— Не может быть!
Васильковский повторил это уже потрясенно-растерянно. Александр досадливо перебил его:
— Я тебе все это не для того говорю, чтобы нервишки твои впечатлительные пощекотать. Просто подумай, как это может на тебе отразиться. Ведь разговор у нас был при тебе и с твоей подачи.
— Саня, надеюсь, ты не думаешь, что я тоже к этому руку приложил…
— Мишель, прекрати, еще не хватает, чтобы о своих плохо думать, — покривил душой Харченко.
Не то чтобы он всерьез подозревал соучастие в этой комбинации Михаила. Но и напрочь вероятность подобного соглашения отрицать тоже не стал бы. Иногда достаточно просто вовремя промолчать, чтобы дать «добро»…
Короче говоря, Александр сейчас ни за кого не стал бы ручаться. Особенно после того, как узнал, что команду убить Аннушку отдал лично Витька Борисевич.
— Теперь дальше. Дома появляться я не собираюсь, думаю, меня там будут встречать. Да и здесь тоже не задержусь. Так что меня искать не пытайся. В самом крайнем случае хозяину этого телефона можешь для меня что-нибудь передать, я сюда позванивать буду. А Буеракову пока не звони. Я сам с ним пообщаюсь…
— Саша, только не наделай глупостей! — встревоженно проговорил Михаил.
Чего это он вдруг так переполошился? За кого боится? За меня? За себя? Это одно, это понятно, это объяснимо. А если за Буеракова?.. Неужто все-таки Васильковский в этой истории не сторонний наблюдатель?..
— Не переживай, — он говорил жестко и насмешливо. — Я с Леонидом только по телефону пообщаюсь. Объясню, чтобы он не дергался и не пытался еще раз на меня «наехать». Это не в его и уж подавно не в моих интересах. Особенно сейчас, когда я нашел интересные выходы на…
Александр замолчал, осекся. Он вдруг подумал, что, коли телефон у приятеля с определителем, он может быть и с магнитофоном. Тогда эта пленка вполне может оказаться в руках у того же Буеракова. А вдруг… Вдруг даже у Борисевича?! Мысль показалась не лишенной логики. Такую комбинацию надо со всех сторон обдумать. Потому оказавшийся вне закона мститель замолчал на мгновение, а потом нескладно закончил:
— …на некоторых боссов интересующей нас организации. Это вполне может его заинтересовать.
Васильковский ничего не ответил. Очевидно, он просто не знал, что еще можно сказать.
— Все, Мишель. Passe bem! Всего доброго!
Имя Борисевича решил-таки не упоминать. Вдруг они как-то общаются?.. Даже если это не так, форсировать события не было необходимости. Спугнуть бывшего сослуживца раньше времени не хотелось, неразумно.
Еще мгновение поколебавшись, решительно опустил трубку в гнездо.
Немного призадумался. В самом деле, если предположить, что Васильковский и Борисевич поддерживают между собой какие-то отношения, вполне возможно, Михаил рассказал Виктору о деятельности Харченко. Причем без всякой задней мысли: просто сообщил о гибели Анны, присовокупив, что Александр решил за нее отомстить. Тогда Харченко оказывается между двух огней, между двумя жерновами, между молотом и наковальней, между Сциллой и Харибдой, которые, смыкаясь, вполне в состоянии прижать ему хвост… И если допустить такой вариант развития событий, Михаил ни в коем случае не должен знать, что его друг выяснил в отношении Борисевича. Потому что ситуация в этом случае запутается в невероятный, непредсказуемый сложный узел.
Да, надо побольше помалкивать о том, что удается узнать. Приняв такое решение, Александр набрал номер Буеракова. Не сразу, но дозвонился.
— Леонид Васильевич, здравствуйте. Привет вам с того света.
Тот сразу понял, с кем разговаривает.
— Вы где сейчас?
— Что, не терпится группу захвата выслать?.. Не надо так со мной, Леонид Васильевич. Даже если ваши ребятки успеют сюда подъехать, с пяток трупов я вам обещаю. У меня ведь подготовочка — не чета вашим молокососам. Сегодня они показали, на что способны, — еще бы в парадной форме явились на задержание…
Следователь молчал. Возможно, он уже мигнул кому-то из своих и закрутился механизм: определяют номер, с которого он звонит, выясняют адрес, рассаживаются по машинам оперативники… Быть может, сигнал в специальный отдел быстрого реагирования Регионального управления по организованной преступности уже пошел. А там у ребят подготовочка тоже будь здоров. Поэтому Харченко не стал дальше развивать тему морали. Перешел к делу:
— Значит, так, Леонид Васильевич. Наш разговор записывается?
— Нет.
— Это точно? Может быть, он записывается, а вы об этом не знаете?
Буераков чуть помедлил:
— В принципе возможно.
Харченко понял: излишняя откровенность следователю тоже была невыгодна.
— Тогда так, — продолжил он. — Несмотря на то, как вы поступили, я предлагаю вам дальнейшее сотрудничество. Вынужден предложить, потому что вы мне нужны. Будь у меня другая возможность, воспользовался бы ею. А так… Короче говоря, то, что я сделал до сих пор, — так, мелочь. У меня есть реальные выходы на дичь покрупнее. Отчет о проделанной работе я вам представлю полный, так что вы вполне сможете приписать себе все лавры. Но только имейте в виду: я верю вам в последний раз, если только заподозрю вас в нечестности, у меня не останется перед вами никаких моральных обязательств.
