Среди собравшихся пробегает шепот. Самый громкий – от Риссы и рядовых Жаждущих. Хастиин, к счастью, молчит. Кай успокаивающе сжимает мою руку.
– Ты уверена, Хоски? – спрашивает меня Хастиин.
Я понимаю, на что он намекает. Нейзгани – герой. Мы не станем охотиться на хороших, если только сами не превратились в плохих.
– Нет, – признаюсь я, – но есть лишь один способ это выяснить.
– Кажется, есть способы получше, – говорит Рисса.
– Он пытался ее убить, – сердито перебивает Кай. – Зачем еще ему это делать, если не пытаться остановить нас?
Рисса усмехается:
– Между ними двумя есть много общего…
– Он знал о монстрах. И об огненном сверле, – говорит Кай. – Если он так невинен, то почему позволил умереть стольким людям?
– Это не значит… – пытается возразить Хастиин.
– Но зачем? – спрашивает Клайв, наклонившись вперед. – Если это он – и судя по всему, так и есть, – зачем ему это?
– Он бессмертный, – вмешивается Грейс. – Кто знает, зачем и почему они что-то делают? Такова воля богов, и более ничего. Сейчас не время пытаться понять его мотивы. Посмотрите на факты. Отталкивайтесь от того, что мы знаем.
Я киваю ей с благодарностью.
– Я знаю, где его искать. – Присутствующие умолкают и выжидающе смотрят на меня. – На Черном Плато.
Спустя один удар сердца Хастиин спрашивает:
– Ты предлагаешь отправиться на Черное Плато?
– Это последнее место, где мы с ним были. У старой шахты. Там он и будет ждать.
Хастиин беспокойно переминается с ноги на ногу.
– Надеюсь, тобой движет не чувство мести, Хоски? Потому что я готов решать проблему с монстрами, но не стану рисковать своей жизнью и жизнями пацанов из-за какой-то старой ссоры любовников.
– Я тоже это слышал, – говорит Кай. – Слышал, что он сказал Мэгги. О чудовищах, о Черном Плато… обо всем. Он будет ждать там, и там же мы найдем монстров.
Он лжет. Кай не мог слышать, что Нейзгани говорил мне на арене. Тем более что о Черном Плато речи не было.
Но Кай смотрит не на меня. Его спокойный взгляд устремлен на Хастиина, как будто он рассчитывает убедить его одним усилием воли.
Хастиин замирает, и на мгновение мне кажется, что он собирается отказаться. Но он только шумно выдыхает и хлопает себя ладонью по ноге.
– Что ж, ладно, – говорит он. – Полагаю, небольшое путешествие на Черное Плато мы совершим вместе?
Мы строим наши планы за кастрюлей с тушеной лосятиной и толстыми пышными лепешками, которые на скорую руку слепили Грейс и «мистер Веснушка». Затем Рисса с Клайвом осматривают арсенал Грейс, прикидывая огневую мощь, которая может нам понадобиться. По ходу дела у них завязывается спор с Жаждущими на предмет того, можно ли переделать винтовки в огнеметы. Это довольно бурное обсуждение – наполовину возбужденное, наполовину испуганное. Я остаюсь на месте как можно дольше, прокручивая в голове все, что помню о топографии Черного Плато и излюбленной боевой тактике Нейзгани. Я знаю, что он не может не ждать нас там. Но меня беспокоит не это. Он оставил меня в живых, и я не понимаю почему. Почему он пощадил меня, когда я была полностью в его власти? Почему целовал меня? Почему насмехался надо мной и уговаривал к нему вернуться?
Сославшись на усталость, я ухожу в одну из свободных комнат в домике Грейс, поскольку не хочу сейчас слушать разговоры о войне. Дальняя стена целиком состоит из встроенных книжных полок, и я принимаюсь листать книги в мягких обложках, пытаясь отвлечься.
– Ищешь что-нибудь интересное? – раздается за спиной голос Кая.
Я оборачиваюсь и вижу улыбающегося Кая, остановившегося в дверях. На нем прежние мешковатые брюки-карго и футболка «AC/DC». Кай уже не так плох, как раньше, но морщины вокруг рта и синяки под глазами остались, отчего он кажется строже и старше своего возраста. Он больше не выглядит царственным и неприкосновенным, как в Шалимаре. Теперь Кай похож скорее на принца в изгнании или как минимум пережившего осаду.
– Ага, хочу найти руководство «Как сокрушить армию плотоядных монстров и убить бессмертного воина, который только что надрал тебе задницу», но его почему-то нет. – Я постукиваю пальцем по пустому месту на полке. – Наверное, Грейс куда-то переставила.
– О, – говорит Кай и входит в комнату. – Оно очень популярно. Я уверен, что кто-то одолжил и забыл вернуть.
– Вот негодяи!
Он смеется и подходит ближе. Затем берет с полки случайную книгу.
– А как насчет этого?
На обложке изображен голый по пояс мускулистый индеец с длинными развевающимися локонами, страстно целующий белую рыжеволосую женщину. На заднем плане – стереотипная прерия с обозами и буйволами.
– Ммм… про любовь? Не думала, что ты такой романтик.
Он ставит книгу обратно на полку.
– Значит, ты плохо меня знаешь.
– Да нет. Я тебя знаю довольно хорошо, – говорю я, думая о последних днях и ночах. Я вспоминаю его руки, обнимающие меня, и тело, прижимающееся ко мне.
Он наклоняет голову и прищуривается одним глазом, будто оценивая, действительно ли я флиртую. Или хотя бы пытаюсь флиртовать. По правде говоря, я понятия не имею, что делаю. Наконец Кай сжаливается надо мной, и уголки его рта приподнимаются в улыбке.
