Нина Елисеевна снова фыркнула:
– Жить без охоты не мог!
Зверев тут же уточнил:
– Вы сказали, что он много охотился до войны. А после войны?
Женщина отвернулась, поправила свою безвкусную прическу и сняла очки.
– После войны Фима забросил свое хобби. Точнее, не сразу. После войны он один раз куда-то ездил, брал с собой Булата, потом вернулся и спустя какое-то время продал свое ружье. То время было нелегким, как вы, наверное, помните. Всем были нужны деньги, вещи, еда…
– Вы сказали, что после войны муж ездил на охоту лишь раз, а в каком году это было?
– Осенью сорок пятого. А уже зимой он продал ружье. Я помню, что он еще сильно возмущался, что пришлось так дешево его отдать. На барахолке, сами ведь знаете, много денег не выручишь даже за хорошую вещь.
– Значит, ружье вашего мужа было дорогое?
– Не дешевое – это уж точно.
– А марку и калибр помните?
– Калибр не знаю, а марка, кажется, ТОЗ[2].
– Скажите, а ваш муж был как-то связан со вторым секретарем псковского горкома?
– Меня уже об этом спрашивал ваш коллега…
– Я знаю, но, если можно, ответьте еще раз. Может, они служили вместе или охотились?
– Я не знаю никого из тех, с кем охотился мой муж, не знаю я и его сослуживцев!
Зверев покивал и поднялся. Увидев тусклую улыбку на лице собеседницы, прежде чем распрощаться, майор спросил:
– Вы так много говорили про то, что не любили своего Булата, а сейчас, когда вы потеряли мужа и пса одновременно, вы не хотели бы, чтобы ваш пес был жив?
Нина Елисеевна скривила лицо и покачала головой.
– Нет, не хотела бы! Можете осуждать меня за это сколько угодно, но я рада, что Булата больше нет. Если бы ублюдок, застреливший Фиму, не убил и его пса, то я бы сама это сделала!
– Застрелили бы? Но чем? У вас же больше нет ружья?
– Я бы его отравила! – холодно ответила Нина Елисеевна таким тоном, что даже Звереву стало не по себе, он попрощался и вышел.
Следующим местом, куда Зверев отправился после посещения вдовы инженера Трусевича, стала квартира второго секретаря горкома партии товарища Войнова, убитого накануне. Так же, как и квартира Трусевича, это была все та же сталинка, но на этот раз семиэтажная. Поднявшись на второй этаж, Зверев позвонил, и когда массивная дверь, обитая кожей, открылась, Павел Васильевич увидел довольно красивую моложавую блондинку – вне всякого сомнения, натуральную, изящную и чарующую, как греческая Афродита. На женщине были надеты сиреневый брючный костюм из плотного шелка, домашние туфли «сабо» с пуховой оторочкой, правый безымянный палец красавицы украшало золотое колечко с голубовато-серой лазуритовой вставкой.
– Здравствуйте! Вам кого? – спросила хозяйка квартиры.
– Майор Зверев! Псковское Управление милиции.
– Вы не похожи на милиционера! – отметила женщина, при этом уголки ее губ слегка вздернулись.
– Мне многие это говорят! – в ответ улыбнулся Зверев и полез во внутренний карман за удостоверением.
– Перестаньте! Не нужны мне ваши документы! Я вам верю!
Вспомнив свою предыдущую собеседницу, Зверев сразу понял, что здесь ему будет гораздо проще общаться.
– Вы Ангелина Евгеньевна Войнова? Вдова второго секретаря горкома?
– Чем могу помочь? – Ангелина Евгеньевна небрежным жестом пригласила гостя в квартиру.
Квартира Войнова отличалась от жилища убитого вслед за ним инженера, так же как его вдова Ангелина отличалась от Нины Елисеевны Бобровой – жены Трусевича. Четыре вместительные комнаты, роскошный холл, просторная кухня, раздельный санузел и две вместительные подсобки. Бархатные занавески, картины в позолоченных рамках, сервизы и вазы в восточном стиле присутствовали повсюду, создавая впечатление роскоши. Полы всех четырех комнат и холл покрывали толстые узорчатые ковры, мебель была массивной, но при этом весьма изящной. Увидев на одной из стен оскаленную кабанью голову, Зверев тут же приблизился к ней.
Огромные, местами пожелтевшие клыки, вздыбленная шерсть, поблескивающие, точно живые, маленькие глаза. Зверев какое-то время разглядывал экспонат и наконец спросил:
– Откуда у вас это клыкастое чудо?
– Оно всегда здесь висело. Миша говорил, что это чучело сделал один из его старых друзей…
– Друзей?.. А у вашего мужа было много друзей?
– Я не знала Мишиных друзей. Если они у него и были, то, вероятно, еще до войны. Только со старыми друзьями Миша в последние годы не общался. А всех своих так называемых новых друзей муж, как правило, называл товарищами!
– А сослуживцев мужа вы знали?
– Нет. Сослуживцев тоже не знала.
– Но этих товарищей вы же знали?
– Разумеется. Но не всех, конечно.
– А среди этих товарищей или просто знакомых вашего мужа был некий Трусевич? Ефим Семенович Трусевич.
Ангелина Евгеньевна напрягла лобик и покачала головой.
– Нет. Такого человека я не знаю.
