– Пойдем, Роб. И советую тебе молчать, – предупредительно сказал он, обернулся, весело подмигнул Маре и исчез за следующим уступом вместе с поджавшим уши медвежонком.
Она перевоплотилась, – не так изящно, как ворон, но очень торопливо, – оделась поскорее и бегом кинулась за Робом. Она должна была объяснить все первой, пока он не донес взрослым. Мужчина в красном пуховике и теплых лыжных штанах, приглаживал волосы, а ее растрепанный кузен сидел на камне и с надутым видом шнуровал ботинок.
– Думала, я не узнаю? – воинственно пробубнил он. – Все равно расскажу.
– Роб, послушай, все не так… – начала она.
– Привет, я – Имагми, – перебил ее незнакомец и протянул руку.
– Мара, – она суетливо пожала его ладонь, такую же неожиданно горячую, как у Апаи. – Здравствуйте, я внучка Сэма. Дочь Иниры, вы дружили с моей мамой в детстве…
– Я знаю, – на мгновение по его лицу скользнула тень, но потом он вновь обнажил зубы в улыбке. – Видел тебя вчера.
– Послушайте, я должна все объяснить. Со стороны это кажется необычным и странным, – затараторила она. – Но, пожалуйста, пообещайте, что никому не расскажете! Вы не понимаете, это очень важно.
– Ты обманула дедушку, – щеки Роба горели.
– Я… я не обманула. Просто не все сказала… Он не спрашивал…
– Успокойся, – Имагми опустил ладонь на ее плечо. – Ты имеешь право не рассказывать о себе все. Я не собираюсь тебя выдавать, и Роб будет молчать. Верно, Роб?
– Смотрите, – Мара устало вздохнула. – Я родилась летом. Но была зачата весной. Это научный эксперимент, понимаете? Был эмбрион Иниры и профессора Эдлунда. Который по всему должен был созреть зимой. А потом моя мама… Она подсадила его себе не в то время и… ну, в общем, я родилась летом. А проявился у меня зимний дар, понимаете? И все бы ничего, но меня сбросили с маяка, и я еще и в орла превратилась. Вот и все. Ничего особенного.
Роб недовольно хмурился, Имагми просто задумчиво смотрел на нее. Была бы сейчас Брин рядом! Уж она бы все им на пальцах объяснила.
– В общем, – подытожила Мара. – Такой уж я мутант. Во мне нет злых духов там или другой нечисти, которую вы любите изгонять. Просто научный сбой. И я бы не делала из этого никакого секрета, но Совет хочет меня заполучить для каких-то опытов. И ладно я, скорее всего, они попробуют сделать таких же, как я… Они еще не разнюхали про орла, и отец решил, что мне лучше пока побыть где-нибудь подальше от людей Совета. Такие дела.
– Не могу сказать, что понял все, что ты сказала, – дернул плечом Имагми. – Но за себя ручаюсь. Теперь ясно, что значил тот сон…
– Но деду я скажу! – упрямо повторил Роб. – И маме…
– Нет, не скажешь, – Имагми нагнулся к нему. – Ты будешь молчать.
– Роб! Ты где, мой мальчик! Робби! – раздался из-за скалы голос Ануки.
– Иду, мам.
– Тебе надо покушать, медвежья шкура отнимает много сил, – женщина подошла к ним, обеспокоенно глядя на Роба и будто бы не замечая присутствия остальных. – Пойдем, папа будет гордиться.
Мальчик последовал за ней, бросив недовольный взгляд на Мару.
– Не бойся, он сделает, как я сказал, – тихо произнес Имагми.
Она взглянула в его черные глаза, стараясь отыскать хоть какие-то основания для такой самоуверенности. Он говорит правду? Или это бравада, как у Нанду? Воронов она еще не встречала и не представляла, что это за птица. Зато знала, что ни бразильскому дрозду, и ни отцу-орлу не стоило доверять важную тайну. Что ж, может ворон окажется надежным.
– Пойдем в лагерь, – Имагми подтолкнул ее в спину, и они неспешно двинулись к палаткам.
Увидев ее в компании сына Апаи, Сэм Нанук просиял. Мара еще ни разу не видела его таким довольным. Светился, как начищенный медный пятак.
– Рад, что вы познакомились, – сказал он. – Надо сообщить Апае.
– Извини, я ушла, не предупредив, – смутилась Мара: старика было не узнать.
– Все в порядке, – тот беззаботно отмахнулся. – С Имагми я за тебя спокоен. Верно, сынок?
Тот покосился на Мару с тем же недоверием, что снедало и ее саму.
– Что с ним? – спросил Имагми одними губами.
Она округлила глаза, едва заметно пожала плечами.
– Тебе лучше знать, какую траву вчера сыпал в костер твой отец.
– Все очень невинно, – усмехнулся сын шамана, но уточнять не стал и пошел к палатке ангакука.
