— Сюда, — пригласил Эйхе, указывая на здание бывшего кинотеатра.
— Я знаю, — отозвался Сергей, осматриваясь.
Да, заборостроительный энтузиазм быстро сошел на нет. Все выглядело готовым наполовину. Дорожка, по которой шли, усыпана гравием лишь до середины дороги к зданию, кустами обсажена тоже только с одной стороны. Дровяной сарай был заполнен аккуратно наполовину. Земля, которая во времена «Родины» была замусорена чинариками, бутылочными осколками и заплевана, теперь была тщательно выскоблена граблями — но только до здания, а дальше лежала невозмутимая целина.
Кирпичные стены самого бывшего кинотеатра были старательно отштукатурены и выбелены — но лишь наполовину, ожидаемо ту, что была обращена ко входу.
Если бы Акимов хуже знал своего товарища, то решил, что на него напала показуха, но он его хорошо знал, и потому спросил:
— Витенька, что за бардак?
— А это, Сережа, называется: фонды выбрали.
Акимов, внимательный супруг директора текстильной фабрики, ужаснулся:
— Это к сентябрю-то все выбрали?! Как так?
— Как именно — это я тебе не скажу, — признался Виктор, — я, видишь ли, только два месяца как заведующий.
— Вот как.
— Так. А ты не знал?
— Понятия не имел.
— Что же, мой предшественник к вам не заглядывал?
— В глаза его не видели. И тут пусто было.
— Бывает, — Эйхе открыл дверь, — проходи, не бойся.
Последний раз Сергей был в этом здании сразу после его разорения, то есть когда только выселили кинотеатр. Брошенное здание немедленно облюбовали местная шпана и выпивохи, и было тут погано.
Теперь тут было чисто, большое помещение кинозала было разделено перегородками на комнаты, которых получилось на удивление много. Правда, дверей на всех не хватило, в том числе на кабинет руководства.
— Пока так, — объяснил Виктор, отворяя лист фанеры, на котором на кнопках была прикреплена записка: «Заведующий».
Кабинет у него был невелик. Немалую часть свободного пространства занимал насыпной купеческий сейф с медалями — тот же самый, которым пользовался заведующий кинотеатром. А до того, надо думать, староста церкви, которой в прошлой жизни была «Родина». Проще оказалось разрушить старые стены и возвести новые, чем сдвинуть с места этого старожила. Зато было ясно, что при таком сейфе и дверь-то в кабинет не особо нужна: и захотят — не унесут.
Вторым по величине обитателем кабинета был большой письменный стол под зеленым сукном и уложенным на него толстым стеклом. Третьим — мамонтообразный фикус на окне. Из мелочи имели место две табуретки.
— Присаживайся, — предложил Эйхе и поставил на керосинку чайник.
— А где же ты квартируешь? — поинтересовался Сергей, оглядываясь. Ни признака кровати не было.
— Тут и квартирую. За дверью раскладушка. Оборудованного места мало. Правда, и детишек у нас не так много, и надолго они не задерживаются.
— Почему?
— По инструкции. Наше дело принять, отмыть, переодеть, при необходимости подлечить и отконвоировать — кого в детдом, кого обратно к родителям.
— Подлечить, говоришь, — повторил Акимов, — а между прочим, у тебя медработник имеется?
— Кое-кто есть.
— Медик — и кое-кто. Тревожно.
— Я тоже кое-какой педагог, и все остальные под стать, да к тому же и люди-оркестры. Товарищ Чох, например, сторож, заодно повариха.
— Плохая?
— Нет, она-то как раз хорошая. Кастелянша Круглова, она же и уборщица, и прачка — незаменимый человек. Лебедева, врач, она же вроде воспитателя.
— Не понял, а детишек-то кто развозит? Ты сам?
— Я, потому что больше пока некому, — объяснил Эйхе, — наш эвакуатор, совсем старый гриб, повез двоих ребят в Торжок — до сих пор обратно едет. То ли ревматизм скрутил, то ли зеленый змий.
— Как же ты справляться думаешь?
— Обещали прислать другого, — как бы успокаивая, сообщил Виктор, — так и крутимся.
Ведя беседу, Эйхе одновременно хозяйничал — накрыл стол салфеткой, вышитой красными нитками по краю, выставил стаканы, блюдце с вареньем, нарезал хлеб. Все быстро, аккуратно, привычно.
Сергей констатировал очевидное:
— Не женат и один.
— Так.
— А та девушка, что была на фото, красивая…
— Была, — подтвердил Эйхе, — сплыла в Германию в сорок четвертом. Ты ешь, ешь. Товарищ Чох варенье мастерски варит.
Сам, доев хлеб, бережно собрал крошки, отправил в рот. Потом, не вставая с табуретки, открыл сейф и, поковырявшись в нем, сообщил:
— Так, по Маркову у меня почти ничего не осталось, только вот копии документов при поступлении-выбытии. Все передали в училище.
— Нет так нет. Просто расскажи на словах.
— Тебя твой капитан поболтать со мной отправил?
— Типа того.
— Повезло тебе с руководством, забавное оно…
— Ты поосторожнее с ним дурака валяй, непростой дядька.
— Буду иметь в виду, — пообещал Эйхе, — я бы и рад не валять, но так уж удобно, в особенности с начальством.
