Он поворачивает ко мне совершенно посеревшее лицо. Шепчет слово, которое я не в силах расслышать. Я придвигаюсь к нему поближе, и он повторяет:
– Призраки.
– Много? – спрашиваю я кратко.
– Десятки, – отвечает Кай. – Или больше. Они обступили весь грузовик.
– Ладно, – говорю я и принимаюсь думать. Пытаюсь вспомнить, что говорил Нейзгани о борьбе с ч’йидии. Изо всех сил стараюсь забыть о фатальности «призрачной» болезни. Потому что если я буду думать об этом слишком много, то рискую полностью потерять контроль. Драться с плотью и кровью – это одно, но бороться с болезнью, которая убивает тебя изнутри, – в этом я не очень сильна.
– У тебя с собой патроны, которые я тебе дала?
Кай медленно отлепляется от двери. Затем лезет в карман и вытаскивает из него два патрона. Рука его дрожит. Он делает глубокий вдох, пытаясь себя успокоить. У меня два патрона в дробовике и еще четыре в патронташе на ремне. Восьми зарядов должно хватить, чтобы прорваться к машине.
Я вынимаю обсидиановый метательный нож из мокасинных ножен, забираю у Кая патроны и ковыряю острием ножа край одной из гильз, пока не вытаскиваю из нее картонный пыж.
– Руки. – Кай протягивает руки, и я высыпаю обсидиановую дробь ему на ладонь. Следом вываливается слегка слежавшаяся кукурузная пыльца и оседает на его коже.
Я повторяю процедуру с остальными патронами, пока в руках у Кая не образуется кучка из обсидиана и муки. Половину кучки я забираю себе.
– Ладно, слушай меня внимательно, – говорю я. – Сейчас мы пойдем к грузовику. Я их не вижу, поэтому вести придется тебе. Я буду идти следом, так что держи путь свободным. Твоя задача – продвигаться вперед. Если кто-то подберется слишком близко, бросай заряд прямо в них. Пыльца должна пригвождать их к месту, а обсидиан – причинять боль. Если нам повезет – они уйдут.
– А если не повезет? – спрашивает он.
Мой голос немного дрожит, и я понимаю, что нахожусь во взвинченном состоянии. Адреналин уже потек по венам. Я уже готова к драке – даже с невидимым противником.
– Если кто-то из нас подойдет к ним слишком близко, то «призрачной» болезни не миновать. Поэтому про невезение я даже думать не хочу.
Кай моргает, и я замечаю, что насыщенный карий цвет его глаз побледнел по краям, а темные круги вокруг радужек стали ртутного цвета. По плечам пробегает дрожь, не имеющая никакого отношения к ч’йидии. Но сейчас не время об этом думать. Нужно выбираться отсюда. И Кай, в конце концов, на моей стороне.
– Ну ладно, ты готов? – спрашиваю я.
Он кивает.
– Сделаю все возможное, чтобы призраки тебя не тронули.
Я толкаю дверь, и мы выходим наружу.
Может, я не вижу ч’йидии, но чувствую нутром нарастающую печаль. От нее хочется выть и оплакивать всех и все, что я когда-либо теряла: нали, родителей, Нейзгани. Даже куклу-лошадку, которая была у меня в десять лет. Чувства наваливаются быстро и яростно, угрожая полностью поглотить. В горле поднимаются рыдания, но я проглатываю их прежде, чем им удается вырваться наружу. Кай низко и печально стонет, и я понимаю, что его, должно быть, мучают его собственные воспоминания о потерях. Я вздрагиваю и заставляю себя двигаться вперед.
Кай уверенно направляется к грузовичку, разбрасывая по широкой дуге заряды, вынутые из патронов. Я осторожно иду по его следам, раскидывая смесь обсидиана и пыльцы сбоку и позади себя. Когда он резко останавливается, приготовившись бросить очередную горсть в пустое пространство перед собой, я вскрикиваю от неожиданности. Он оглядывается, но я киваю ему и толкаю вперед. Мы продолжаем идти, пока не упираемся в пассажирскую дверь.
Я распахиваю дверь, готовая кинуть внутрь горсть заряда, если понадобится.
– В грузовике никого, верно? – спрашиваю я у Кая, уже зная ответ. Я больше не чувствую их. Калечащая печаль исчезла, словно ее никогда не было.
Он морщит лоб, будто я сказала что-то смешное.
– Все чисто. Большинство разлетелось уже после первой горсти.
– А ты не мог сказать раньше? – ворчу я, переползая с пассажирского сиденья на водительское.
Он садится рядом и снимает сумку с плеча – осторожно, чтобы не рассыпать смесь. Я лезу в карман и вытаскиваю одну из пустых гильз. Кай складывает ладони лодочкой и высыпает остатки обратно в патрон.
– Неплохо получилось, – говорит он, и уголок его рта слегка приподнимается. – На самом деле это было даже забавно.
Я вздрагиваю. «Забавно» – последнее слово, которое я бы использовала для описания пережитых чувств. Я завожу двигатель, не утруждая себя комментариями.
– Ну что, хороший я напарник? – спрашивает Кай.
Я вывожу грузовичок со стоянки на дорогу. Направившись к западным горам, выезжаю из Краун-Пойнта. Хорошее настроение Кая улетучивается, как только он видит заброшенные дома и тела вдоль дороги – всю ту печальную реальность, заставившую ч’йидии заглянуть нам в лицо. Ощущение глубокой неизбывной тоски не покидает нас, даже несмотря на то, что мы находимся в полной безопасности внутри машины. Лицо Нейзгани непроизвольно выплывает из глубин моей памяти, и я включаю радио в надежде отвлечься. Но по всей Дините играет единственная песня Пэтси Клайн[44] – да и та разваливается на куски.