— Вот только угрожать мне не надо, — буркнул в трубку муровец.
Очевидно, он уже успел пожалеть, что пошел на сделку с Харченко. Но теперь путей для отхода не было, приходилось подчиняться обстоятельствам.
— Ну что вы, как вы могли такое подумать! — с издевкой воскликнул Александр. — Как можно! Я вовсе не угрожаю. Просто расставляю заранее акценты. Информирую вас, что вашему слову больше не верю. И тем не менее: вы принимаете мое предложение?
Буераков молчал. Либо размышлял, либо время тянул. Пришлось говорить вновь самому:
— Леонид Васильевич, я ведь вас прекрасно понимаю. Но и вы меня поймите! У меня сейчас есть только одна цель в жизни. Вы только не мешайте мне ее выполнить. Понимаете? Я не помощи прошу — просто не мешайте. Тогда вы моими руками сможете вытащить из огня парочку каштанов.
— Ну а если вы попадетесь?
— Во всяком случае, согласитесь, вас «светить» мне резона нет.
— Ладно, — решился Буераков. — Наше соглашение остается в силе. Нам надо бы встретиться…
Смешок вновь вырвался нескрываемо издевательский:
— А как насчет ключей от квартиры?
— Прекратите! — рявкнул следователь. — Я же сказал…
— И я сказал! Когда вы мне понадобитесь, я сам на вас выйду. И не надо трогать хозяйку этой квартиры — она ничего не знает.
— Ладно, — после секундной паузы примирительно проговорил Буераков. — Только вы хоть изредка звоните, информируйте, как у вас дела.
— Естественно. А вы отзывайте своих архаровцев. Passe bem, senhor!
Харченко опустил трубку. Откинулся в кресле. И заметил легкую тень, мелькнувшую на матовом стекле в двери. Подслушивала-таки! Вот баба, так ее растак!..
4
Марина встретила его довольным прищуром своих честных и невинных красивых глаз.
— Ну что, со всеми поговорил?
Александр ухмыльнулся:
— А ты не знаешь?
— Да откуда ж я могу знать?.. — рассмеялась она. — Ты же дверь закрыл, чтобы я не услышала, с кем ты общаешься… Так ты как теперь, раз уж всех обзвонил, останешься или сразу убежишь?
Еще мгновение назад Александр не смог бы ответить на такой вопрос даже себе. Уходить ему не хотелось. Но он по-прежнему не был уверен, что сюда сейчас не мчатся, распугивая сиренами встречные-поперечные автомобили, машины с оперативниками. Сдаваться Харченко очень не хотелось. Но не стрелять же в этих ребят — хотя бы потому, что тогда он и в самом деле поставит себя вне закона. Да и не за что их убивать, не виноваты рядовые оперы в том, что некий полковник Буераков повел нечестную игру.
Короче, Александр понимал, что необходимо смываться. И как можно скорее.
Но — а говорят еще, что женская логика заключается в отсутствии логики, — решение принял диаметрально противоположное:
— Остаюсь!
Подумал вдруг: да, алиби у меня на эту ночь нет. Но ведь и у Буеракова на него ничего конкретного нет, любое обвинение будет выглядеть бездоказательно голословным. И даже если его сейчас попытаются задержать, он сдастся без сопротивления, чтобы не спровоцировать огонь… Доказывай тогда, Леонид Васильевич, что некто Александр Михайлович Харченко к делу причастен…
— Вот и отлично! — Марина была довольна. — Тогда прошу к столу!
Столик был накрыт на скорую руку. На плите бурлила вода с желтой извивающейся вермишелью. Александр вспомнил не к месту, что по-итальянски слово «вермичель» означает ни много ни мало «черви»…
— Так что у тебя случилось?
Он постарался уйти от ответа:
— Да так, ничего особенного. Просто оказался в этих краях, вот и решил заглянуть.
— Слушай, только свистеть не надо. Хорошо? — Марина открыто смеялась, грозила пальчиком. — С женой опять поссорился, прямо говори.
— Да нет, — промямлил Александр. — Действительно по пути зашел.
Он не хотел ей ничего рассказывать — вдруг-таки станут ее допрашивать. Так зачем подставлять человека? Пусть лучше ничего не знает, чем потом ее во лжи уличать начнут.
— Лучше бы поссорились, — неожиданно надулась она.
Нет, логику женщины понять невозможно!
— Это почему же? — изумился Харченко.
— Если бы поссорились — и тебя опять ко мне потянуло, было бы понятно. Но раз ты просто по пути заглянул… Это обидно.
Гость смущенно хмыкнул. Одно успокаивало: Марина долго сердиться и обижаться не умела.
— Мы уже давно развелись, — решил он приоткрыть женщине допустимую толику правды.
— Ну и правильно сделали, — быстро согласилась она. — А то вас всегда было не понять — то сходитесь, то расходитесь, и при этом все время рога друг другу наставляете… Давай-ка наливай.
На столе стояли две початые бутылки, коньяка и вина. Он налил вина ей и себе.
— Чего это ты так слабо? — удивилась Марина. — Ты ж трезвенником никогда не был.