«Зачем тебе это знать, девочка?» Естественно, мужчина не задал этот вопрос вслух. Но про себя решил, что все подробности ей рассказывать в любом случае не следует. Пусть считает лучше, что с его стороны все уже закончено. Неведомо, что она подумает или предпримет, если узнает, что точку ставить во всем этом деле мститель не собирается. Еще ляпнет где-нибудь что-нибудь…
— Ты права, конечно. — Александр говорил спокойно и убедительно. — Его наняли двое сволочей. Но их обоих тоже уже около суток нет на свете.
Теперь девушка откровенно уставилась на него во все глаза.
— И их тоже… вы?..
На этот раз он молча кивнул.
Анастасия растерянно лепетала:
— Сколько смертей… — и добавила, поколебавшись, осторожно, после паузы, словно опасаясь затронуть больное место: — Вы, наверное, ее очень любили?
Да, такт у нее есть. И понимание душевной боли тоже в наличии…
— Не будем об этом, — угрюмо попросил Харченко. — Ты слишком молодая, тебе этого не понять… Ну что, у тебя все вопросы?
Он решительно налил себе еще коньяку. Но пить не стал. Подумал, что после такого дня может попросту отключиться. А этого он не хотел. Буеракову не верил. И вообще… Что-то в складывающейся ситуации не просчитывалось. Вот только что, пока не мог понять. И ему это все не нравилось.
А тут еще с этой пигалицей возись…
Он поднялся. Потянулся, разминая застывшие мышцы.
— Я сейчас.
Она ничего не ответила. Взглянула только слишком напряженно. Как она только верит ему после всего, что нынче произошло?..
На кухне мимоходом заглянул в кастрюлю. Н-да, тем, что осталось от макарон, только окна на зиму заклеивать… Ухмыльнувшись, снял кастрюлю с раскаленного диска электрической плиты. Поставил на него чайник. И вернулся в комнату.
— Сейчас кофейку попьем, — сообщил гостье. — Ты как, на ночь кофе пьешь? Или потом спать не будешь? Впрочем, по молодости на подобные пустяки не обращаешь внимания. Это только с возрастом начинается… Да и вообще, и без того ночь на дворе, а мы не спим.
Ответа не было. Девушка по-прежнему о чем-то напряженно думала.
— Но ты не стесняйся, — продолжил Александр. — Пей, ешь что хочешь. Знаешь, я в этом отношении полнейший либеральный демократ: не уговариваю никого, но и никого не отговариваю. Не стесняйся! Можешь есть-пить, а можешь диету соблюдать… Хочешь коньяку? Или вино открыть?..
Молчание. Анастасия, похоже, даже дышать перестала с того момента, как он вернулся из кухни.
Просто любопытно было бы узнать, какие мысли промелькнули за эти минуты в ее головенке?
Тогда Харченко сам взял бутылку и налил девчонке. Не в рюмку, а как мужчине, в стакан. Так, чтобы разом почувствовала… Не то чтобы споить ее желал — он на нее не «запал». Просто хотелось, чтобы она немного расслабилась. Что-то в ней напоминало намертво закрученную пружину в испорченном будильнике. Не то она его так боялась, не то… Не то одно из двух. Конечно, боялась!
Александр чувствовал, что и сам чуть захмелел. И все сильнее хотел спать.
— Ну что ж ты все молчишь, как рыба об лед?
Но и после этого призыва последовала долгая пауза.
— Но на этом смерти закончатся? — спросила, наконец, девушка негромко. — Вы уже всем отомстили, кому хотели? Или еще должники у вас имеются?
Несмотря на мягкую обволоку усталости, туманящую голову, Александру почудилась какая-то подоплека в этом вопросе. Что ее может еще волновать? И в следующий миг он все понял. Даже рассмеялся облегченно.
— Все, — сказал он, стараясь, чтобы девушка не почувствовала его неискренность. — Больше смертей не будет.
Она отреагировала не так на слова, как на смех. Взглянула на него удивленно. Но удержалась, ничего не сказала. Понять ее было нетрудно. Потому Харченко оборвал неуместный смех. В самом деле, реакция ее на происходящее вполне понятна. Беда лишь в том, что она его не понимает. А может, благо?
Как объяснить этой девчонке, что лично к ней у него нет и не может быть претензий. Пусть у Аннушки с Анастасией что-то было — деловые отношения или даже сексуальные, — ей-то мстить не за что.
— У тебя макароны, наверное, уже разварились, — сказал мягко.
Девушка суетливо подскочила, стремительно, будто с облегчением, выпорхнула за дверь.
Это ж надо было придумать, посмеивался про себя Харченко, — чтобы он мстил этой пигалице за какие-то прошлые дела с Аннушкой.
Он вновь ощутил на щеке холодок. Второй раз за вечер. Такого еще не бывало, чтобы два раза подряд. Легко провел по коже пальцами. Ласково, будто ладошку Аннушки погладил. Сказал негромко:
— Не бойся, милая, я ей ничего плохого не сделаю.
Но холодок, как ни странно, не проходил. Вроде как даже усилился. Наверное, не понял чего-то… Что ж поделать, мы же земные, не эфемерные какие…
— Ну ладно тебе, не волнуйся!
Александр поймал себя на том, что произнес эти слова слишком громко. Будто напрямую к жене покойной обратился. Поморщился. Так и галлюцинации, чего доброго, начнутся. Надо в руки себя взять.
