След на рельсах — страница 4 из 32

Снова сверкнула молния, над головой грянул гром. Подавляя желание ринуться обратно к опоре, скатиться вниз и бежать без оглядки, Колька рявкнул:

— Хватайся, дурак, пропадешь!

Марков повернулся, и они оказались теперь лицом к лицу. Выражение на его тощей физиономии было такое, как раньше у Наташки, когда ее будили за чем-нибудь хорошим — угостить мороженым или отправиться в парк. Улыбаясь, он, несмотря на грохот, отчетливо сказал:

— Уходи. Я сам.

Снизу набирал скорость состав с каким-то ломом, конструкции моста заплясали, как чокнутые, и Колька машинально ухватился за них. Марков тоже взялся обеими руками, но для другого — подтянувшись, как на турнике, он перевалился через балку и полетел вниз.

То ли молния треснула, то ли в голове взорвалось, но Колька, ничего не соображая, рванул прочь с моста…

Глава 3

Народ, который толпился внизу, первым делом оттащил Кольку подальше от опоры, а потом уже его поприветствовали от души, разнообразно. Кто-то обматерил, кто-то сгоряча надрал уши, иные, напротив, ощупывали его и спрашивали, цел ли.

В последнем имелись серьезные сомнения. Сгоряча Колька спрыгнул на гравий и пробежался по нему, но когда запал схлынул, его так пробило, что он, заорав, свалился сначала на бок, потом, когда к горлу подступило и начало рвать, перекатился на живот.

В перерывах между приступами тошноты Колька слышал, как кто-то начальственно гудит:

— Прекращаем балаган! Не толпиться! — и прочее.

Народ, наконец, расступился, образовав круг, и тут же дождь прекратился, тучи унеслись, и улыбнулось солнце. Как будто и не было ничего.

А Марков умчался куда-то на одном из этих вечно пробегающих и как будто не останавливающихся поездов, его и след простыл.

Колька поднял голову — здрасьте-пожалуйста, а вот еще головная боль. Перед ним стоял тот самый Яковлев, муровский лейтенант, который как-то заграбастал Пельменя с Анчуткой. Мозгов у него хватило ровно на то, чтобы обвинить мужиков в посягательстве на несуществующую честь известной гулены.

Тотчас возникла мысль о том, что и на этот раз добром дело не кончится. Лейтенант Яковлев, то ли не узнав его, то ли сделав вид, что не узнал, заговорил быстро, отрывисто:

— Фамилия, имя? Что произошло? Что делал на мосту? Отвечай толком.

Колька и попытался, но, поскольку зуб на зуб не попадал, получалось невнятно:

— Пожарский Николай. Пы-пытался догнать… того… с сумкой.

Тут откуда ни возьмись появился и Акимов, скинул плащ, собираясь набросить Кольке на плечи, и тут кто-то сказал:

— Серега, на вот, — и вместо плаща на плечах у парня оказался тулуп, грязный, едко пахнущий потом и креозотом. Зато стало тепло, и зубы перестали плясать, отбивая дробь. — Сам цел? Что с ногой? — вполголоса спросил Палыч.

Колька попытался объяснить, а бравый Яковлев не дал, продолжая выстреливать «очередями»:

— Кого догнать? Кто это был? Зачем полез на кран? — По всему было видно, что ответов он не ждет, и так ему все понятно, он лишь для порядка сотрясает воздух.

Колька Палычу все-таки ответил:

— Ц-цел, а вот нога того… да.

Акимов осмотрел и охнул:

— Ты что ж, босым гонял?! Граждане, вызывайте «Скорую»!

— Лейтенант, давай без самоуправства, — начал было Яковлев, но Акимов, молча козырнув в знак согласия, делал то, что считал нужным, то есть принялся поднимать Кольку.

Один железнодорожник остановил его:

— Давайте вместе, а то сейчас еще нахватает, — и позвал еще знакомых. Сообща подхватили под руки-ноги и поволокли Кольку под крышу.

Скорее всего, от боли и на нервах он ненадолго отключился, потому что опомнился, уже лежа на прохладном кожаном диване. Опасного Яковлева рядом не было, Палыч говорил с кем-то по телефону. Железнодорожник, осматривая его ступню, рискнул-таки выдернуть какую-то проволоку и тотчас обильно залил ее одеколоном. Колька спросил, не понимая, как по-дурацки звучит вопрос:

— А этот… где?

На что железнодорожник ответил:

— Кто ж знает? Искать надо. Состав срочный, вывозил металлолом. Может, уже на Трех вокзалах или все еще где-то у нас. Как говорится, одна нога здесь, другая там.

Акимов, вешая трубку, сказал:

— Не смешно, — и, подойдя к Кольке, спросил: — Что, гвозди не торчат?

Железнодорожник заметил:

— И вы тоже неудачно пошутили, — заметил железнодорожник. — Ну а по сути много мелких порезов, ссадин, что-то под кожей точно есть. Крупняк доставать не буду, пусть торчит как тампон, не стоит рану тревожить без надобности.

— Ты что ж, медик?

— Фельдшер. Да-а-а, угораздило. Как бы заражение не приключилось.

— Он у нас крайне везучий, — успокоил Акимов.

— Это я уже понял. Во время грозы по высокой металлоконструкции носиться и спуститься живым — это действительно удача.

— А между прочим, чего тебя туда понесло? — спросил у Кольки Палыч.

— Из ДПР Марков… — начал было Колька, но тут в помещение ввалился Яковлев и сразу накинулся на Палыча:

— Акимов, вопросы тут не тебе задавать!

