Колебания Александра прервала телефонная трель. Когда не знаешь, что предпринять, трубку хватаешь быстро, будто надеешься подсознательно, что звонок может послужить перстом судьбы. Вот и теперь он даже на табло не взглянул, не узнал, кому понадобился.
— Слушаю вас!
— Сало, — донесла мембрана.
Харченко подобрался. С чего это Буераков решил ему звонить?
— Слушаю, — повторил.
— Это ты в дом пытался прорваться?
А, черт! Лучше бы посмотрел на индикатор и не поднимал трубку! Механически взглянул на табло. Там высветился ряд прочерков — номер не определился. Буераков звонил либо по автомату, либо с какого-то закрытого для определения номера. Опасается подслушивания, понял отставной оперативник.
— Да.
— И зачем тебе этот парень нужен был? — В голосе Буеракова ясно слышалась злость.
Очевидно, он до последнего момента надеялся, что его знакомый к этому убийству отношения не имеет. И теперь в нем поднимался протест профессионала: знает убийцу, а ничего поделать не может.
— Я не хотел. Так получилось, — с досадой произнес Александр.
— У него получилось… А мне что прикажешь делать?! — сорвался на крик голос. Но тут же сбавил тон: — Ладно, об этом мы еще поговорим. Ты там, кретин, опять подставился. Профессионал гребаный, …твою мать! А теперь пиши адрес…
Александр подтянул к себе блокнот, записал продиктованное.
— Позвонил бы мне, — продолжил Леонид Васильевич, — не пришлось бы лишнюю кровь проливать… Это адрес дачи твоего друга. Но только… — говоривший запнулся, — туда легче попасть, чем выбраться… Пойдешь?
— Уже решено.
— Помощь нужна?
— Пожелай мне удачи.
— Удачи тебе!
— Спасибо. Все?
— Нет. Там в усадьбе ночью во дворе собаки. Днем их запирают. А телекамеры работают круглосуточно. Охраны и обслуги до десяти человек. Там же у него склад, я подозреваю, «порошка». Имей в виду, что бы ты до сих пор ни натворил, если сумеешь найти наркотики, тебе половина грехов будет списана.
— На том свете или на этом? — усмехнулся Харченко.
— На этом. Потусторонней юриспруденцией я не распоряжаюсь.
— Что ж, и на том спасибо. Не поминай лихом, если что. И знай: если что со мной, я тебе разрешаю повесить на меня все, что ты сочтешь нужным, — и, не дождавшись ответа, опустил трубку.
Перед боем, как говорил старик Кутузов, не мешало бы поспать. Александр повернулся на бок. Но телефон зазвонил вновь.
Чертыхнувшись, он взглянул на табло. И усмехнулся, увидев номер вызывавшего абонента. Звонивший был способен отвлечь от самой мрачной действительности.
— Ну ты гад! — весело сообщила мембрана. — Появился, как свет в окошечке, и исчез. Ты же обещал появиться. Только обещать и можешь! Жена не слышит меня? Или она опять от тебя ушла? Я бы от тебя тоже ушла, не то что ушла бы — убежала вприпрыжку. За что только тебя люблю? Понимаешь, появился, наобещал, я его жду, а его нет. Звоню, а телефон не отвечает. Ты по ночам где шляешься, чем занимаешься, раз до тебя не дозвониться? У меня бутылочка коньяку тебя ждет, твоего любимого. Ты думаешь, я не помню, какой коньяк ты больше всего любишь? Специально для тебя приготовила, а тебя все нет. Ты хоть сейчас один или какая-нибудь подруга тебя обхаживает? Я ей глаза повыцарапываю, космы-то повыдергаю. Или все же жена дома? Дай ей трубку, я скажу, что ты ко мне заходил, чтобы она тебе женилку вывернула. Или ты опять холостяк? Ты чего молчишь, стыдно небось? Или не слушаешь? Ты когда у меня появишься, можешь мне внятно сказать? А то вчера уже Алька заходила — помнишь такую? — я как сказала, что ты заезжал, она офигела…
Александр улыбался. Марина была в своем репертуаре. Теперь можно трубку на столике оставить и идти обедать — она этого не заметит.
— Харченко, ты где? Ау-у!
— Тут я, тут.
— А чего молчишь? Стыдно?
— Очень стыдно, — соврал он. — Маринка, милая, у меня сейчас работа очень важная и очень срочная. Поэтому я весь в бегах.
— А ночью? — быстро спросила.
— Да ты, никак, ревнуешь? — не преминул поддеть подругу.
— Было бы кого! — возмущенно фыркнула она. — У меня таких, как ты… Так что, у тебя ночью и в самом деле кто-то был? А ведь мне обещал…
— Нет, меня и в самом деле дома не было… Мариночка, лапушка хорошая моя, обязательно заеду в ближайшие дни. Слово даю!
— От твоего слова… — фыркнула Марина. — Смотри, какая погода! Поехали на выходные куда-нибудь на природу? Здорово ведь будет!
Александр и сам не прочь был бы отвлечься. Но… Борисевич! Вот задача на выходные.
— Не могу, честное слово, не могу.
— Харченко, я тебя ненавижу! — весело сообщила Марина. — Но если ты у меня покажешься, я тебе все прощу!
В трубке запищали гудки.
Он покрутил головой. Вот это энергия! Не дай Бог такую жену!
И тут же одернул себя: а какую жену тебе надо? Такую, как Аннушка, чтобы уходила, скандалы устраивала, рога наставляла?..
