Он яростно шепчет:
– Потому что в тот момент ты была великолепна. Я увидел тебя. Я разглядел тебя. И я этого никогда не забуду, Чинибаа – «Девушка, которая выходит на бой».
Его ладонь касается моей щеки, чуть ли не обжигая.
Я помню поцелуй на арене: жесткое прикосновение его губ к моим, острый медный привкус от крови и железный – от оружия.
– Ты вкусил смерть, – шепчу я.
Он усмехается – дико, но до боли красиво.
– Как и ты, Чинибаа. Мы разделили его оба, этот вкус смерти. И я больше не буду в этом сомневаться. – Он касается того места под моим сердцем, где осталось его клеймо. – Отныне ты принадлежишь мне.
Он делает шаг назад и протягивает мне руку.
Я понимаю, что еще не все потеряно. Я могу взять его за руку и присоединиться к бойне. Могу забыть о Кае и своем безумном плане. Могу снова надежно укрыться под крылышком Нейзгани и остаться его любимицей. Снова почувствовать его губы. Обещание совместного будущего такое дразнящее. Эта мысль так заманчива, что у меня кружится голова.
Но есть кое-что еще, чего я хочу больше, чем Нейзгани. Даже больше, чем Кая.
Я не беру его за руку. Вместо этого жестом приглашаю идти вперед.
Когда он поворачивается ко мне спиной, я снимаю с пояса сумку, в которой хранятся наайее атс’ос. Разрываю шнурки и вытаскиваю кольца. Они точно такие, какими я их помню. Не тяжелые и не легкие, покрытые перьями и слегка теплые на ощупь. Увидев их, я начинаю думать, что моя идея еще более безумная, чем мне казалось, но другого шанса у меня нет. Я растягиваю радужно-пернатое кольцо так, чтобы оно стало подходящего размера.
Нейзгани все еще стоит ко мне спиной. Я начинаю двигаться прежде, чем успеваю передумать. Протягиваю руку, помещаю кольцо над его головой и отпускаю. Оно тут же закручивается вокруг его шеи. Я зачарованно смотрю, как кольцо быстро сжимается вокруг его горла.
Затем делаю шаг назад, держа «глок» наготове. Смотрю, не отнимая пальца от спускового крючка. Я знаю, что даже с такого близкого расстояния мой пистолет не убьет его, но хотя бы замедлит. И это просто смешно. Даже если он станет двигаться медленнее, это просто отсрочит мою неминуемую смерть, потому что он наверняка захочет убить меня за такое предательство. Нет, это должно сработать. Так или иначе.
Он оступается и поворачивается ко мне. Он тянется руками к обручу, сжимающему ему горло, и меч со звоном падает на землю. Его ноги подкашиваются, ему приходится балансировать одной рукой, чтобы не упасть. Он хмурится, в замешательстве подняв брови.
Я быстро обхожу его по широкой дуге, расставляя кольца на правильных местах. Восток, север, запад и юг. Дрожь сотрясает его тело, когда я кладу последнее кольцо, и он падает на колени, будто его тянут вниз невидимые веревки. Он пытается схватить меня судорожно сжимающимися пальцами, но я легко выхожу из зоны его досягаемости. Его голова никнет, словно он более не в силах ее поднять.
– Что это такое? – хрипит он и кашляет, когда длинные волосы цвета воронова крыла рассыпаются по земле.
– Мне очень жаль… – с трудом произношу я.
– Что ты со мною сделала?
Он беспомощно обвисает, а я тем временем оттаскиваю его молниеносный меч подальше. Клинок легкий, как свобода, и тяжелый, как горе, но рукоять ложится в мою ладонь вполне удобно, словно его выковали специально для меня. Я убираю пистолет в кобуру и покрепче обхватываю меч на тот случай, если Кай ошибся и мне придется рубить голову.
– Чинибаа, – бормочет он, запинаясь. Взгляд ониксовых глаз мечется между мной и мечом. – Ты предаешь меня? – В его голосе слышится недоверие. – Но ты же убила его ради меня. Что ты теперь творишь?
– Я не уверена, – шепчу я, – но, кажется, ты был прав. В твоем поцелуе я почувствовала только смерть. А я хочу бо́льшего, Нейзгани. Я хочу жить. И любить. Такой любовью, которая не подразумевает желания убивать.
Его брови хмурятся, словно я несу какую-то чушь. Что ж, может, и так.
– Ты не сможешь удерживать меня вечно. Когда я освобожусь, тебе придется ответить за то, что ты сделала. – Он начинает вырываться, все сильнее сопротивляясь сдерживающей его силе, но тщетно. Наайее атс’ос постепенно вытягивают из него силу. – Вспомни, сколько я сделал для тебя, – шипит он, и его голос становится злобным от отчаяния. – Я сотворил тебя такой, какая ты теперь есть.
– Я знаю. К лучшему это или к худшему, но я знаю. – Слова Ма’йи теперь доходят до меня. – Но теперь мне нужно спасти маленькую девочку.
– Какую еще девочку? – выплевывает он. – Ты предпочла мне пятипалую девочку?
Я дотрагиваюсь до клейма и вспоминаю ту девочку на хребте у форта Дефайанс, которая потеряла свою нали и с тех пор потерялась навсегда.
– Да, наверное, так и есть.
Его крики обрушиваются на меня, как последние усилия умирающего урагана, когда он начинает погружаться в землю. Я гляжу, как почва расступается вокруг него и засасывает его вниз. До лодыжек, до колен, по грудь. Она обтекает его, как зыбучий песок.
