Черный силуэт, гибкий, как кошка, бесшумно скользнул к фургону. До Ахо донесся только легкий шорох брезентового полога. И спустя бесконечно долгую минуту кто-то жалобно вскрикнул.
Ахо еще раз окунул лицо в грязь, а потом повозил щеками и лбом по земле, чтобы стать невидимым в темноте. Ему хотелось зарыться в луже, как зарываются ящерицы в песок. Но он продолжал следить за тем, что творилось возле фургона.
Вот черный силуэт показался снова. Убийца нес на плече безвольно согнувшееся тело. Он перекинул его через седло коня, а потом вернулся к костру. Огляделся. Направился к канаве, на ходу вытирая нож.
Над канавой он остановился и выругался. Присел, ощупывая землю. Затем встал на четвереньки, как собака, и медленно двинулся сначала в одну сторону, потом в другую.
«Ощупывает землю пальцами, — понял Ахо. — Ищет след мокасин. Он не найдет меня».
Убийца снова выругался. Он сунул длинную ветку в огонь и, когда она разгорелась, поднял над головой, оглядываясь.
«Если он подойдет к луже, я встану, — решил Ахо. — Нельзя умирать в грязи. Надеюсь, у него достанет сил убить меня одним ударом. Если, конечно, я не убью его раньше….»
Но ветка отлетела в сторону, и убийца вернулся к лошадям. Послышалась возня, злобно всхрапнул мустанг, и убийца зашипел, ругаясь.
«Нет, мой Воробей тебя близко не подпустит, — усмехнулся Ахо. — Придется тебе выбрать клячу посмирнее».
Угасающий перестук копыт растаял в ночной тишине.
Ахо выбрался из лужи, посмотрел на звезды и поблагодарил Великого Духа и Деву Марию за то, что помогли в трудную минуту. Поблагодарил он и лужу, что дала укрытие. И нашел в себе силы поблагодарить неведомого убийцу, подарившего ему жизнь.
Почему-то Скотт Форсайт ничуть не удивился, когда узнал о резне на посту.
— Ты был там? — только и спросил он у Мутноглазого.
— Нет. Их обнаружили шахтеры, когда шли в карьер.
— Отлично, — сказал Форсайт.
«Нет, он все-таки псих», — подумал Лагранж.
— Жалко парней. Но они сами виноваты. Я же предупреждал их — с краснокожего глаз не спускать! А они …
— Ты нашел амулеты?
Лагранж сник.
— Босс, я уже ехал на индейское кладбище, когда мне сказали про …
— Значит, не доехал? Ты меня огорчаешь. И труп индейца, как я понимаю, у тебя тоже не заготовлен? Я ужасно расстроен, ужасно. Ну, а что с Рябым?
— Его нашли. Он на ранчо Коннорса. Клейтон зажал его там. И просит прислать людей.
Форсайт откинулся на спинку кресла и недоверчиво поглядел на Лагранжа:
— Что-что? Рябой прячется на ранчо Коннорса? И Боб Клейтон не может его взять?
— Лански говорит, что люди Коннорса отстреливаются. Никого не подпускают.
— Отлично. Отстреливаются? Они стреляют в помощников шерифа? Превосходно. Собери всех, кого можешь. Возьмите побольше патронов и воды. Передай Клейтону, что к завтрашнему утру на ранчо не должно остаться живых.
Лагранж надел шляпу и попятился к двери.
— Стой! — Босс раздраженно махнул рукой, подзывая его к себе. — Перстень.
Мутноглазый достал подаренный перстень из кармана, порадовавшись тому, что не успел его надеть. Впрочем, он был ему великоват.
— Отдашь Клейтону, — приказал Форсайт. — Скажешь, что это только задаток. Остальное он получит, когда я поссу на могилу Мойры Коннорс и ее дружков.
Мутноглазый вышел из конторы и остановился на крыльце. Улица была запружена шахтерами, и все они смотрели на него.
«Я пока еще шериф», — вспомнил Лагранж и крикнул:
— Почему не на работе?
— Нас всегда отпускают на похороны, — ответили из толпы.
— Какие еще похороны? — Он не сразу понял, что они говорили об охранниках. Но тут же выкрутился: — Вас это не касается! Погибшие не были шахтерами.
— Они такие же оклахомцы, как мы. И как ты, шериф.
Толпа расступилась, и к крыльцу вышел пожилой горняк, держа в руках старый картуз, наполненный монетками.
— Да, шериф, они были такими же, как мы. Вот, мы собрали немного…. Деньги семьям погибших. Таков порядок. Тебе простительно не знать, ты человек новый. Но мы свои порядки не нарушаем.
И тут Джон Лагранж вдруг полез в карман, достал серебряный доллар и бросил его в картуз, поверх шахтерской мелочи.
— Ладно, — сказал он, разозлившись на себя. — Порядок есть порядок. Но чтобы завтра…
Он погрозил кулаком неизвестно кому и шагнул с крыльца. Толпа, воняющая потом и кислой угольной пылью, расступалась перед ним.
Вернувшись в поселок, Лагранж застал почти всех своих парней возле участка. Трупы, укрытые брезентом, лежали в тени под забором.
— Когда будут готовы гробы? — спросил он.
Ему никто не ответил.
— Черт возьми! Среди вас есть пара мужиков, умеющих обращаться с пилой и рубанком? Идите к гробовщику, да помогите ему, чтобы дело двигалось быстрее.
