«А ты не так прост, как хочешь казаться, — вдруг подумал он о Малыше. — Простые рядовые человечки так ходить в темноте не умеют. Надо с тобой быть поосторожнее. Ты сюда, видимо, не отдыхать приехал».
Сначала Кочетков подумал было, что Малыш может быть послан по его душу, что Антон попался, не выдержал пыток и сдал его, но потом отбросил эту мысль в сторону. Если бы это было так, то его странный сосед не дефилировал бы мимо его комнаты в неизвестном направлении, а сразу попытался бы убрать Кочеткова.
«Да и слишком мало времени прошло после моего исчезновения из города, — продолжал анализировать происходящее Кочетков, на ощупь отыскивая дверь на улицу. — Этот парень появился почти сразу же после меня в поселке со своими старичками. Нет, это не по мою душу. Но вот все-таки зачем он тут появился, неплохо было бы знать. Эти привезенные им старички-мухоморы — просто прикрытие».
Кочетков успокоился, правда, это не мешало его руке твердо сжимать пистолет. Он готов был при малейшей опасности пустить его в ход.
Малыш сразу же оценил разницу между воздухом в избе и воздухом на улице, как только оказался вне бревенчатых стен. Воздух здесь напоминал настойку из сосновых веток. Но со временем «настойка» вызывала чувство тошноты своим перенасыщенным запахом. Малыш спустился с высокого крыльца и двинулся к улице. Ему захотелось посмотреть, что представляет из себя поселок ночью. Сзади его чуткий слух уловил едва заметный шум, и он догадался, что сосед решил последовать за ним. Но говорить сейчас с кем-либо ему не хотелось, и Малыш не стал дожидаться, пока Сергей Федорович окажется на крыльце. Он растворился в темноте. Потом остановился, желая удостовериться, прав ли он.
Кочетков вышел на крыльцо. Ночь теперь, после того как глаза немного привыкли к темноте, не казалась такой уж непроглядной. Небо заполняли звезды такой яркости, что казалось, их света вполне достаточно, чтобы ориентироваться в окружающем пространстве. Но это только казалось, потому что стоило ему спуститься с высокого крыльца вниз, как он оступился и чуть не упал, больно ударившись коленом.
— Е-мое! — вполголоса выматерился он, присев от неожиданной боли, острой иглой пронзившей колено, и напрочь забыв о том, что его может услышать сосед, за которым он хотел проследить.
А Малыш стоял в это время буквально в пяти-шести метрах от него. Ему стало немного смешно и вместе с тем жалко этого мужика, который решил потягаться с ним умением перемещаться в темноте. Правда, жалость эта мгновенно растаяла, как только он увидел в руке Кочеткова пистолет, тускло блеснувший, когда тот ударился и вынужден был балансировать, чтобы не потерять равновесие и не полететь по ступенькам вниз. Рука Кочеткова не выпустила оружия, вцепившись в него мертвой хваткой.
«Да у него ствол в руке! — мысленно воскликнул Малыш. — Интересно, на кого это он охотится вышел, уж не на меня ли? У рядового гражданина нашего общества ствола в кармане быть не может. Тем более, если он решил отойти от мирской суеты».
Понаблюдав еще немного за чертыхавшимся Кочетковым и удостоверившись, что тот не собирается продолжать ночное путешествие, так неудачно для него начавшееся, Малыш решил оставить его тут, на крылечке, и двинулся дальше, не боясь, что Сергей Федорович его увидит.
«Если он в двух шагах от себя ничего не видит, то опасаться нет смысла, — подумал он. — Но зато теперь я буду знать, где мне достать ствол, если понадобится. Далеко ходить не придется». Малыш был уверен, что без труда сможет реквизировать пистолет у своего соседа.
Он вышел на длинную улицу, вдоль которой в два ряда выстроились избы, и отметил про себя, что ни в одном окне не было света, кроме одного. Свет виднелся в окошке того дома, в котором он уже сегодня побывал днем. Там жил отец Александр.
«Не спится почему-то святому отцу, — подумал Малыш и двинулся в ту сторону. Ему захотелось посмотреть, если удастся, чем это занят в такое позднее время священник. Тут же он кстати вспомнил и о случайно услышанном сигнале телефона. — Очень занятный попик. Что-то тут есть такое, о чем неплохо было бы узнать».
Если днем он не видел ни одной собаки, то сейчас, с наступлением ночи, то с одного конца поселка, то с другого раздавался лай. «Судя по тембру, — мелькнуло у него в голове, — каждая собачка величиной с теленка. Такой попадешься на дороге, останешься не только без штанов, но и без кое-чего поважнее».
И тут боковым зрением Малыш заметил, что он не один на улице, что совсем неподалеку от него находится еще кто-то. Бесшумно он двинулся обходным путем к тому месту, где, по его предположениям, должен был находиться этот неизвестный. Умение двигаться бесшумно в темноте помогло ему и на этот раз подкрасться незамеченным. Так и есть, чутье его не подвело. У соседнего дома, прижавшись спиной к стене, сидел на низкой завалинке мужик и держал в руках ружье. Лицо его было повернуто в сторону той избы, в которой жили сейчас гости поселка, то есть он и Сергей Федорович.