Я отворачиваюсь. Я больше не могу на это смотреть.
Я жду, пока не стихают все звуки, и остается единственный – ветер, дующий над плато. Я говорю себе, что так будет лучше, но сейчас мне не стало лучше. Мне по-прежнему очень плохо.
Щелчок предохранителя привлекает мое внимание. Я оборачиваюсь.
Передо мной стоит Рисса и целится в меня из «AR-15».
– Тебе лучше уйти, – говорит она глухим голосом.
– Что?
Ее лицо мрачно, одежда окровавлена и оборвана, а глаза красны. Она бросает взгляд вбок – на бесчувственное тело брата, лежащее рядом с Каем.
– Тебе здесь больше не рады, Убийца Чудовищ.
Я недоверчиво смотрю на нее:
– Но я же его остановила. Он собирался всех вас убить.
– Я не знаю, что собирался делать Нейзгани. Я вижу только, что сделала ты.
– И что я сделала? Я ведь…
Внезапно до меня доходит. Она думает, что я хладнокровно застрелила Кая. К’ааханаании начинает напевать о смерти Риссы. Но я не хочу убивать дочь Грейс. Она просто не понимает.
– Кай спас тебе жизнь, – говорит Рисса твердым от отвращения голосом. – Я была там, когда тебя привезли с арены. Видела, что он сделал. То, чем пожертвовал. И вот этим, черт возьми, ты ему отплатила!
– Но я не… – Я проглатываю свое негодование, напоминая себе, что это временно, что я должна верить в то, что Кай проснется и найдет меня.
И тогда Рисса будет должна мне чертовски много извинений.
– Уходи! – кричит она. Ее палец дрожит на спусковом крючке, по лицу стекает пот. Я понимаю, что она, должно быть, чувствует К’ааханаании, даже если не знает точно, что это такое. – Я отпущу тебя за то, что ты для нас сделала. Но если увижу еще хоть раз, ты умрешь.
– Можно подумать, ты сможешь меня убить. – Слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю подумать.
Она мрачно кивает:
– Ты права. Может, и не смогу. Как раз будет повод проверить.
Я замечаю Хастиина, наблюдающего за нами со стороны. Но он не предлагает помощи. Он тоже думает, что я убийца.
Я кладу молниеносный меч Нейзгани на плечо и иду к грузовику. Рисса не пытается меня останавливать. Просто следует за мной на расстоянии прицельного выстрела. Мои силы кланов нашептывают различные способы ее убийства, но я их подавляю. Сажусь на водительское сиденье. Кладу меч на оружейную полочку.
Рисса стоит снаружи. Я закрываю дверь, чувствуя ее пристальный взгляд. Поворачиваю ключ в замке зажигания.
– Только не зарывай его в землю, хорошо? – говорю я ей. – Ты не знаешь всего. Просто дай ему шанс.
Рисса не подает виду, но я точно знаю, что она меня услышала.
Я бросаю последний взгляд назад – туда, где стоял Нейзгани. Теперь на этом месте нет ничего, что выделяло бы его как особенное. Поднявшийся ветер поднимает пыль с земли.
Я трогаюсь с места.
Глава 38
Прошло четыре дня.
Я сижу на краю скалы, откуда открывается вид на мой трейлер. Закат пятого дня окрашивается в яркие красные, оранжевые и алые оттенки. Осиновая роща неплохо прикрывает меня от любопытных глаз. А еще здесь прохладно. После того как я покинула Черное Плато, мне пришлось немного побыть вдали от людей. Я жила в горах, питаясь только теми остатками еды и воды, которые возила с собой. В конце концов жажда погнала меня вниз, в Хрустальную Долину, и вот я торчу уже несколько часов на этом выступе и до сих пор не решаюсь спуститься с холма к своему трейлеру.
Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что с тех пор, как я покинула свой дом, в нем кто-то побывал. Потом мне показалось, что я уловила отблеск жемчужной пуговицы и разглядела узловатую коричневую руку, отодвигающую занавеску. Но если я ошиблась и в трейлере нет Таха, то горе, скорее всего, поглотит меня целиком. А если я права, то как мне рассказать ему о Кае? Так что я остаюсь сидеть на месте, на этом чертовом гребне. Вне поля зрения.
Мои собаки живы-здоровы. Самая маленькая – единственная выжившая из своего помета – лежит, свернувшись калачиком, у моих ног. Остальные разбежались кто куда. Охотятся, патрулируют округу или заняты каким-нибудь другим собачьим делом. Но эта единственная остается со мной.
Я поправляю молниеносный меч на спине. Я скучаю по своему дробовику, но не могу носить и то и другое одновременно. Наверное, я неравнодушна к оружию, способному вызвать огонь с небес. Кроме того, у меня такое чувство, что очень скоро мне понадобится помощь сверхъестественных сил. Список мною убитых длинен, но список живых врагов еще длиннее. Я не сомневаюсь, что Нейзгани сбежит из своей тюрьмы на Черном Плато и когда-нибудь придет за мной. И в тот день воссоединение обязательно закончится смертью одного из нас. А еще есть Псы-Законники, которые рано или поздно узнают всю правду о том, что случилось с Длинноруким, и наконец меня выследят. Или, быть может, это будет Рисса, верная своему слову.
Снова поднимается ветер, и деревья вокруг меня начинают шуметь. Приближ