– Видите ли, я пока что всего лишь начинающий охотник. Я на охоте-то всего и был несколько раз, потому что для меня охота скорее не поиск добычи, а отдых…
– Знаем-знаем, – ухмыльнулся Лешка. – Ты же, Веня, вчера Зойку его видел! Так вот она такая всегда, чуть что, сразу тапкой хрясь! Проходу ни соседям, ни мужу не дает. Так Петька поэтому и купил себе ружье, чтобы на природе, так сказать, время коротать. Зойка Петьку к друзьям совсем не пускает, а вот в лес пожалуйста. А знаешь, почему?
Веня пожал плечами.
– Почему?
– Потому что там только зверье, тетерева да утки, а вот «курочек» нет!
– Каких еще курочек? – вмешалась в беседу Клавка.
– Блондинистых, брюнетистых и прочих всяких рыжих и русых! Ревнивая у нас Зойка, вот Петька из-за этого в охотники и записался.
Все рассмеялись, Веня при этом покачал головой.
– Жаль, конечно, что ты, Петя, у нас начинающий, я, признаться, очень рассчитывал, что ты сможешь мне помочь…
– Так я и могу! – оживился Петька. – Есть у меня один знакомый, его зовут Федот Куприянович Перса́кис…
– Интересная фамилия.
– Он грек, – продолжал Петька. – Федот Куприянович – врач! Я даже не уверен, что он охотник, но я пару раз бывал у него дома и скажу вам так, что у него в доме этих ваших чучел пруд пруди. Зайцы, белки, глухари, разве что жирафа с носорогом нету. Так что, если хотите, я могу вам дать его адресок.
– Так он здесь, в Луге живет? – поинтересовался Веня.
– В Луге.
– А чучела он сам делает?
– Не думаю, скорее всего, он просто коллекционер.
Веня достал из кармана вырезку с семью артиллеристами.
– Здесь нет вашего грека?
Петька окинул статейку взглядом и поморщился.
– Его здесь нет.
Веня убрал фото.
– Давай адрес.
Когда Клавка подала Петьке карандаш и клочок бумаги, Петька написал адрес, попрощался и отправился на работу.
На то, чтобы добраться до вокзала, сдать билет и отыскать нужный дом по указанному Петькой адресу, ушло чуть больше двух часов. Когда Веня позвонил в дверь и та открылась, перед молодым оперативником предстал невысокий кучерявый старикан с вытянутым морщинистым лицом, крупным носом и лукавыми васильковыми глазами. Выглядел Петькин знакомый как самый заправский светский лев. Местами поседевшие темные волосы, гладко выбритый подбородок, кустистые усы и не менее кустистые брови. Одет Федот Куприянович Персакис был в домашний бархатный пиджак фиолетового цвета и ситцевые белые брюки. Шея грека была повязана белым шейным платком в красный горошек. Веня показал мужчине удостоверение.
– Милиция? Как интересно! – слегка отступив, спокойным бархатным голосом проворковал Персакис. – Милости просим.
Вслед за хозяином Веня вошел в прихожую и сразу перешел к делу:
– Я занимаюсь поиском убийцы.
– Здесь вы вряд ли его найдете. – Персакис улыбнулся. – Я никого не убиваю. Я не убийца – я врач.
– Я вас ни в чем и не обвиняю, просто у меня есть основание считать, что вы можете мне помочь.
– Давайте попробуем…
Веня вошел в просторную комнату с высоким потолком, и в глазах у него запестрило.
Богатая хрустальная люстра, массивная мебель из дорогих пород дерева и покрытые коврами полы, бесспорно, могли бы произвести впечатление, но поражали воображение стены. Повсюду на резных медальонах, часто именуемых карту́шами, на кусках дерева и выступающих ветках висели головы оленей, косуль, глухарей, белок и даже рысей. Расправивший крылья орел, державший в когтях только что убитого им зайца; какая-то серо-коричневая змеюка, свернувшаяся клубком; грызущий осиновую ветку бобер; белки; куницы; выдры; когда Петька говорил, что здесь не хватает разве что жирафов и носорогов, он определенно не сильно преувеличил. В квартире, судя по планировке, было еще не менее двух комнат, так что наличие в них еще ряда экспонатов явно не исключалось. Веня с интересом прошелся по комнате, потрогал рукой рысь, заглянул в пасть к волку и, наконец, не без издевки спросил:
– Вы сказали, что не занимаетесь убийствами, а что насчет всех этих зверушек?
Хозяин снова улыбнулся.
– Их я тоже не убивал.
– Разве вы не охотник?
– Ни разу не был на охоте.
– Тогда зачем все это? – Веня указал на висевшие на стенах чучела.
– Это мое хобби.
Веня с разочарованным видом помотал головой и на всякий случай уточнил:
– То есть вы не охотник?
– Не охотник…
– И сами не делаете чучел?
– Я просто коллекционер.
Веня уже пожалел о том, что сдал билет.
– И где же вы берете свои экспонаты?
– Что-то мне подарили друзья, что-то пациенты, но большинство из этих чучел я просто-напросто купил. Недешевое, конечно, удовольствие, но что поделать…
– А у кого же вы покупали эти чучела? Наверняка вы знаете тех, кто непосредственно их делает.
– Вы правы, я знаю парочку неплохих мастеров.
Веня оживился:
– Можете назвать их имена, фамилии?
– Могу, но вряд ли они вас по-настоящему заинтересуют.
– Почему?
– Потому что они живут в Москве. Я недавно сюда переехал и с местными мастерами еще не свел знакомства.