Зверев прошелся по комнате и остановился возле комода, на котором стояло фото в рамке. На фото сидел на стульчике мальчик лет трех в матроске и бескозырке.
– Ваш сын?
– Сын. Его зовут Артур, и ему три года. Он сейчас гостит у моей матери в Великих Луках. Мама приезжала на похороны моего мужа и предложила мне взять мальчика к себе. После того как Мишу убили, здесь такое началось… Я, точнее, мы решили, что будет лучше, если Артур некоторое время поживет у мамы.
Зверев понимающе кивнул и подошел вплотную к стене, на которой висел «кабан».
– Ну что ж, сделал чучело старый друг, а кто же тогда убил этого кабана? Вы это знаете?
– Не знаю…
– В самом деле? Разве его убил не ваш муж? Он же наверняка был охотник?
– За время нашего знакомства Миша ни разу не ездил на охоту.
– А когда вы познакомились?
– В декабре сорок пятого.
Зверев покивал и снова уставился на кабанью голову.
– Ну что ж, значит, вы утверждаете, что ваш муж не был охотником…
Ангелина Евгеньевна улыбнулась.
– Я этого не сказала…
– Но как же…
– Я сказала, что за время нашего знакомства муж ни разу не был на охоте. А был ли он до этого охотником или нет, я точно сказать не могу. Возможно, что и был.
Зверев сделал удивленное лицо:
– Я вас не понимаю.
– Пойдемте со мной.
Ангелина Войнова подошла к секретеру, достала из него связку ключей и прошла к одной из кладовок. Она открыла дверь и обернулась:
– Помогите же мне! Достаньте вот этот ящик.
В глубине закрытого помещения Зверев увидел запыленный металлический сейф. Павел Васильевич не без труда вынул стальной ящик из кладовки и поставил на ковер в коридоре. Ангелина Евгеньевна протянула связку ключей.
– Один из этих ключей должен подойти…
Осмотрев связку, Зверев стал по очереди вставлять ключи в замочную скважину. Уже второй из них подошел к замку. Отперев сейф, майор вынул лежавший в нем брезентовый чехол.
Глава вторая
Вернувшись в управление, Зверев тут же поднялся на второй этаж. В руке при этом он нес обнаруженный им в доме Войнова брезентовый чехол с двустволкой. Когда Зверев вошел в кабинет начальника милиции, тот сидел на кожаном диванчике у стены и пил какой-то желтоватого цвета отвар. Корнев был бледен, под глазами виднелись темные круги.
– Опять язва мучает? – вместо приветствия поинтересовался Зверев.
– Иди к черту!
– Какие мы сегодня злые!
– Говорю же, отстань! Какое тебе дело до моей язвы?
Подойдя к столу, Зверев положил на него свою находку.
– Переживаю за тебя. Мы же все-таки не только начальник и подчиненный, но мы ведь и друзья…
– Это в детстве мы были друзьями, а сейчас все поменялось!
– Ничего не поменялось.
– Гад ты, Пашка!
Зверев беззвучно рассмеялся.
– Чего это я гад?
– А то ты сам не знаешь. Я тут кручусь как белка, а тебе хоть бы что! Сам ведь знаешь, как на меня сверху давят, а ты прятаться от меня вздумал. Был ведь здесь с утра и даже не зашел…
– Кравцов нажаловался?
– И что с того?
– Да ничего! Я вообще-то здесь с вечера был и ночевал тоже здесь…
– А чего же домой не позвонил? Не сказал, что нового по делу?
– Ничего нового не было, потому и не позвонил. А насчет того, что прячусь от тебя, так в этом ты, Степа, сам виноват. Ну, пришел бы я к тебе, ты бы мне своими вопросами докучать стал, наорал бы, как обычно, из-за того, что я без твоего приказа в Славковичах остался! А мне твои нравоучения уже по самый кадык. – Зверев чиркнул большим пальцем по горлу. – Во как достали! Вот поэтому я, чтобы не терять времени, сразу решил заняться делом. Поэтому не хотел заниматься лишней болтовней.
– Это своевременный доклад начальнику ты называешь болтовней? – Голос Корнева посуровел.
– Называю, – ответил все так же беспечно Зверев.
– Да иди ты! Знаешь, кто мне только что звонил? Сам Тихомиров!
– Первый секретарь? И что, интересовался, как идет расследование убийства Войнова?
– Ну не здоровьем же моим он интересовался.
– И что ты ему сказал?
– Только то, что убийца предположительно охотник, больше-то мне сказать было нечего.
– Орал?
– Кто? – не понял Корнев.
– Ну Тихомиров. Орал, говорю, он на тебя?
– Не орал, но говорил на повышенных.
– Вот видишь, даже первый секретарь горкома не орет на таких, как я, простых смертных, а ты на меня постоянно орешь.
– Так потому что ты ведешь себя по-хамски.
– Ты зато у нас перед начальством лебезишь да навытяжку стоишь…
Корнев побагровел.
– Ну, знаешь…
– Ладно, не начинай! Пока ты тут от меня докладов требовал, я и в самом деле много чего узнал. Теперь мы знаем рост и некоторые привычки нашего убийцы. Один из жителей Славковичей его видел, хотя и не разглядел лица. По показаниям этого свидетеля мы делаем вывод, что наш убийца невысокий и не отличается особой силой.
– Кто же он? Подросток, старик, может быть, женщина?