— Так тебя и пустили, жди-дожидайся, — вредничала Светка, — туда посторонних не пускают.
— А как же тогда Андрей и Яша… — начала было Иванова, но Приходько строго оборвала ее:
— Не твоего воробьиного ума дело!
— Девочки, прекратите! — попросила Ольга. — В конце концов, я могу и сама завтра наведаться туда, объяснить ситуацию. Если ничего не получится, обращусь в милицию…
Тут из-за соседней полки раздался просительный голос:
— Не надо в милицию…
Настя взвизгнула, Светка сказала: «Ой», а Ольга глянула поверх ряда книг в ту сторону и увидела, что в открытой форточке маячил парнишка — в самом деле рыжий, курносый, не косой, конечно, но глаза широко расставлены, как у зайца. Взобрался с той стороны на выступ стены и маячил. Увидев Ольгу, он виновато улыбнулся — во, и щербатый.
— Можно вас на минуточку?
— Вы тут оставайтесь, — сказала девушкам Ольга и, направившись к окну, открыла форточку пошире: — Да вы заходите, товарищ, что там мокнуть.
— Да я на минуточку и тайным порядком, — отказался парнишка. — Вы не ругайте, пожалуйста, девочку, вот тут все, — и передал через форточку книжку, бережно завернутую в газетку, — все цело, не переживайте. Я просто ну никак не могу с ней расстаться, закончу читать — и сразу заново.
— Надеялся, что выплывет? — спросила Ольга.
Мальчишка вздрогнул, глянул исподлобья и сказал:
— Надеялся. — Но, тотчас спохватившись, начал оправдываться: — Ну то есть я знаю, но… ну как сказать. Смотрел как-то фильм, а там конца не было, они спускались к Уралу — и все. Вот я и думал, может, все-таки выплывет.
— Понимаю, — кивнула Ольга, — ты молодец, что книжку вернул, спасибо. А то мы волновались.
— Вы только девочку не ругайте, — снова напомнил парнишка, спрыгнул на землю и, помахав рукой, скрылся.
Ольга начала машинально перелистывать страницы книги, дошла до предпоследней, а за ней в книжку был вставлен тетрадный листок, на котором четко, с решительным нажимом было выведено: «Чапаев жив!»
— Ну это само собой, — почему-то вслух согласилась она, листок оставила, а газетку сняла. Отметили в инвентаризации и возвращение «Чапаева», поставили его на законное место.
— Ну что, все, что ли? — спросила Светка, выглядывая из-за полки.
— Вроде бы да.
— А где эта растяпа?
Оля, понимая, что речь о Насте, пристраивая на место очередную книжку, рассеянно ответила, что не знает.
…Настя же незаметно смылась из библиотеки, рассудив, что девчата и без нее справятся, а тут надо разобраться, откуда взялся этот распрекрасный юный читатель. Мальчишку этого она хорошо запомнила, он появлялся не раз, брал книжки. Но всегда, как положено, его сопровождал взрослый — однорукий дядька, эвакуатор, как называла его Ольга. Противное слово!
Выглядывая из-за угла, она видела, как мальчишка, отойдя от окна, быстро пошел в сторону бывшей «Родины». Настя поспешила за ним, не выпуская из виду. Несколько раз он, точно почувствовав слежку, резко оборачивался, но она благоразумно держалась в тени, и плащ у нее был темный. Так они дошли до старого парка, который окружал раньше кинотеатр, и мальчишка свернул в сторону от мощеной дорожки. Здесь Настина слежка затруднилась, потому что тот-то парнишка знал, куда идти, а она то и дело спотыкалась о корни. Еще немного попетляв, они уткнулись в забор и пошли вдоль него. Настя соображала: «Это, надо думать, их ограда. Высоченная. Как он через нее ее перелазить будет, по деревьям?» Но рядом с забором деревьев не было. Настя на пару секунд отвлеклась и тут же пребольно ткнулась ногой в пень, срубленный почти под корень. Больно, аж искры из глаз! Но хуже всего то, что, когда немного отпустило, она вдруг поняла, что мальчишка-то пропал.
Пришлось вернуться обратно на тропу, по которой они оба следовали, и Настя пошла вдоль забора. Забор был сплошной, доски прилегали очень плотно, даже свет между ними не проникал. Высокий был забор, и наверху клубилась колючка. «Не перелезешь, — покачала головой Настя. — Но куда же он тогда делся?» Она прошла еще шагов пятьдесят, и постепенно ее решимость стала таять. Пошел мелкий, противный дождь, а главное, мелькнула мысль: вот она блуждает в полном одиночестве среди мокрых деревьев, и совершенно неясно зачем. Чего ради ее понесло за этим мальчишкой? Ну шляется, и пусть его, ей-то что?
Настя повернула обратно, продолжая держаться вдоль забора, чтобы не заплутать, и вроде бы смотрела только под ноги, а все равно краем глаза заметила в лесу странный свет. Не луч фонарика, не искры от папирос, а вроде бы свет шел откуда-то из-под земли.
Благоразумная Настя никакой особой смелостью не отличалась и отлично понимала, что надо делать — со всех ног нестись домой, переодеваться и отпаиваться горячим чаем. И все-таки ноги сами понесли на тот блеснувший блуждающий огонек, которого, к слову, уже не было видно. Шаг, другой, третий — да вроде и все, нет никакого света. Была небольшая прогалина, полянка, от которой шла какая-то заросшая дорожка, под ногами только трава и… А это что такое?
Опустившись на корточки, она присмотрелась — ну так и есть, это какая-то крышка в земле. Не крышка, которой обычно закрывают люки на улицах, а деревянный щит, поэтому-то свет фонарика, с которым, надо думать, влез туда мальчишка, и пробивался сквозь доски!