— Так точно, — коротко отозвался Палыч.

— Твое дело — порядок на месте происшествия обеспечивать. О халатности после потолкуем, а теперь поработаем.

Он представился:

— Лейтенант Яковлев, второй отдел МУРа.

— Я знаю, — буркнул Колька.

— Да на здоровье, — разрешил железнодорожник, продолжая орудовать ветошью со спиртом, — и что с того?

— Кто таков? — спросил у него Яковлев.

— Доктор Айболит. И что?

Однако конфликта не вышло, поскольку прибыла «Скорая». Другой фельдшер, настоящий, деликатно потеснив своего «коллегу», быстро осмотрела Колькину ногу и сказала:

— Товарищи, его срочно надо в больницу. Помогите, пожалуйста, доставить в машину.

— Поможем, — кивнул Палыч и позвал с собой железнодорожника, чтобы не оставлять его с глазу на глаз с Яковлевым.

Тот вслед крикнул:

— Обязательно сообщите, в каком он отделении! — вслед крикнул лейтенант.

— Так точно! — прежним манером отозвался Акимов.

Они потащили Кольку к машине, и тот, вися на руках между Палычем и железнодорожником, смог тихо доложить:

— Марков, учащийся из дэпээр, зачем-то пырнул ножницами кассиршу, сумку забрал с получкой, я за ним погнался, он влез на мост… Сергей Палыч, он сам спрыгнул.

— Что, прям с сумкой сиганул? — удивился Акимов.

— Без сумки, без.

— Куда же она делась?

— Я не знаю… наверное, сбросил по дороге, пока мы бежали.

— Понял. Где бежали?

— От училища наискосок, квартал, где дровяные сараи, через лесополосу выскочили на пути, в трех сотнях метров от моста…

Они уже были около машины, и фельдшер поторопила:

— Сергей Палыч, мало времени, опасно.

— Простите, — сказал Акимов и, пристраивая больного в «Скорой», дал ему ценные указания:

— Если лейтенантик дернет на допрос — крути фиги, ссылайся на то, что болен, температура, несовершеннолетний. Доложу Сорокину, говорить только с ним, уже потом… в общем, ни слова без нас, понял?

— Сергей Палыч, сумка! — простонал Колька.

— Я понял, понял, — заверил Палыч, — езжай лечись. Осторожно.

Когда «Скорая» уехала, железнодорожник спросил:

— Пойду и я?

— Погоди, покурим. — Сергей уже прикинул в голове: из конторы Яковлев еще не выходил, значит, до того, как появится, пара-тройка минут есть. Он достал папиросы, предложил парню и спросил:

— Как тебя звать?

— Мы с вами тезки, а фамилия — Мурашкин.

— Приятно. Серега, ты видел, что произошло?

— А ты что, не видел?

— Нет, я со станции шел.

— Тогда да, видел кое-что. Мы как раз грузили, тут кто-то крик поднял. Вижу: двое лезут по конструкции, а есть у нее заземление или нет — никто не знает. А ведь гроза.

— Понял. Что дальше?

— Первый влез на мост, потом остановился и вцепился в железяки, второй — этот, которого грузили, Пожарский, что ли?

— Да.

— Ну вот к нему идет и руки тянет…

Сергей, холодея, уточнил:

— Не понял. Он что, к нему прикасался?!

Мурашкин признался, что теперь не уверен:

— Вроде бы дотронулся.

— Но… хотя бы не толкал?

— Что за вопросы?

— Обычные вопросы. Почему тот, первый, упал?

— А вот не знаю — упал или нет. Он как будто сам прыгнул.

— Но Колька его точно не толкал?

Мурашкин молча пожал плечами. Акимов спохватился и перевел на другое:

— Что за состав проходил, не заметил?

— Как не заметить, заметил. Сами их с утра и грузили.

— Что за груз?

— С расчистки площадки под новые цеха. Металл, арматура и прочее.

— А тип вагонов?

— Полувагоны, платформы открытые.

— Ага. И металлолом… ох, мать честная, — Акимов потер лицо, потряс головой, — ничего себе. Серега, а ты вот сказал, что первый цеплялся за мост. То есть у него обе руки были свободны?

— Верно. Обе руки были свободны, во, смотри сам, — и Мурашкин соединил руки кренделем, обнимая невидимую березку.

Все, кончилось время, из конторы показался начальственный Яковлев:

— Лейтенант, ко мне!

Мурашкин, сплюнув, отметил:

— Нарисовался. Ну, бегите на зов, а мне пора, — развернулся, прошел уже несколько метров, и тут его окликнул Яковлев:

— Гражданин, вы куда? Идите на место происшествия, нужны свидетели.

— Уже бегу, — то ли пообещал, то ли послал парень и тихо добавил: — Надо — пусть записываются на прием.

— А если я позову? — пожимая ему руку, спросил Акимов.

— Своим без очереди, — успокоил Мурашкин, — бывай, пока.

Он ушел, а Яковлев снова возопил:

— Акимов, заснул там, что ли?

Сергей прошел в контору, сразу взялся за телефон, попросил город, потом отделение. Отозвался Саныч:

— Остапчук.

— Ваня, это Акимов. Тут такое дело… — стараясь говорить как можно лаконичнее, он описал происшедшее.

— Ничего себе, — помолчав, проворчал Саныч, — и что?

— Я так полагаю, срочно народ на обходную тропу, от училища к железной дороге, через дровяные сараи, лес и пути.