– Хватайся, дурак, пропадешь!
Марков повернулся, и они оказались теперь лицом к лицу. Выражение на его тощей физиономии было такое, как раньше у Наташки, когда ее будили за чем-нибудь хорошим – угостить мороженым или отправиться в парк. Улыбаясь, он, несмотря на грохот, отчетливо сказал:
– Уходи. Я сам.
Снизу набирал скорость состав с каким-то ломом, конструкции моста заплясали, как чокнутые, и Колька машинально ухватился за них. Марков тоже взялся обеими руками, но для другого – подтянувшись, как на турнике, он перевалился через балку и полетел вниз.
То ли молния треснула, то ли в голове взорвалось, но Колька, ничего не соображая, рванул прочь с моста…
Глава 3
Народ, который толпился внизу, первым делом оттащил Кольку подальше от опоры, а потом уже его поприветствовали от души, разнообразно. Кто-то обматерил, кто-то сгоряча надрал уши, иные, напротив, ощупывали его и спрашивали, цел ли.
В последнем имелись серьезные сомнения. Сгоряча Колька спрыгнул на гравий и пробежался по нему, но когда запал схлынул, его так пробило, что он, заорав, свалился сначала на бок, потом, когда к горлу подступило и начало рвать, перекатился на живот.
В перерывах между приступами тошноты Колька слышал, как кто-то начальственно гудит:
– Прекращаем балаган! Не толпиться! – и прочее.
Народ, наконец, расступился, образовав круг, и тут же дождь прекратился, тучи унеслись, и улыбнулось солнце. Как будто и не было ничего.
А Марков умчался куда-то на одном из этих вечно пробегающих и как будто не останавливающихся поездов, его и след простыл.
Колька поднял голову – здрасьте-пожалуйста, а вот еще головная боль. Перед ним стоял тот самый Яковлев, муровский лейтенант, который как-то заграбастал Пельменя с Анчуткой. Мозгов у него хватило ровно на то, чтобы обвинить мужиков в посягательстве на несуществующую честь известной гулены.
Тотчас возникла мысль о том, что и на этот раз добром дело не кончится. Лейтенант Яковлев, то ли не узнав его, то ли сделав вид, что не узнал, заговорил быстро, отрывисто:
– Фамилия, имя? Что произошло? Что делал на мосту? Отвечай толком.
Колька и попытался, но, поскольку зуб на зуб не попадал, получалось невнятно:
– Пожарский Николай. Пы-пытался догнать… того… с сумкой.
Тут откуда ни возьмись появился и Акимов, скинул плащ, собираясь набросить Кольке на плечи, и тут кто-то сказал:
– Серега, на́ вот, – и вместо плаща на плечах у парня оказался тулуп, грязный, едко пахнущий по́том и креозотом. Зато стало тепло, и зубы перестали плясать, отбивая дробь. – Сам цел? Что с ногой? – вполголоса спросил Палыч.
Колька попытался объяснить, а бравый Яковлев не дал, продолжая выстреливать «очередями»:
– Кого догнать? Кто это был? Зачем полез на кран? – По всему было видно, что ответов он не ждет, и так ему все понятно, он лишь для порядка сотрясает воздух.
Колька Палычу все-таки ответил:
– Ц-цел, а вот нога того… да.
Акимов осмотрел и охнул:
– Ты что ж, босым гонял?! Граждане, вызывайте «Скорую»!
– Лейтенант, давай без самоуправства, – начал было Яковлев, но Акимов, молча козырнув в знак согласия, делал то, что считал нужным, то есть принялся поднимать Кольку.
Один железнодорожник остановил его:
– Давайте вместе, а то сейчас еще нахватает, – и позвал еще знакомых. Сообща подхватили под руки-ноги и поволокли Кольку под крышу.
Скорее всего, от боли и на нервах он ненадолго отключился, потому что опомнился, уже лежа на прохладном кожаном диване. Опасного Яковлева рядом не было, Палыч говорил с кем-то по телефону. Железнодорожник, осматривая его ступню, рискнул-таки выдернуть какую-то проволоку и тотчас обильно залил ее одеколоном. Колька спросил, не понимая, как по-дурацки звучит вопрос:
– А этот… где?
На что железнодорожник ответил:
– Кто ж знает? Искать надо. Состав срочный, вывозил металлолом. Может, уже на Трех вокзалах или все еще где-то у нас. Как говорится, одна нога здесь, другая там.
Акимов, вешая трубку, сказал:
– Не смешно, – и, подойдя к Кольке, спросил: – Что, гвозди не торчат?
Железнодорожник заметил:
– И вы тоже неудачно пошутили, – заметил железнодорожник. – Ну а по сути много мелких порезов, ссадин, что-то под кожей точно есть. Крупняк доставать не буду, пусть торчит как тампон, не стоит рану тревожить без надобности.
– Ты что ж, медик?
– Фельдшер. Да-а-а, угораздило. Как бы заражение не приключилось.
– Он у нас крайне везучий, – успокоил Акимов.
– Это я уже понял. Во время грозы по высокой металлоконструкции носиться и спуститься живым – это действительно удача.
– А между прочим, чего тебя туда понесло? – спросил у Кольки Палыч.
– Из ДПР Марков… – начал было Колька, но тут в помещение ввалился Яковлев и сразу накинулся на Палыча:
– Акимов, вопросы тут не тебе задавать!
– Так точно, – коротко отозвался Палыч.
– Твое дело – порядок на месте происшествия обеспечивать. О халатности после потолкуем, а теперь поработаем.
