— Я вот все думаю: как на Лубянку агенты дозваниваются, если там все время занято? — дежурно пошутил милиционер.
— Не беспокойся, кому надо, дозвонится, — процедил Александр.
Ему было не до смеха. И уж подавно не до шуточных потуг постового.
Наконец прошел длинный гудок.
— Слушаю.
— Леонид Васильевич?
— Сейчас даю трубку.
— Слушаю, Буераков.
— Леонид Васильевич, я звоню вам из отделения милиции. Прикажите, пожалуйста, сержанту, который меня привел, на пару минут выйти из помещения.
— Кто это говорит?
— М-м… Как бы это… Небезызвестный вам украинский продукт питания.
— Понял. Дайте трубку милиционеру.
Отставной майор протянул трубку ошалевшему от такой наглости сержанту. А сам подумал при этом, что нехорошо получится, если Буераков произнесет слово «Петровка» вместо «Лубянка».
Милиционер слушал всего несколько секунд. Потом с готовностью повторил:
— Понял, товарищ полковник. Оставить на несколько минут…
Оставшись один, Александр зачастил:
— Говорит Сало. Только что у Хованского входа на ВДНХ была стрельба. Убиты два человека. Один из них — распространитель наркотиков, я его не знаю. Второй — человек, который оказался замешан в это дело абсолютно случайно. Его звали Сергей Иванушкин. Стреляли люди, каким-то образом связанные со Стилетом. Я тоже там был, но успел убежать. У меня пока все.
— Понял. У вас проблемы?
— Надеюсь, что нет.
— Понял. — Буераков чуть помедлил. Потом спросил осторожно: — В нашем деле прогресс есть?
— Намечается. А у вас для меня информация новая имеется?..
— Ничего особенного. Завтра позвоните?
— Как получится. Во всяком случае, ночевать собираюсь дома. Так что если до утра я вам понадоблюсь…
— До свидания.
Следователь говорил намеками. Его можно было понять. Он и в самом деле здорово рисковал, связавшись по этому поводу с Харченко.
С другой стороны, Александр не был до конца уверен, что Буераков не ведет какую-нибудь хитрую игру. Кто, их знает, этих сыщиков-интеллектуалов, которые по бумажкам способны вычислить убийцу?
Сержант со скучающим видом сгорал от любопытства под дверью.
— Спасибо, — вежливо произнес Александр. — Благодарю за помощь.
Мелькнула мысль: интересно, а в других странах, которые принято именовать цивилизованными, представься человек сотрудником спецслужб, ему тоже полисмен поверит без предъявления документов или же нет?
Следующая мысль его расстроила: забыл спросить у Буеракова едва ли не самое главное на данный момент: кому принадлежит «мерседес», из которого стреляли и номер которого он держал в голове. Но возвращаться в отделение не стал: а ну как у сержанта проснется бдительность и он спросит-таки удостоверение.
Побрел по направлению к метро. Уже пройдя полпути до выхода, остановился. Он вдруг вспомнил один недавно состоявшийся разговор и прозвучавшую в нем информацию, которая, вполне вероятно, могла ему сейчас пригодиться. Помнится, стояли не так давно они с мужиками у Наташкиного окошка и кто-то рассказал, что…
Мысль показалась удачной. И Харченко круто повернул обратно. Вот только в каком павильоне продается то, что ему нужно?
Поймал за руку какого-то мальца, который, чувствовалось, ориентируется здесь достаточно уверенно. Показал ему долларовую бумажку.
— Слушаю вас, — с готовностью подтянулся малец.
— Где тут у вас военной и спецназовской атрибутикой торгуют?
Малец нахмурился соображая. Потом просиял:
— Это во-он в том павильоне. Видите, слева?..
— Пойдем, проводишь.
Малец было хотел отказаться, но, покосившись на «зелененькую», которую Александр по-прежнему держал в руке, вздохнул:
— Пойдемте, проведу.
Вдвоем они втиснулись в толпу у входа в какой-то павильон, поднялись на второй этаж, прошли направо. Увидев витрину, Харченко сунул зеленую бумажку провожатому и тут же забыл о нем.
Тут действительно чего только не было!
В то утро у «реаниматора» мужик рассказывал-возмущался, что бандюгам нынче раздолье — все для них имеется в открытой продаже. И прав ведь оказался! Тут была униформа-«камуфляжка» для любой погоды и времени суток, лежали наручники нескольких модификаций, маски, дубинки…
— Это у вас можно приобрести? — небрежно поинтересовался Харченко.
— Кроме спецсредств.
— И это правильно, — усмехнулся Александр. Он парня понял: все решаемо в этой жизни.
Так оно и вышло — решилось легко и просто. Выходил из отдела он уже обладателем нескольких весьма ценных с точки зрения проводимых им мероприятий предметов.
Пора было переходить к более активным действиям.
6
Александр ехал в метро и прикидывал, что еще можно сделать за этот вечер.
В принципе правильнее было бы сейчас просто завалиться спать — слишком много за эти два дня обрушилось на него проблем, хлопот и волнений. Будто целую вечность копился где-то за плечами у судьбы мешок с напастями для него, а сейчас вдруг прорвался… Да и прошлую ночь поспать почти не удалось.
