— Вот такая история, — закончил Николай. — Правда, имена я мог и перепутать.
— Что ж, кажется, я понял твою мысль, — вздохнул Женька. — Это очень рискованно, но давай попробуем.
— Вот уж от Лося я такого никак не ожидал!
— Думаешь, я ожидал? Такой спокойный, надежный парень…
— Ты хоть спросил его перед смертью, почему он это сделал?
— Спросил, конечно. Ты будешь смеяться, Хорь: он ответил, что Чужая улыбалась ему, что именно он ей нравился.
— Что-о?! ОНА ему улыбалась?! Он ЕЙ нравился?! Это действительно смешно: ну какое может иметь значение, кому женщина улыбается? Кто ей нравится, а кто нет? Просто умора!
— Что же ты не смеешься, Хорь?
— Ребят жалко…
— Мне тоже, — вздохнул Лис. — Эта девка погубила наших людей больше, чем рагги. Чувствую, что, пока она здесь, наши неприятности не кончатся. Интересно: хоть этой ночью я смогу спать спокойно, или опять случится какая-нибудь гадость?
Черный Хорь усмехнулся:
— Спи спокойно, великий вождь: кроме мальчишки, все остальное в порядке.
— Какого еще мальчишки?!
— А вон того, которого поймали то ли рагги, то ли какие-то чужаки.
Лис проследил за взглядом своего собеседника и перестал дышать: на скале над лагерем в лучах заходящего солнца стояли два существа, похожие на людей. Одно из них держало за плечо парнишку из племени Серых Лис.
Пришелец отпустил подростка и подтолкнул его в спину — беги, мол…
— Откуда они могли взяться, Хорь?
— Только с неба, Малый Лис. Откуда же еще?
— Из Страны Счастливой Охоты?
— Оттуда не приходят. А здесь ни люди, ни рагги не могут жить вдвоем-втроем. Их должно быть много. И значит, много следов — мы бы заметили.
— Я понимаю, что никаких племен поблизости нет. Если же это разведчики, то зачем им торчать на виду у всех?
Ответа Хорь, конечно, не получил и задал новый вопрос:
— Послушай, Лис… А собственно, откуда взялась Чужая?
— Как это откуда? Подвернула ногу и начала умирать от холода и голода в тундре. А Барсук ее нашел и принес.
— Это я и без тебя знаю. Она не из наших, а у раггов таких самок, кажется, не бывает. И потом, даже самая глупая женщина не станет летом замерзать и голодать в тундре!
— Я как-то не задумывался… А почему ты ее саму не спросил, Хорь?
— Как это — «саму»? Женщину?! Что она может знать или понимать?
— Да, действительно…
— Вот я и думаю: а не могли ли эти двое взяться оттуда же, откуда и она?
— Не знаю. Наверное, пацан нам сейчас что-нибудь прояснит.
Мальчишка подбежал и остановился перед вождем и Хорем. Он сразу попытался что-то сказать, но Лис остановил его жестом и терпеливо ждал, пока выпученные глаза подростка вернутся на место, а дыхание хоть немного наладится.
— Вот теперь говори!
— Они… эти… Злые духи, могучие духи, демоны ночи… Они повелители… это… грома и молнии. Да… Очень свирепые! Они так сказали… Они всех убьют и съедят! Да… всех… Они покажут… Дальше забыл.
— Что ты забыл?! Они велели тебе что-то запомнить и передать?
— Да, велели, но я забыл!
— Хорь, у тебя удар послабее, шлепни его, где помягче! — мрачно пошутил вождь.
— Нет! Не надо!! Я вспомнил!
— Тогда говори, только не придумывай, а то уши оторву! Что они велели передать? Чего хотят?
— Они хотят… Хотят, чтобы им насовсем отдали женщину. Эту… новую, которая Чужая!
— Однако!
— Да, они так сказали! А если вождь их не боится, если не верит… Они это… явят… Покажут гром и молнию, значит. Вот так сказали!
Малый Лис и Черный Хорь посмотрели в глаза друг другу и одновременно улыбнулись:
— Не надо нам ничего являть. Мы отдадим Чужую.
А Хорь добавил:
— И мяса завернем на дорогу!
Глава 3Со злой тоски…
— …Не грустите о том,
Что было давно,
Не обманывайте себя
Сказкой об утраченном рае.
Нас обжигает холод чужбины,
Но мы остаемся здесь потому,
Что терпеть его — наша сущность…
Б’Юн тряхнул головой, отгоняя наваждение: «Хорошо поют автоны, даже забываешь порой, что они-то не на чужбине, что их родина здесь».
Песня кончилась, и низкое помещение вновь наполнилось гомоном и смехом. Б’Юн допил свой кубок, прислушался к ощущениям в оживающем организме и медленно поднялся. Вечеринка была в разгаре: полтора десятка автонов возлежали на пиршественных ложах в обнимку с женщинами — кто с одной, а кто и с двумя-тремя. Мужчин Б’Юн знал всех: и молодых, и старых, знал родословную каждого, потому что это были свои — светловолосые, длинноголовые, с иссиня-бледной кожей. А женщины… Ни одной автоны на пирушке опять не присутствует, только аборигенки. Неужели опять в их команде назревает конфликт?