Вновь почудился холодок на щеке. В самом деле, о чем это он думает, когда покойная еще не отомщенная лежит.
Кстати, а где лежит? Когда и где похороны? Кто взял на себя хлопоты обо всем?
Харченко решительно сел на диване. В голове мелькнула какая-то мысль. Погоди-ка… Похороны… Кто их организует?..
Вот оно! Нужно обязательно побывать на похоронах. И посмотреть, кто на панихиду приедет! Это уже само по себе может подкинуть какую-никакую информацию.
Впрочем, может и не подкинуть.
Когда же похороны? У кого узнать?
Надо ж, закрутившись с происшествиями последних дней, не подумал о главном! Он опять потянулся к аппарату.
6
— Магазин «Диета». Слушаю вас.
— Здравствуйте. Не могли бы вы сказать, когда и где состоятся похороны Анны Валентиновны?
В трубке зависла пауза. Потом женский голос нерешительно поинтересовался:
— А вы кто?
К такому вопросу Александр был готов. Ответил якобы смущенно:
— Я ее старый знакомый.
— Видите ли… Похороны уже состоялись. Вернее, не похороны. Ее кремировали. Вчера. Вчера же состоялась и панихида…
У Александра перехватило горло. Его Аннушку… сожгли. Ее прекрасное тело, ее великолепное тело, ее изумительное тело превратилось в кучку пепла. Совершеннейший мозг, гордое сердце, чудные глаза, гладкая бархатистая кожа, ноги, на которые все заглядывались… А что осталось от ее ума, от ее чувств, от ее страстей, от ее грехов, в конце концов?.. Неужто вовсе ничего?
Он невольно прикоснулся к своей щеке, на которой в последние дни все время чудилось неземное дыхание эфира. Но сейчас не почувствовало ничего. В принципе так оно и должно быть — не верил Харченко в то, что кое-кто из умерших может вмешиваться в дела живущих. Мистика все это, бабушкины сказки, самовнушение, брожение совести. Только в памяти остаются они у тех, кто еще какое-то время помнит ушедших. Но это уже дело живых. От каждого со временем тоже останется лишь кучка праха.
В чем же смысл жизни? В самой жизни. Бесспорно прав философ.
— Вы меня слушаете? — осторожно напомнил о себе голос в трубке.
— Да-да, конечно, — спохватился Александр. — А кто забрал… прах?
Опять пауза.
— Простите, я не уверена, что должна отвечать вам на этот вопрос. Только прах забирают не сразу, через неделю, а то и через две.
«Умница, — оценил Харченко. — Интересно, кто это там такой чуткий?»
— Да, конечно, — повторился он. — Скажите, а я мог бы поговорить с Анастасией?
— А я слушаю и боюсь ошибиться. Я вас узнала. Это я, Стася.
Александр понимал, что он должен бы держать камень за пазухой в отношении этой пигалицы. Но не мог. После прошлой ночи. И вообще… В конце концов ее вина еще нуждается в доказательстве. Закон римского права.
— Стасенька, милая, — голос его дрогнул. — Что ж ты мне не сказала ничего?
Опять пауза.
— Я не была уверена, что вы захотите присутствовать при этом. Что вы этого желаете…
Не была уверена, подумал он раздраженно. Но спросить-то можно было, сообщить хотя бы. Думала она…
— Так, значит, вчера, когда ты от меня уходила, знала, что идешь на панихиду?
Пауза.
— Да, знала.
Что тут скажешь? Наверное, она чем-то руководствовалась, какие-то мысли у нее были, какие-то соображения. Девка себе на уме.
— Ладно, проехали. Нам надо встретиться.
— Зачем? — Она спросила быстро, будто опасалась чего-то. Или, наоборот, ожидала этого предложения.
— Чтобы узнать, как и что было во время… Во время панихиды.
Слово «похороны» к кремации не подходит. Ну а слово «кремация» произносить и вовсе не хотелось.
— Хорошо. Когда? И где?
Быстрый взгляд на часы.
— У вас скоро обеденный перерыв, — прикинул Харченко. — Приходи ко мне, если ничего не имеешь против. Я тебя и накормлю. Теми макаронами, которые ты варила… — еще и пошутить попытался.
Опять пауза. Потом — с сомнением:
— Хорошо. Буду.
Александр опустил трубку. И задумался.
Позвал девчонку. А надо ли? Что ему может дать беседа? Что он рассчитывает узнать?
Если все будет нормально, вообще-то кое-что у нее можно вызнать. Вот только стоит ли эта информация потерянного времени? Ведь после прошедшей ночи необходимо выспаться. И отправиться на дачу к Борисевичу. Сделать это нужно обязательно сегодня. Хотя бы для разведки.
Он прошел на кухню. Пригласил девчонку на обед — надо хоть что-то приготовить. Готовить Александр умел и любил. Особенно когда было из чего.
…Анастасия пришла десять минут второго — обеденный перерыв в магазине начинался в час. Глядела настороженно. Чувствовала себя явно не в своей тарелке. Можно понять ее, думал Харченко.
Вот самого себя понять он не мог. Быть на крючке у этой пигалицы и еще в гости ее приглашать. Хотя, с другой стороны, с ней сейчас лучше поддерживать видимость добрых отношений. И не демонстрировать свою информированность. Пусть думает, что он ничего не знает. Пока, во всяком случае.
— Проходи, — Александр лучился радушием. — Обед готов, тебя ждет. Ты что пить будешь?..