Ковбои переглянулись, и один из них сказал:
— Джон, это не наше дело. Лучше бы ты послал нас по следу. Те двое не улетели по воздуху. Мы найдем их. Из-под земли достанем. А гробы пускай делает тот, кому за это платят. Верно, парни?
— Ладно. Собирайтесь, — сказал Мутноглазый. — Возьмите побольше патронов и воды. Раздобудьте керосин, он тоже понадобится. Вас ждет работа, за которую вам платят.
Из участка вышел Лански со стопкой грязных тарелок и направился к салуну.
— Что-то судья Бенсон расщедрился, — сказал он, проходя мимо Лагранжа. — Кормит наших арестантов, как на убой. Ничего, в Форте Смит они узнают, что такое тюремная баланда.
— Собирайся, поедешь со мной.
— Опять? — Лански скорчил недовольную гримасу. — Джон, я замучился носиться туда-сюда. А кто будет охранять арестованных?
— Чокто присмотрит за ними.
— Да его нет! Его нигде нет! Ты его не знаешь! Это такая тварь, он вечно прячется, когда нужен! — Лански хотел еще что-то сказать, но сник под взглядом Лагранжа. — Хорошо-хорошо, я поеду, но ты не давай поблажек чертовому метису. А то он тебе на шею сядет. Он такой, ты еще не знаешь, какой он…
Мутноглазый и сам знал, что за тварь этот Дженкинс. Бывают такие псы, что признают только хозяина, а хозяйских детей могут при случае загрызть насмерть. Чокто был именно такой породы. Он крутился возле Скотта Форсайта еще тогда, когда Лагранж наслаждался мирной жизнью в Техасе. Никто из людей Форсайта не мог приказывать Дженкинсу. Даже сам Боб Клейтон старался не поворачиваться спиной к метису.
Чокто служил помощником шерифа Мерфи, потому что это было нужно Форсайту. Теперь он стал помощником шерифа Лагранжа, по той же причине. Но шериф Лагранж был умнее, чем Мерфи, и не собирался дразнить хозяйского пса.
— Дженкинс сам знает, что делать, — сказал он. — А ты… Ты нагрузи на свою лошадь ящик патронов из шерифского сейфа.
— Зачем так много?
— Много? Боюсь, что и ящика не хватит, — сказал Мутноглазый, весело улыбаясь.
Когда Боб Клейтон увидел ящик патронов, он помрачнел, а Мутноглазый заулыбался еще веселее.
— Будет потеха, Бобби! Наш босс знает, чем тебя порадовать.
Они отошли в сторону и уселись на камни.
— Не думал, что ты приедешь, — сказал Клейтон. — Я бы и сам справился.
— Вот сам и справишься. Босс поручил это тебе.
— Что поручил?
Лагранж бросил ему перстень Форсайта.
— Это задаток. Остальное получишь, когда от ранчо Коннорса останется ровное место.
Клейтон надел перстень, посмотрел, как играют блики на крупном камне, и сказал:
— Когда маршал поведет меня на виселицу, я брошу эту игрушку в толпу.
— Маршал далеко, — сказал Лагранж. — И мы не нарушаем закон. Люди Мойры Коннорс похитили нашего ковбоя и стреляют по помощникам шерифа. Если ты будешь действовать быстро и решительно…
— Судья не поверит, что Мойра стреляла в твоих помощников.
— Судья поверит Форсайту.
Клейтон поглядел на ковбоев.
— Ты привел не всех.
— Двое остались в участке. И еще троих убили ночью. Зарезали на посту. Следы убийц привели нас сюда. — Лагранж рассмеялся, увидев, как вытянулась физиономия Клейтона. — По крайней мере, так мы скажем маршалу. Если он рискнет сунуть нос в наши дела.
Клейтон встал и зашагал вверх по склону. Наверху он лег за грудой камней и поманил Мутноглазого:
— Давай сюда. Только не высовывайся. Там собрались хорошие стрелки.
Лагранж нехотя залег рядом, опираясь на локти.
— В каждой конюшне — несколько человек, — сказал Клейтон. — В усадьбе приготовились к бою. Все окна заложены мешками. На крыше блестело стекло. Наверно, там наблюдатель с биноклем. Лошадей держат в загоне за домами, отсюда не видно. А теперь скажи мне, как я могу туда войти?
— По трупам, — спокойно ответил Лагранж.
24
Когда стемнело, все собрались в доме. Оставлять стрелков на крышах конюшен не было смысла. Ночью лучше держаться вместе.
Полли приготовила обильный ужин, накрыла на стол, а сама осталась в кухне, глядя в темноту за открытым окном.
— Не хочешь посидеть с нами? — спросил Кирилл.
— Нет.
— Но можно я с тобой посижу?
Она пожала плечами, и он подвинул табурет к столу.
— Наверно, фотограф заблудился, — сказал он первое, что пришло в голову, чтобы начать разговор. — Может быть, утром появится.
— Да не фотограф он вовсе, — ответила она.
— Почему так решила?
— Вот ты кто — моряк?
— Ну, можно сказать, что моряк.
— Стал бы ты рассказывать про паруса, трюмы, что там еще? Про выгодный фрахт, про страховку, про таможни, про контрабанду? Про все то, что для тебя — самое обычное дело?
— Постой, постой, откуда ты знаешь о страховке и контрабанде?
— Читала. И мистер Грубер, хотя я думаю, что его зовут иначе, тоже много читал о фотографии. Для него все это внове, вот он и спешит поделиться с другими.
Я знаю настоящего фотографа, в поселке. Между прочим, он-то еще на войне с камерой был. О чем только мы с ним не говорили, но о работе — никогда.