Да, местные женщины хороши, слов нет: их интеллект часто не уступает мужскому, а цвет кожи бывает от почти нормального бело-голубого до густо-черного. Наверное, это и привлекает автонов. Они веселы и пьяны: вон те двое, сбросив остатки одежды, лезут на стол — наверное, сейчас будут танцевать… А справа, на двух соседних, залитых вином и пивом ложах, пары соревнуются в искусстве художественного совокупления. Кажется, один из мужчин не автон… Ну конечно: это Г’Хай с новенькой аборой! «Ладно, пусть занимаются, — вздохнул Б’Юн. — Может быть, пилот и не понадобится Д’Олу. Или все-таки позвать?»
Кто-то из мужчин вновь взял инструмент и, перебирая струны, запел модный гимн, который исполняют на праздниках в храмах аборигенов. Женщины подхватили на разных языках и, сквозь смех и визг, стали встраиваться в общую мелодию. Эта песня родилась здесь, и Б’Юн многих слов не понимал. Кажется, в ней говорилось о том, что лишь оргазм, как высшая точка любви, позволяет людям сравниться с богами. Б’Юн долго смотрел, как, переступая стройными босыми ногами меж чаш и кубков, на столе извиваются танцовщицы. Потом он вздохнул и отвернулся к окну: «Уж не считают ли автоны себя и вправду богами?»
Для него, алона, пейзаж за окном давно утратил прелесть новизны. Вид горного хребта и долины внизу вызывал отвращение: душная, грязная, неустроенная планета и, наверное, такой и останется. Он отдал ей половину сознательной жизни — три тысячи коротких местных лет — и расстанется с ней без сожаления. Может быть, у него еще будут другие миры, другие планеты? Неизвестно, но родная будет обязательно!
…Не обманывайте себя
Сказкой об утраченном рае…
Неужели дома он будет тосковать вот об этом мирке, где в бурлящей атмосфере полно воды и углекислого газа, но мало кислорода; где горные породы насыщены ядовитыми металлами и бедны полезными; где огромные пространства суши лишены растительности, а леса больше похожи на пустыни родной планеты?
Все это так, но не очень и не слишком. Как сказали когда-то ученые: не очень много железа, и медь все-таки присутствует; кислород в атмосфере есть, и воздухом можно дышать; аборигены близки нам генетически, а некоторые растения, введенные в культуру, способны поддерживать баланс микроэлементов в организме. Ну да: пища и напитки из растений, которые что-то там обеспечивают, чему-то способствуют… Разве это жизнь? Хотя автоны — метисы-полукровки — выглядят вполне довольными и чувствуют себя почти богами.
Смуглые обнаженные руки нежно обхватили сзади, к спине прижались упругие груди. Б’Юн оглянулся и ласково отстранил абору: «Ладно, я один пойду к Д’Олу, а Г’Хай пусть пока развлекается».
Он торопился напрасно: начальник спал, откинувшись на спинку рабочего кресла. Б’Юн опустился в кресло напротив, снял и бросил на стол рогатый обруч — для своих ретранслятор не нужен.
Старик много спит в последнее время: говорит, что здешняя отрава в него больше не лезет, и лучше просто спать. Неужели и он, Б’Юн, станет таким же? Наверное, станет, но уже не здесь, а дома. Как Д’Ол сумел столько продержаться? Ведь он застал еще последних харгов — ящерам здесь пришлось совсем туго. Серое морщинистое лицо, редкие седые волосы — он отдал всю жизнь чужой планете, а дома не станет героем. Мода на освоение других планет почти прошла, она кончается, сходит на нет вместе с поколением первопроходцев. Сейчас, наверное, даже восторженные юноши понимают, что никакой романтики нет в далеких неосвоенных мирах, а есть мучительная тоскливая жизнь без удобств и радостей, и бесконечная работа, результатов которой ты скорее всего даже не увидишь. Впрочем, может быть, и увидишь, но это будет еще хуже.
«Мы дали аборигенам генетически улучшенные сорта местных растений, показали основные приемы их возделывания и обработки. Они освоили их почти мгновенно — всего за несколько поколений. Такое впечатление, что они уже были готовы к тому, чтобы перейти от сосуществования с родной биосферой к насилию над ней. Дикари получили немыслимую раньше возможность создавать и хранить излишки продуктов питания. Это — ремесла, науки, искусство, но это и — государства, армии, рабы… Можно считать, что данная часть работы выполнена успешно, даже слишком. Аборигенам показалось мало пшеницы, риса, кукурузы, и они ввели в культуру массу бесполезных, казалось бы, растений — хлопок, тыква, кабачки, рожь. Они освоили даже скотоводство, и все это на фоне полного отторжения любых демографических законов. Их репродуктивный потенциал чудовищно велик, и, если так пойдет дальше, они скоро будут топить излишки населения в собственной крови — красной крови. А мы…
Да, генетики что-то недоучли или просто ошиблись. Приходится признать, что метисация не пошла. Совместимость была достигнута сразу, но доминантные признаки… Лучше не думать об этом! За тысячи местных лет меньше трех десятков настоящих автонов — полноценных полукровок, а остальные… Остальные рождаются аборигенами с красной кровью. Дело, конечно, не в цвете дыхательных пигментов — здесь ионы железа дают преимущество, но… Психологический склад, способ мышления… Даже те, кто владеет нашими знаниями, поет наши песни, они — аборигены».