На полпути через Нарбонский перевал я поворачиваюсь к Каю:
– Что с твоими глазами?
Он моргает, будто не расслышав. Но я знаю, что он прекрасно все слышал. Просто тянет время, чтобы придумать ответ.
– В каком смысле? – отвечает он вопросом на вопрос.
– Когда ты сказал, что увидел ч’йидии, твои глаза стали серебряными. То же самое случилось, когда мы остановились перед следами койота.
– Не понимаю, о чем ты.
– Все ты, черт побери, понимаешь!
Он театрально округляет глаза и поворачивает ко мне свое красивое лицо.
– Я всегда был уверен, что глаза у меня карие. – Он прав. Глаза снова стали карими с красновато-золотым оттенком – до смешного привлекательными, но совершенно обыкновенными. Кай ободряюще улыбается. – Просто игра света, отразившегося от журналов. Думаю, я бы заметил, если бы мои глаза становились серебряными.
Может, и так. Скорее всего, именно так. По крайней мере, это гораздо вероятней, чем изменение цвета зрачков Кая, но… ведь он в самом деле видит ч’йидии, в то время как я на это не способна. Сначала я решила, что это связано с его обучением медицине, но теперь задаюсь вопросом: нет ли в этом чего-то большего? Такого, о чем я обязательно должна знать?
– У тебя не должно быть секретов от меня, Кай. Напарники ничего друг от друга не скрывают.
Он оживляется:
– Ага! Значит, мы теперь напарники?
– Я не то име… – начинаю я и вдруг резко обрываюсь на полуслове.
Вечернее небо пронзает вспышка молнии. Мы наблюдаем, как она ударяет в землю где-то на западе. Как раз там, куда мы едем. Вскоре до нас докатывается гром. Мы оба моргаем от легкого ослепления.
– Ого, довольно близко… – замечает Кай.
Я бы сказала, в дюжине миль от нас. Не могу удержаться от глупого порыва: смотрю в небо и ищу там грозовую тучу, свидетельствующую о том, что дождь неизбежен и увиденная молния была естественным явлением. Но тучи, понятно, нет, как нет и каких-либо намеков на дождь, и мое сердце начинает колотиться от страха. О глазах Кая я уже не думаю.
– Молния посреди ясного неба, – изрекает Кай, – странно.
– Ага, очень странно, – соглашаюсь я, но на самом деле думаю иное.
Молния без облака, попавшая в поле зрения, может означать только одно: туда пожаловали гости.
Глава 11
– Заходим внутрь? – спрашивает Кай.
– Хмм?
Я не отрываю взгляда от своего трейлера, ожидая непонятно чего – какого-нибудь знака, который подскажет мне, в чем тут дело. Мы подъехали добрых десять минут назад, но я все еще сижу на водительском сиденье и не решаюсь выйти.
– Внутрь. Это же твой дом, верно?
– Да, но туда кто-то проник.
Он поворачивает голову и оглядывает пустую подъездную дорогу.
– Откуда ты знаешь?
– Молния… Ты сейчас что-нибудь слышишь?
– Абсолютно ничего.
– Вот именно. – Я вытираю руки о штаны, пытаясь успокоиться. – У меня есть собаки. Три. Дворняжки, которые ничего не боятся. И сейчас я их не вижу, а главное – не слышу…
И вот он, знак! Отдернулась занавеска. На краткий миг в окне мелькает лицо, затем занавеска падает.
Я выдыхаю, испытывая нечто среднее между облегчением и разочарованием. Я узнала это лицо. На какой-то миг я подумала, что вернулся Нейзгани, и стала переживать о том, как будет выглядеть воссоединение, но теперь причин для беспокойства нет. В окне мелькнул не Нейзгани.
– Подожди здесь, – говорю я Каю. – Достань пока дробовик из кузова. Если я не выйду через пятнадцать минут, заходи внутрь с оружием. Я не прошу ни в кого стрелять, просто постарайся выглядеть грозно. Со мной, скорее всего, ничего не случится.
– Скорее всего?
– Ага. Вероятно, он пришел поговорить, но мне не хотелось бы оставаться с ним наедине.
Кай смотрит на окна моего односпального трейлера. Лицо его сделалось задумчивым и нервным. Мой гость больше не подходит к окну, но я чувствую, как вокруг нас сгущается воздух. Страх становится таким тяжелым, что я начинаю нервничать.
– Если он не причинит тебе вреда, зачем мне врываться, размахивая дробовиком? – шепчет Кай, несмотря на то что в грузовичке мы одни.
Я киваю и шепчу в ответ:
– Иногда важно произвести хорошее первое впечатление.
Он недоверчиво смотрит на меня:
– С дробовиком? Кто он такой, черт возьми?
Я уверена, что первый вопрос риторический, поэтому, как могу, отвечаю на второй:
– Старый «заклятый друг». Его навахское имя – Ма’йи[45]. Возможно, ты знаешь его как Койота.
Я открываю дверь грузовичка и выхожу. С приближением вечера горная пустыня наконец начала остывать. В воздухе витает слабый запах озона, оставшийся от молнии, с помощью которой мой гость осуществил транспортацию. Сверхъестественное приводит мои чувства в состояние крайнего возбуждения. Животные инстинкты криком кричат о том, что мне не следует входить в дом. Что внутри находится нечто, способное нанести вред. Но эти инстинкты работают не совсем правильно. Они не раз спасали меня во время общения с