— Интересно узнать, чем же.
— Если по сотому разу переспрашивать, так ли понял вопрос, то скоро приучатся к тому, что надо дать распоряжение — и не стоять над душой.
— Это только у тебя работает, — заметил Акимов, — у нас не так.
— Значит, все-таки не повезло тебе с руководством, — посочувствовал Виктор. — А меня вот как назначили, так и не вызывают. Хотя, может, опасаются, что я снова клянчить начну…
Сергей заинтересовался, поскольку сам был бы не прочь научиться выпрашивать нужное:
— Активно клянчишь?
— Ну а как же.
— И что, дают?
— Обещания и отношения — да, дают. Кроватей не хватает, гвоздей нет, белье и прочую мануфактуру товарищ кастелянша по сотому разу перелицовывает. А уж баня-то как нужна! Душевая — не то, нужна парилка, позарез и своя, а то в общественную с каждым не находишься, да и публика бывает недовольна — такие детки попадаются, точно блох на мясо разводят…
У Виктора Эйхе из-за акцента возникала иной раз такая особенность речи, что интонации вообще пропадали. Непривычный, тем более незаинтересованный человек легко мог, потеряв нить разговора, очнуться лишь тогда, когда говоривший уже молчал и с интересом глядел на оцепеневшего собеседника, ожидая ответных реплик.
Вот и на этот раз Акимов, который за день порядком набегался, так и заснул с открытыми глазами и опомнился, когда Виктор повторил свой вопрос:
— …шабашников, я говорю, нет у вас?
— Можно поискать. А тебе кто нужен?
— Мне свет нужен. Провести там, где нет, хорошо бы внутри хотя бы оштукатурить. А если кто сможет трактор починить до зимы…
— Слушай, да ты богач! Трактор есть.
— Да одно название, что трактор, на деле — бес ломучий.
— И где он у тебя?
— Вон, в курятнике. Сюда глянь, — Эйхе пригласил к окну, указал на некий то ли ангар, то ли навес, в общем, что-то дырявое, ржавое, открытое всем ветрам.
Акимов, прикинув в уме, сказал:
— Если тебе нужно проводку, штукатурку и починить трактор, то да, знаю, кого к тебе заслать.
— Буду признателен. Деньги и еду я изыщу, не обижу трудящихся.
— Они свои люди, — заверил Сергей, — нежадные и необидчивые.
— Большая редкость, таких беречь надо, — заключил Эйхе. — А теперь за дело. Как правильно отметил твой капитан, рабочий день в разгаре, а мы с тобой чаи гоняем. Что там тебе узнать надо про Маркова? Моральный облик, отношения в коллективе, характер…
— Это и без тебя вычитают из бумажек, давай что попроще.
— Давай.
— Тогда первый вопрос: он у тебя нормальный был?
— Ты серьезно?
— Конечно. Потому что нормальный человек посреди бела дня такую дичь творить не будет.
Эйхе, чуть помолчав, задумчиво проговорил:
— А ты, выходит, не часто встречался с малолетними урками?
Акимов, само собой, не обиделся, но впал в недоумение: откуда такое предположение? К тому же применительно к нему, которого угораздило попасть на работу в район, кишмя кишащий — в свое время, конечно, — именно несовершеннолетними товарищами различной степени идиотизма. Но зачем Виктору знать все эти тонкости, справедливо рассудил Сергей и отозвался нейтрально:
— Приходилось.
— Значит, все-таки повезло, — констатировал Эйхе, — потому что если бы повстречался с моими, то не стал бы и задаваться такими сомнениями: будет не будет. Правильный ответ: не ищи в их головенках мозга, нет его там.
— Ты его документы видел?
— Кражи, попытка грабежа, твердо встал на путь исправления и сотрудничества с администрацией, — продекламировал Эйхе, — и что? От меня что требуется, заранее сказать, кто на что способен? Тогда правильный ответ: на все.
Акимов сдался:
— То есть по медицинским документам все было чисто?
— Да.
— И признаков того, что псих, не было?
— Такие вещи «на глазок» не выявить. Надо коллегиально, в составе врачей-профессионалов.
— Ты бы не стал отправлять в обычное училище ненормального.
— Откуда такая уверенность? — подмигнул Эйхе.
— Виктор, нехорошо дурака валять, — осуждающе покачал головой Сергей.
— Дурака валять — это отправлять контуженого штурмана в заведующие детским учреждением, — парировал Эйхе. — В любом случае можешь считать, что ничего не предвещало. Мальчишка вполне нормальный.
— Со слов того, которого теперь пытаются выставить виноватым…
— Имеешь в виду Пожарского?
«Опять придуривается», — понял Сергей, но ни тени неудовольствия не выказал и проговорил:
— В общем, Витенька, Пожарский утверждает, что мальчик вел себя крайне странно. Да и с моста сигать…
— Понял. Серега, — прервал его Эйхе, — лично мне о нем плохого сказать нечего. Паренек тихий, спокойный… Как-то начал буянить… тетки мои позвали, мол, усмирите. Я по-хорошему поговорил — он не то что успокоился, а как будто обрадовался, что ли. Прямо льнул потом, как к папке. Ну это понятно, отца-то он потерял.
— Погиб?
— Отказался.
Сергей решил, что ослышался, и переспросил:
— От-ка-зал-ся? От сына?