Он представился:
– Лейтенант Яковлев, второй отдел МУРа.
– Я знаю, – буркнул Колька.
– Да на здоровье, – разрешил железнодорожник, продолжая орудовать ветошью со спиртом, – и что с того?
– Кто таков? – спросил у него Яковлев.
– Доктор Айболит. И что?
Однако конфликта не вышло, поскольку прибыла «Скорая». Другой фельдшер, настоящий, деликатно потеснив своего «коллегу», быстро осмотрела Колькину ногу и сказала:
– Товарищи, его срочно надо в больницу. Помогите, пожалуйста, доставить в машину.
– Поможем, – кивнул Палыч и позвал с собой железнодорожника, чтобы не оставлять его с глазу на глаз с Яковлевым.
Тот вслед крикнул:
– Обязательно сообщите, в каком он отделении! – вслед крикнул лейтенант.
– Так точно! – прежним манером отозвался Акимов.
Они потащили Кольку к машине, и тот, вися на руках между Палычем и железнодорожником, смог тихо доложить:
– Марков, учащийся из дэпээр, зачем-то пырнул ножницами кассиршу, сумку забрал с получкой, я за ним погнался, он влез на мост… Сергей Палыч, он сам спрыгнул.
– Что, прям с сумкой сиганул? – удивился Акимов.
– Без сумки, без.
– Куда же она делась?
– Я не знаю… наверное, сбросил по дороге, пока мы бежали.
– Понял. Где бежали?
– От училища наискосок, квартал, где дровяные сараи, через лесополосу выскочили на пути, в трех сотнях метров от моста…
Они уже были около машины, и фельдшер поторопила:
– Сергей Палыч, мало времени, опасно.
– Простите, – сказал Акимов и, пристраивая больного в «Скорой», дал ему ценные указания:
– Если лейтенантик дернет на допрос – крути фиги, ссылайся на то, что болен, температура, несовершеннолетний. Доложу Сорокину, говорить только с ним, уже потом… в общем, ни слова без нас, понял?
– Сергей Палыч, сумка! – простонал Колька.
– Я понял, понял, – заверил Палыч, – езжай лечись. Осторожно.
Когда «Скорая» уехала, железнодорожник спросил:
– Пойду и я?
– Погоди, покурим. – Сергей уже прикинул в голове: из конторы Яковлев еще не выходил, значит, до того, как появится, пара-тройка минут есть. Он достал папиросы, предложил парню и спросил:
– Как тебя звать?
– Мы с вами тезки, а фамилия – Мурашкин.
– Приятно. Серега, ты видел, что произошло?
– А ты что, не видел?
– Нет, я со станции шел.
– Тогда да, видел кое-что. Мы как раз грузили, тут кто-то крик поднял. Вижу: двое лезут по конструкции, а есть у нее заземление или нет – никто не знает. А ведь гроза.
– Понял. Что дальше?
– Первый влез на мост, потом остановился и вцепился в железяки, второй – этот, которого грузили, Пожарский, что ли?
– Да.
– Ну вот к нему идет и руки тянет…
Сергей, холодея, уточнил:
– Не понял. Он что, к нему прикасался?!
Мурашкин признался, что теперь не уверен:
– Вроде бы дотронулся.
– Но… хотя бы не толкал?
– Что за вопросы?
– Обычные вопросы. Почему тот, первый, упал?
– А вот не знаю – упал или нет. Он как будто сам прыгнул.
– Но Колька его точно не толкал?
Мурашкин молча пожал плечами. Акимов спохватился и перевел на другое:
– Что за состав проходил, не заметил?
– Как не заметить, заметил. Сами их с утра и грузили.
– Что за груз?
– С расчистки площадки под новые цеха. Металл, арматура и прочее.
– А тип вагонов?
– Полувагоны, платформы открытые.
– Ага. И металлолом… ох, мать честная, – Акимов потер лицо, потряс головой, – ничего себе. Серега, а ты вот сказал, что первый цеплялся за мост. То есть у него обе руки были свободны?
– Верно. Обе руки были свободны, во, смотри сам, – и Мурашкин соединил руки кренделем, обнимая невидимую березку.
Все, кончилось время, из конторы показался начальственный Яковлев:
– Лейтенант, ко мне!
Мурашкин, сплюнув, отметил:
– Нарисовался. Ну, бегите на зов, а мне пора, – развернулся, прошел уже несколько метров, и тут его окликнул Яковлев:
– Гражданин, вы куда? Идите на место происшествия, нужны свидетели.
– Уже бегу, – то ли пообещал, то ли послал парень и тихо добавил: – Надо – пусть записываются на прием.
– А если я позову? – пожимая ему руку, спросил Акимов.
– Своим без очереди, – успокоил Мурашкин, – бывай, пока.
Он ушел, а Яковлев снова возопил:
– Акимов, заснул там, что ли?
Сергей прошел в контору, сразу взялся за телефон, попросил город, потом отделение. Отозвался Саныч:
– Остапчук.
– Ваня, это Акимов. Тут такое дело… – стараясь говорить как можно лаконичнее, он описал происшедшее.
– Ничего себе, – помолчав, проворчал Саныч, – и что?
– Я так полагаю, срочно народ на обходную тропу, от училища к железной дороге, через дровяные сараи, лес и пути.
– Что ищем?
– Я же сказал – сумку с зарплатой.
– Ну-ну.
– Принято?
– Да. Принял, – ответил Остапчук и повесил трубку.