– То есть, если я вас правильно понял, большинство ваших чучел сделаны не в Луге?
– Так и есть. Здесь я приобрел лишь два-три экспоната.
– У кого приобрели?
– В Луге я покупал новые чучела на распродаже и не знаю, кто их изготовил.
– Но в лицо-то вы продавцов помните? Сможете их узнать?
– Возможно.
Веня скрипнул зубами, достал из кармана полученную от Сании Арслановой вырезку с фотографией семерых артиллеристов.
– Вы знаете кого-нибудь из этих людей?
Бегло глянув на снимок, Федот Куприянович покачал головой.
– Нет, не знаю!
Веня убрал газету в карман.
– Похоже, я зря потратил свое и ваше время.
Персакис развел руками.
– Похоже, что это так, хотя… Если бы вы могли мне сказать конкретнее, что или кого вы ищете…
– Я ищу мастера-чучельника, который жил и, возможно, еще и сейчас живет в Луге.
– Этот человек и есть ваш убийца?
– Возможно.
– Хм. – Федот Куприянович задумался. – И вы не знаете ни его имени, ни фамилии?
– Знаю только его прозвище. Его зовут Сапог!
– Сапог?
– Да. Думаю, что это его прозвище.
– Подождите-ка! Я же совсем забыл… – Федот Куприянович сдвинул кустистые брови.
Мужчина довольно резво подошел к одному из декоративных столиков. На нем стояло чучело похожего на хорька серо-бурого зверька с длинным пушистым хвостом и белым пятном на груди.
– Это белодушка, или каменная куница, – пояснил коллекционер. – В отличие от обычной куницы в этих местах она не водится. Каменные куницы обитают в центре Европы, они есть в Эстонии, Латвии и Белоруссии, но, впрочем, для нас это не важно. Важно для нас другое.
– Что?
– А то, что, судя по всему, человек, который изготовил этот экспонат, и есть тот, кого вы ищете.
Веня напрягся и подался вперед.
– Почему вы так думаете?
– Эту куницу я купил именно на местном рынке. Когда я спросил торговца, кто изготовил чучело, тот сказал, что сам этого не знает. Однако я уверен, что сделал это чучело именно ваш Сапог.
– Но с чего вы взяли?
– Скажите, вы что-то смыслите в живописи?
– Я бы этого не сказал.
– Ну хорошо, тогда я вам объясню. Каждый художник, написав ту или иную картину, как правило, ее маркирует, а точнее говоря, указывает в правом нижнем углу свою фамилию. Таксидермист тоже художник и поэтому также обычно подписывает свои творения.
Старик приподнял подставку. На оборотной стороне деревянной основы была написана фамилия и первая буква имени мастера: «Г. Хромов».
Веня с сомнением поморщился:
– Ну хорошо, фамилию мастера мы теперь знаем, но почему вы так уверены, что именно этот Хромов является тем, кто нам нужен?
Федот Куприянович рассмеялся:
– Ну вы же сами сказали, что прозвище нужного вам мастера Сапог…
Веня хлопнул себя по лбу.
– Точно! Хромов… хромовые сапоги… Сапог!
Веня обнял за плечи сообразительного грека и спустя пять минут уже шагал в сторону вокзала.
Часть четвертая. Розы
Глава первая
Расследование по делу об убийстве Войнова, Трусевича и Арсланова на время застопорилось. Евсеев продолжил работать в Славковичах и из-за перебоев на линиях звонил не каждый день. Лодку Полубудкина так и не нашли, Пчелкин не появлялся, и большинство селян посчитали, что их участковый просто загулял. Новостей от Костина, уехавшего в Подгорье, тоже не поступало.
Зверев зашивался с бумагами, требовал от экспертного отдела новых сведений, но ничего нового так и не появлялось. Корнев ежедневно требовал отчетов, Кравцов злорадствовал, и Зверева это бесило.
Тем не менее он вопреки своим «звериным» привычкам сдерживал себя как мог. Прекрасно понимая, что Корневу сейчас нелегко, Павел Васильевич позабыл про все свои «личные» дела и вел себя покорно, старался лишний раз не гневить полковника. Он погрузился в расследование с головой, но результатов так и не было.
У Корнева после очередного звонка из Главка случился приступ язвенной болезни. Он едва не слег и обратился в медчасть. К счастью, все обошлось. Тем не менее после посещения врача на Корнева все еще было страшно смотреть. В довершение ко всему случилась еще одна напасть. На следующее утро начальнику псковской милиции снова позвонил Тихомиров и с ходу поинтересовался, пойман ли убийца.
Узнав знакомый властный голос первого, Степан Ефимович начал хрипеть, его язык заплетался. Полковник попытался, как обычно, отрапортовать по-военному, но первый секретарь горкома, услышав сиплый голос, оборвал собеседника: «Довольно! Все это я уже слышал! Слушай меня, полковник, если не найдешь убийцу к концу следующей недели, можешь писать рапорт! Нам в области такие неповоротливые начальники не нужны…» Корнев снова что-то прохрипел, сказал, что сделает все, что в его силах, чтобы найти таинственного стрелка, но Тихомиров уже повесил трубку. После столь неприятной беседы Корнев проглотил полдюжины таблеток, достал свой прополис и вызвал к себе Зверева. Майор явился и выслушал Корнева. На этот раз к тому вернулся голос, и полковник, пожалуй, больше орал, чем говорил. Зверев слушал крики начальника молча и лишь кивал в ответ. В конце концов Павел Васильевич вышел из кабинета начальника милиции и отправился в отдел.