— …Так вы же макароны сняли уже!
Анастасия глядела виновато и укоризненно, насколько это возможно одновременно.
— Ну и черт с ними, с макаронами, — усмехнулся он. — Оставь, я потом сам порядок на кухне наведу… И без макарон есть что в рот взять, прости за двусмысленность… В общем, ты давай питайся. А я спать хочу. Тебе постелю на диване, а сам на полу лягу… Не отправлять же тебя в ночь одну. Не возражаешь?
Анастасия не возражала. Она махом выпила налитый в ее стакан коньяк, сморщившись, закашлялась. Запила соком. И принялась за еду.
11
Они лежали в темноте. Порознь. Она на диване, он — на полу, на широком матрасе, который всегда стоял у него, свернутый, в углу за дверью. На случай гостей, которые остаются ночевать.
— Спишь, пигалица?
— Нет, — с готовностью отозвалась Анастасия.
— Ты Стервятника знала? Или Батыра?
Она ответила с мгновенной задержкой. Или Александру показалось?
— Нет. А что?
— Да тут такое дело… — Харченко не знал, как четче сформулировать вопрос. Вести допрос ему доводилось нечасто. Не его это было дело. Да и не тот это случай, чтобы официальный допрос устраивать. — В последние дни перед смертью вокруг Анны Валентиновны… Погоди, я что-то не то накрутил. Какое-то время, перед смертью Анны Валентиновны, вокруг нее, насколько я знаю, крутился какой-то тип. Ты что же, ничего не знала об этом?
Несмотря на темноту, Александр почувствовал, как напряглась девушка.
— Нет.
Харченко приподнялся на своем матрасе. Он понял, что она сознательно врет.
— Как же так? — Он даже не постарался скрыть. насмешку в голосе. Ты ведь постоянно, особенно в последнее время, находилась при Аннушке… Разве не так? Ты не могла не встречать его!
Резко скрипнули пружины дивана.
— Вы про меня что-то знаете?..
Слова «герла для особых поручений» он, конечно же, не произнес. Хотя и без того сказал много. Быть может, даже чересчур.
Дорого дал бы сейчас Харченко, чтобы увидеть выражение ее лица. Но, увы, темнота в комнате была кромешная. Призрачно-тусклый свет из окна рассеять ее не мог.
Ой, непроста девка! Непроста!
— Ты мне сама сегодня только сказала, что пришла узнать мое мнение, — попытался отыграться хозяин. — А теперь я у тебя спрашиваю, чтобы узнать, что скажешь ты, а не подтверждения того, что знаю я.
Вновь скрип пружин. Очевидно, откинулась на спину. Или поудобнее устроилась, пытаясь его разглядеть. Прямо поединок какой-то получался… Анастасия заговорила медленно, тщательно подбирая слова, стараясь четко формулировать свои мысли:
— Да, я его знала. Но не знала, конечно, по какой причине он крутится вокруг шефули. Я думала — это ее новый ухажер. Или посланец ухажера.
Александр не понял, что такое посланец ухажера. Но уточнять не стал. Не до того было. Сейчас куда важнее узнать другое.
— Стася, милая. — Говорить по-прежнему старался мягко, проникновенно. — Я ведь не следователь. И не налоговый инспектор. Мне ваши секреты и тайны не нужны. Тем более они касаются покойников… Расскажи мне, кто это был.
— Зачем? Вы же сами сказали, что на белом свете его уже нет.
— Остались другие…
— Погодите-ка! Вы ведь сказали, что смертей больше не будет!
Александр готов был откусить себе язык. Но отступать уже поздно. Приходилось выкручиваться.
— При чем здесь смерти, — прикинулся он раздраженным. А может, и не очень прикинулся, потому что и впрямь разозлился на все происходящее. И на себя в первую очередь. — Меня интересует, как вообще все это происходит. Как киллер подкрадывается к жертве, как обеспечивает себе алиби. Как пытается добиться от жертвы выполнения каких-то условий… И каких условий он добивался от Анны Валентиновны…
Поверила Анастасия или нет? Трудно сказать. Во всяком случае, она опять ответила не сразу. Не то она туго соображает, что на нее непохоже, не то всякий раз старается тщательно сформулировать ответ. Но зачем? Чего она так боится? Или кого?..
— Он представился Аликом, — заговорила, наконец. — Внешность у него совсем неброская такая, человек из толпы, его описать трудно. Во внешности что-то такое восточное было, правда, трудноуловимое… В нем сила чувствовалась, физическая сила, имею в виду… Единственная примета, вернее, особенность его — у него что-то с левой рукой. Он ее часто поглаживал, а когда садился, правой рукой ее устраивал поудобнее… Уж о чем он там с Анной Валентиновной говорил, я в подробностях не знаю. Но чем-то он ее крепко на поводке держал. Он появлялся всякий раз в строго определенное время: либо в полдень, либо часов в шесть вечера. И всегда задавал ей, насколько я слышала, если оказывалась поблизости, один и тот же вопрос: что она думает о каком-то предложении. Усмехался при этом, щурился так нехорошо, глядел, будто… Ну, знаете, как кошка на мышку смотрит, когда ее уже поймала, а та еще на что-то надеется, все убежать пытается… Цифры какие-то Алик все время называл. Я тогда не понимала, что они означают. Сейчас только сообразила: наверное, он ей о сроках напоминал, говорил, сколько времени на размышление осталось.