– Это было исключительно ради здоровья, – говорит он.
– Неужели? – спрашиваю я. – Что-то я не помню, чтобы Тах когда-нибудь прижимался ко мне в процессе лечения.
– Кстати, о лечении… ты как себя чувствуешь?
Я вздыхаю и прислоняюсь плечом к книжному шкафу. Вся легкость момента куда-то исчезает.
– Укатали сивку крутые горки.
Он тупо на меня смотрит:
– И что это значит?
– Городской мальчик…
– Согласен, каюсь.
Я колеблюсь, полная сомнений, стоит ли ему признаваться. Но после того, что Кай сделал для меня, он заслуживает честного ответа.
– Мне больно, – говорю я, – и внутри, и снаружи. Я знаю, что тело мое исцелится, но душа… – Я пожимаю плечами. – Я любила его, Кай.
Он молчит несколько секунд, опустив голову.
– Ты была на волосок от смерти, – говорит он. – Я могу исцелить твое запястье и спину. Но дух… Он долго не хотел возвращаться.
Он хочет сказать, что я уже была мертва? Я вздрагиваю. Не хочу даже думать об этом. Если бы я умерла, я бы поняла это, не так ли? Даже Каю не под силу воскрешать мертвых.
– Знаешь, люди, которые любят тебя, не станут причинять боль, – говорит он, не сводя с меня глаз. – Любовь не подразумевает желания убить.
Даже не знаю, что на это ответить. Конечно же, он прав. Что бы ни было между мной и Нейзгани, но этого больше нет… если оно вообще когда-то было. Но чувства не умирают в одночасье. Я не могу просто так взять и обо всем забыть.
Но я могу отпустить часть того, что чувствую. Начать освобождать место для чего-то нового…
– В общем, мы квиты, – говорю я вымученно бодрым голосом, пытаясь вернуть то светлое настроение, которое царило между нами всего несколько минут назад.
Он хмурится, не понимая, к чему я клоню:
– Что ты имеешь в виду?
Я делаю шаг вперед, сокращая расстояние между нами.
– Я спасла твою жизнь, ты спас мою. Верно?
Теперь мы стоим лицом к лицу – так близко, что я чувствую его дыхание на своей коже и запах кедра от его растрепанных волос.
Он расплывается в дерзкой улыбке.
– Ну с формальной точки зрения я спас тебя дважды. Ты забыла про Рок-Спрингс?
– В Рок-Спрингс я бы справилась сама, – шепчу я, касаясь губами изгиба его уха. – Я просто оставила тебе возможность повыпендриваться.
Его руки обхватывают мою талию, и он шепчет в ответ:
– А вот мне запомнилось другое.
Он замирает над моими губами, не решаясь сделать это первым. Его лицо наполнено той же добротой, той же непонятной, но нежной силой, которая спасла мне жизнь, той же преданностью, с какой он вступился за меня перед Хастиином. И хотя инстинкты кричат, что я стою лицом к лицу с самым ужасным монстром, с каким мне доводилось иметь дело, я наклоняюсь вперед и прижимаюсь губами к его губам. Они удивительно мягкие. Его руки проскальзывают вверх по спине, пальцы запутываются в моих волосах, и он притягивает меня еще ближе.
Поцелуй максимально далек от садистского огня Нейзгани, но это все-таки поцелуй. Если Нейзгани – обжигающее пламя, то Кай – это мягкая прохлада чистейшего горного источника, струящаяся по моему телу, успокаивающая тревогу, избавляющая от чувства одиночества и горя одним простым прикосновением.
«Клан Великих Целителей», – мелькает в голове мысль. Кай способен лечить даже поцелуем.
А затем его бедро прижимается ко мне. Нога проскальзывает между моих колен. Я позволяю себе расслабиться.
Он набрасывается на меня со страстью и стонет низким голосом. Через все мое тело пробегает дрожь желания. Я крепче прижимаю его к себе, царапаю ногтями обнаженную кожу рук, целую сильнее. Его рука проскальзывает вниз вдоль спины и обхватывает выпуклость моих ягодиц.
А потом я вновь оказываюсь на холме в доме нали, где лежу в луже собственной блевотины… Возвращаюсь на Черное Плато и дрожу в тени угольной шахты, пока кровь мертвецов стынет под моими ногтями… Вижу себя на горе у Лукачикая, где отрезаю голову ребенку…
Когда все, что я хочу сейчас, – это быть в своем теле рядом с Каем.
Возбуждение резко исчезает, будто кто-то повернул чертов рубильник.
Кай это чувствует. Он отстраняется и смотрит на меня встревоженными глазами.
– С тобой все в порядке? – спрашивает он, прерывисто дыша, низким, хриплым от желания голосом.
Это настолько лестно для меня, что я не выдерживаю и смеюсь.
– Да, все в порядке, – лгу я, – просто… не так быстро.
Он облегченно улыбается, после чего наклоняется и прижимается своим лбом к моему.
– Мы можем и помедленнее, Мэгз. Как тебе больше нравится.
Он проводит руками по моим бокам и задевает рану под ребрами. Я невольно вздрагиваю и осторожно приподнимаю рубашку, чтобы взглянуть на то место, куда Нейзгани ударил меня ножом. Шрам около четырех дюймов длиной. Рана, должно быть, оказалась чистой и скорее глубокой, чем широкой. Выскользнув из моего бока, молниеносное лезвие прижгло плоть наподобие клейма. Остался шрам в форме молнии, который никогда теперь не исчезнет. Мягко прижимая, Кай проводит по нему пальцем. Что-то перекатывается под кожей. Рубцовая ткань? Это уже неважно. Внезапно я осознаю, что это значит: Нейзгани заклеймил меня как свою собственность.