Но уснуть сейчас не удастся — это он хорошо понимал. Да и время терять было жалко. Душа жаждала мщения. Потому и продумывал, что можно было сегодня для этого предпринять, каким образом хоть немножко форсировать события. Уже сутки прошли после убийства, а он в своем расследовании практически ни на шаг не продвинулся… Впрочем, конечно, продвинулся. Но не настолько, как хотелось бы.
О том же размышлял и в автобусе. Вышел на своей остановке, так ничего для себя и не решив.
Проходя мимо темного, заставленного железным листом Наташкиного окошка, Александр почувствовал, что у него сжалось сердце. Целый день Серега хотел выпить, а он ему так и не дал, если не считать той бутылки теплого пива, которую Иванушкин часа два цедил для маскировки. Бедняга… Отмучился уже на этом свете.
Ну, сволочи, погодите, доберусь я до вас…
Александр понимал, что чересчур храбрится. Слишком много непонятного переплелось вокруг, слишком много противников бестелесными пока тенями теснится вокруг… А о скольких он даже не подозревает! В одиночку с ними практически невозможно совладать. Если только, как Михаилу говорил, на жизнь свою не наплевать. Впрочем, без рисовки, и впрямь, чего за нее теперь держаться-то? Только вчера забрезжил просвет в его сумрачном существовании — а его, этот просвет, кровью загасили, кровью любимой женщины… Так что теперь… Теперь заботу трепетную о себе отринуть нужно, только направленные на мщение мозги беречь да руки тренировать.
Первым делом, понимал Александр, надо зайти к матери Сереги.
Надо сказать, он страшно боялся подобных визитов. За долгую, полную опасностей службу ему, хоть и нечасто, доводилось терять товарищей. И всякий раз он старался уклониться от походов к родным с печальным известием. Не потому что был черств и не любил товарищей. Просто не мог переносить первые минуты плача и причитаний, когда мать или жена узнавали, что ЕГО, единственного, больше нет.
Но теперь идти больше некому.
Александр нажал на кнопку звонка не сразу, потоптался на резиновом коврике у двери. И лишь уже нажав на пуговку, услышав отрывистую трель в квартире, понял вдруг, какую глупость собирается сделать. Ведь он не может знать о гибели Сереги! Сообщив его матери скорбную весть, Александр выдаст себя со всеми потрохами, что именно он находился рядом с другом в момент перестрелки. Завтра прибудет милиция с официальным извещением — а мать уже знает. Откуда? От Сашеньки Харченко. А тот откуда знает?.. И начнется. Буераков заступаться не станет — и правильно, к слову, сделает.
— Кто там? — раздалось из-за двери.
— Всиль Петрович дома? — пьяно рявкнул Александр.
— Нету у нас никаких Петровичей, — сообщила Серегина мать. — Ошиблись вы.
— Звиняюсь…
Едва не вляпавшийся в неприятность визитер поспешно вдавил кнопку вызова лифта. И стоял возле, слушая, как ползет вверх, погромыхивая, подъемная кабинка, с опаской поглядывая на дверь, в которую вполне могла высунуться любопытная старушка.
Лишь на улице перевел дыхание. Да и то постарался пройти от подъезда так, чтобы в окно его не смогли увидеть. Нет, так вот, с бухты-барахты сейчас никаких шагов предпринимать нельзя. Надо ж, чуть было так по-глупому не подставился…
Вот к любовнику Аннушки наведаться вполне можно. Даже не можно, а необходимо. И разговаривать с ним пожестче. Вдруг, удастся у него узнать что-нибудь из того, что тот от милиции утаил.
Александр помнил адрес, хотя ни разу у своей бывшей жены в новом жилище не бывал. Поэтому дом и квартиру отыскал не сразу. К тому времени уже совсем стемнело. Улица осветилась множеством фонарей и окон.
Харченко даже начал сомневаться, не почивает ли уже его «молочный брат».
Но опасения оказались напрасными. Даже из-за могучей стальной двери были слышны смех, гремела музыка, доносились оживленные голоса… «Поминки справляют, — криво усмехнулся Александр. — Может, и впрямь этот хмырь к убийству причастен?» — подумал он, вдавливая кнопку звонка. В конце концов, почему Буераков со своими так уверен, что этот юнец для подобного шага слишком слаб? От слабости тоже можно убить — как ни парадоксально это звучит…
Дверь распахнулась. На пороге стоял раскрасневшийся молодой парень в распахнутой на груди рубашке. Он был весел, женственно красив и слегка пьян.
— Вам кого? — лучезарно заулыбался он.
— Тебя.
— Проходите, — сделал тот широкий жест. — Извините, у меня гости.
— Ничего, я тебя не задержу.
Из коридора взглянул в дверной проем. Там, в комнате, за беспорядочно заставленным бутылками и тарелками столом, окутанные густыми клубами табачного дыма, гуляла разудалая молодежная компания. Кто-то из парней уже скинул пропотевшую рубашку. Да и девушки не были обременены избытком одежды. Нетрудно было предположить, чем может закончиться это хмельное пиршество.
«Поминки…» — опять криво усмехнулся Харченко.
— Где мы можем поговорить?