«А ведь не доверяют тут гостям, — отметил про себя Малыш. — И очень не доверяют, раз стерегут даже ночью. А ведь куда тут сунешься, если захочешь! Не зная местности, в такой темноте. Разве что действительно попадешься в зубы местному псу. И несмотря на это, приставили круглосуточного сторожа. Занятно».
Малыш понял, что сейчас ему не следует рисковать без конкретной цели, соваться далеко от отведенной для ночлега избы и отправился обратно. Уже подходя к дому, он уловил запах сигаретного дыма и понял, что сосед не выдержал и закурил.
Кочетков, упустив Малыша, решил дождаться его возвращения и сыграть с ним в открытую, провести беседу и узнать, откуда он и что ему тут нужно. Когда Малыш вошел в дом, надеясь так же незаметно проскользнуть к себе в комнату, то сразу его взгляд уперся в светлую точку тлеющей в темноте сигареты. И понял, что придется объясняться, хотя он рассчитывал, что это произойдет гораздо позже.
— Не спится? — сразу же спросил он у Сергея Федоровича, беря инициативу в свои руки.
— Не мне одному, — ответил тот, — как я понимаю.
— Душно, — Малыш прошел в свою комнату.
— Что-нибудь интересное? — Кочетков проследовал за ним.
— Не боитесь, что завтра оштрафуют за курение? — Малышу не хотелось продолжать этот, на первый взгляд, ничего не значащий разговор.
— О, у меня есть оправдание: если не курить, тут комары съедят. Кстати, а как ты от них избавляешься? — он перешел на «ты», решив, что его возраст дает ему на это право. — Я заметил, что они тебя не трогают.
Сам же Кочетков то и дело шлепал себя по спине, по лицу, то просто отгонял взмахами надсадно ноющих комаров.
— Наверное, им не нравится моя кровь, — пошутил Малыш.
— Зато от моей они в полном восторге, — ругнулся Кочетков, отгоняя очередного комара. — И что они во мне нашли? Я ведь и курю, и выпить не прочь. Кстати, не хочешь глотнуть, у меня есть коньячок. НЗ, так сказать.
— Да нет, — отказался Малыш. — Я ведь правду сказал, действительно не употребляю.
Кочеткову надоело ходить вокруг да около. Он сел напротив Малыша.
— Слушай, парень, давай-ка сыграем в открытую. Нам тут ведь бок о бок жить, так лучше мы с тобой приоткроем карты, чтобы не коситься друг на друга. Если ты, конечно, не против.
— Ну что ж, — давайте попробуем, — согласился с этим предложением Малыш, хотя оба они знали, что никакой по-настоящему открытой игры у них не получится, каждый скажет ровно столько, сколько посчитает нужным. И все же даже такой уровень открытости помог каждому из них обрести в этом чужом забытом поселке хоть какого-то союзника.
Нерон вернулся к себе в номер в раздраженном состоянии. Только что он имел не очень приятный разговор со своим работодателем, с единственным человеком в этом городе, которого он вынужден был слушать и которому подчинялся, — с мэром.
— Я не хочу постоянно слышать о том, что ты со своими ребятами перегибаешь палку. — Каждый день мне капают, что ты и твои мордовороты кого-то прижали слишком сильно, кого-то обидели.
— Врут, — пытался оправдаться Нерон, — привыкли делать при старом мэре все, что им заблагорассудится, а как только их поставили в надлежащие рамки, заныли.
— Да ведь это все уважаемые в городе люди! — почти кричал на него мэр. — А мне тут работать не один год! И тебе, кстати, тоже, потому что только я могу тебя терпеть, кто-нибудь другой давно бы уже отказался от твоих сомнительных услуг и сдал бы тебя с потрохами. Ведь за ними стоят другие! Что будет, если все они начнут стонать разом?
Мэр был из простых и поэтому, когда оставался наедине с кем-то из своей команды, в выражениях не стеснялся.
«Ишь ты, — подумал Нерон, не отвечая шефу, — как заговорил! Когда тебе нужны были мои услуги, чтобы вылезти из грязи в князи, ты не стеснялся моих приемов, а теперь вдруг стыдно стало. Интеллигентом себя почувствовал, демократ сраный!»
— Да, несмотря на мои столичные связи, — продолжал давить на него мэр, — меня отсюда попрут! А вместе со мной и тебя. И учти, тогда я уже не смогу тебя прикрывать, как сейчас. Умерь аппетит или измени подходы. Ты ведь не кто иной, как управляющий делами мэра, не забывай. Твои поступки — мои поступки, так в обществе считают. Твое лицо — мое лицо.
«Врешь, гад! — продолжал мысленно спорить с ним Нерон. — Как только почувствуешь, что я тебе мешаю или что больше ты в моих услугах не нуждаешься, продашь как нечего! Но только я тебя опережу. Я раньше сумею прижать тебя. Чем — придумаю. А то, что больше никому не понадобятся мои услуги, чушь! Без таких, как я, ни один из вас сегодня не может обойтись. Политика стоит бабок. Огромных бабок».
— Кстати, мне нужны деньги на благотворительный фонд мэра, хочу такой открыть, — вдруг переменил тему мэр. — На именные стипендии студентам и тому подобное.
«Да пошел ты со своим фондом!» — тут же в мыслях среагировал Нерон, но вслух ответил:
— Что-нибудь придумаем.
— Только в рамках, в рамках, — напомнил ему уже на выходе мэр.