«Вот беда-то, — соображала Настя, ощупывая эту дверь в подземелье, — что это тут такое? Наверное, это тайный ход, и они туда-сюда ходят по нему». Она не раз слышала всякие сплетни, которые сами по себе лезли в уши: о пропавшем белье, соленьях-огурцах, соседки ругались на то, что ворюги малолетние распоясались, а милиция бьет баклуши.
Правильнее было бы запомнить место, вернуться домой, а с утречка прямиком отправиться в милицию. Мысли были взрослые, разумные, но почему-то Настя приоткрыла эту крышку — она была довольно легкая, даже для ее слабых рук, — прислушалась, ничего не услышала и открыла эту «дверь» целиком.
Вниз, в темноту шла деревянная лестница. «Спущусь на парочку ступенек, просто посмотрю, что там», — решила Настя. Сердце заколотилось в ушах, когда она опускалась все ниже и ниже… Вот уже земля на уровне глаз, вот уже выше макушки… Тут ее ботинки соскользнули, и она, не удержавшись на лестнице, скатилась вниз. По счастью, оказалось невысоко, подземелье было неглубокого заложения. У запасливой Насти по привычке всегда с собой были три вещи — сухари, спички и кусок сахара, поэтому первым делом, встав на ноги, она запихала в рот один из сухарей — на нервах захотелось перекусить, а потом чиркнула спичкой.
Нет, это была не канализация, не слив. Под ногами было сухо и не чавкало, никаких мерзостей по стенам не наблюдалось. Хотя, конечно, было сыро и неприятно, но все-таки откуда-то поступал свежий воздух. Пришлось даже ладошкой прикрывать огонек, чтобы не задуло. Настя пошарила по карманам, нашла листок, на котором как-то записывала, что поручила купить мама, зажгла маленький факел.
Свет выхватил из темноты стены тоннеля, высокий потолок, плотно утоптанный пол… Настя почему-то была уверена, что коридор длинным быть не может и это просто подземный ход под забором, чтобы перебираться на ту сторону, и без колебаний пошла вперед, надеясь, что успеет дойти до конца, пока бумажка не сгорит.
Ничего удивительного, что ее «факел» погас в самый неподходящий момент, а именно тогда, когда тоннель сделал резкий поворот, потом еще один. Настя сделала на разгоне еще несколько шагов вперед и замерла. Тут было более сыро, ботинки хлюпали по лужам, а в воздухе отчетливо пахло затхлостью. Правильнее всего было повернуть назад, но она не была уверена, куда именно надо идти. Она достала спички, чиркнула раз, другой — но то ли они отсырели, то ли руки начинали трястись, но серные головки то отлетали, то просто пшикали. А спичка, которая соизволила загореться, почти тотчас погасла.
«Спокойно, — посоветовала она себе, — ведь всегда полезно послушаться умного человека, — спичку задул сквозняк. Значит, просто надо пройти немного вперед — и будет выход. А если там не будет выхода, то останется вход. Можно аккуратненько дойти по стеночке».
Настя и пошла по стеночке, но эта зараза принялась кочевряжиться, уплывать из-под рук, похоже было, что тоннель пытается уйти куда-то в сторону… это куда же?
Она потихоньку шла вперед, ощущая, как страх начинает сжимать горло. «Куда меня понесло? Зачем? И никто не знает, где я… а как же мама?» — Настя вслух произнесла:
— Мама…
Потом сползла по склизкому дереву и обхватила голову руками, с трудом нащупав ее в кромешной темноте. Теперь стало не только холодно, но и очень страшно. Она уже представляла, как ее найдут через… сколько дней можно продержаться? А то и вообще не найдут…
Тут неожиданно над головой так грянуло, так ударило по ушам, что, казалось, голова сейчас расколется! Настя, вскочив, бросилась наутек, непонятно куда, оказавшись в полной темноте, хватала воздух руками. И все-таки в какой-то мимолетный момент просветления она услышала вполне определенный звук, который ни с чем нельзя было спутать.
Кто-то где-то бил молотком по железу. И звук шел сверху!
Настя замерла, немного подышала, чтобы прийти в себя, и, осторожно выставляя ладошки, пошла вперед, на этот звук. Честное слово, сейчас этот грубый, неприятный звук был куда милее любой музыки!
Она все шла и шла, и то ли потому, что успокоилась, то ли просто везло, ноги больше ни обо что не спотыкались. Ей казалось, что тоннель извивается как змея, но звук все-таки становился громче, и это было бесспорно.
И вдруг впереди забрезжил свет, только теперь он шел не из преисподней, а прямо-таки с небес. Настя, ощущая, что от облегчения коленки становятся ватными, задрала голову, но тут же возникла мысль, от которой снова похолодело внутри: «А лестница?! Где же лестница?!»
Она кружила по пятачку под квадратом пробивающегося света, как лиса, попавшая в яму-ловушку. Слышала, что кто-то там наверху есть, но что делать, чтобы этот кто-то понял, что она тоже здесь… Настя завопила что есть мочи — но в этот момент неведомому работяге приспичило усилить свои трудовые подвиги и загрохотать еще громче. Она принялась шарить по глиняному полу, и руки вдруг нащупали какой-то твердый кусочек. Настя схватила этот кусочек чего-то и стала ждать, когда наступит перерыв в грохоте. И вот, наконец, посчастливилось, и она кинулась со своей находкой к крышке, прикрывавшей люк. И тут же облилась холодным по́том, потому что, как только эта штука коснулась крышки, снова загрохотали… Вновь и вновь Настя кидалась в лючок, но уже без всякой надежды, а просто потому, что надо же что-то делать, а то, неровен час, сойдешь с ума и заорешь…