мама? – спросила Миис.
Мейанс вздохнула, на палубе всегда было полно работы. Но стояла жара, и хран-пал с другом грелись на солнце на крыше хижины. Мейанс слышала, как они негромко ворковали друг с другом. Она оперлась спиной о подушку в маленькой каюте, обмахиваясь веером, сделанным из сброшенных ими перьев, и улыбалась, ощущая, как прохладный воздух касается вспотевшей шеи. У далекого горизонта по морю плыл другой огромный кейшан, и Мейанс подумала, что в их мире все хорошо. Ее муж был прав, сегодня прекрасный день для поездки с детьми на рыбалку. Потом она подумала, не волнуется ли он в Саффабаре или наслаждается тишиной и покоем.