– Ешь, мы собираемся на охоту, – Сэм свернул свой спальник.
– Но я ведь не медведь…
– Неважно. Каждый в нашем роду должен уметь охотиться.
– На кого?
– На рыб.
– Разве это не рыбалка?
– Потерпи, скоро сама все поймешь.
Мара с удовольствием выпила травяной чай, вскипяченный в котелке, съела галеты. После событий прошедшей ночи она была так голодна, что даже сушеная рыба показалась ей дико вкусной.
Лагерь разобрали быстро, Апая с женой и сыном отправились на вертолете домой, а Мара и семейство Нанук двинулись вниз, к морю. Даже Ила и Анука на сей раз спускались в человечьем облике.
Достали из пещеры лодку Сэма, надули вторую и поплыли не к поселению, а совсем в другую сторону. Роба посадили вместе с дедом и Марой, и он все бросал на новоиспеченную кузину обиженные взгляды. Анука недовольно кудахтала, суетилась, хотела плыть вместе с сыном, но Ила один раз что-то сказал ей тихо, и она замолчала.
– Начинать охоту лучше с реки, – объяснял внукам старый Нанук. – И очень важно правильно подобрать гарпун. Роб, достань из сумки наконечники, покажи Маре.
Парень не упустил возможности блеснуть своими знаниями, и, стоит признать, тут превосходство было за ним. Он безошибочно вытягивал из общей груды эти штуковины с зазубринами, когда дед называл разных рыб. Мара не просто не понимала, в чем суть: почему какие-то с двумя острыми концами, а какие-то и вовсе с тремя, она даже не знала половины этих рыб и уж точно не отличила бы их друг от друга. Единственное, что было ей ясно – так это то, зачем деду была нужна такая куча палок. Но Роб хоть ненадолго перестал ныть и дуться, и это давало ей надежду, что он не станет болтать о ее секрете направо и налево.
К полудню они пристали к берегу. Дикому и пустынному. Чуть дальше в море впадала узкая неглубокая речушка, и семейство, перекусив, отправилось вверх по течению пешком. Землю устилали короткие травы, мелкие цветочки, у воды росло даже несколько низеньких и тщедушных ив. Мара терпеливо шагала за дедом, стараясь не задавать лишних вопросов, хотя ноги порядком устали. Пейзаж разнообразием не баловал, недосып напомнил о себе ватной головой, и нестерпимо хотелось прилечь уже в нормальную мягкую постель, натянуть одеяло до подбородка и не вылезать оттуда несколько суток.
Но они все шли и шли. Рюкзак оттягивал плечи, и Мара подумала было, что еще сотня метров, и она зашвырнет его куда подальше, но Сэм, наконец, остановился.
– Здесь река совсем мелкая, вам будет проще научиться, – сказал он распаковываясь.
Ила и Анука расстелили вспененный коврик и разожгли огонь, пока дед разжевывал детям тонкости национального искусства.
– Главное – встать так, чтобы твоя тень не падала вперед. Иначе она будет мешать обзору и отпугнет рыбу. Дальше – рассчитать время. Ударить чуть раньше, чем кажется нужным – и попадешь в цель. Одним резким движением. И до самого конца, пригвоздить ко дну. Но не слишком сильно, чтобы не сломать гарпун. Это надо почувствовать. Смотрите.
Он выбрал один из гарпунов, взвесил в руке, перехватил удобнее, примерился. Раз – и на остром наконечнике бьется жирная серебристая рыба. Кажется, ничего проще и быть не может. Оглушил добычу камнем, бросил в ведерко.
– Давай, Мара, попробуй, – дед протянул ей гарпун.
Она неуверенно приняла древко, косясь на дохлую рыбину. Этот вид не прибавил ни азарта, ни аппетита, ни желания примкнуть к корням. Вернется на Линдхольм, первым делом побежит к синьоре Коломбо и попросит целую миску свежего и горячего орехового печенья.
Встала у воды, всматриваясь в изменчивую текучую поверхность. Так тут и нет никакой рыбы. А, нет, вон, вроде… Замахнулась и плюхнула в воду гарпуном, подняв брызги и замочив правую штанину.
Роб расхохотался.
– Я же говорил: чуть раньше! – покачал головой Сэм. – А не после того, как рыба уплывет. И не трать время на замах, бей из начальной точки… Роб, давай ты.
Мара исподлобья взглянула на кузена. Уж если у нее не вышло, этот пухлый недотепа точно облажается. Не приведи Бог, и сам рухнет в воду.
Парень стиснул гарпун, пошел к речке, споткнулся. Зашатался опасно, но устоял. Раскорячился, нагнулся так, что Маре смертельно захотелось его пнуть. Казалось, только пальцем ткни – и малыш искупается. А он поднял гарпун, вдруг окунул его, словно наугад, – и не успела кузина опомниться, как он уже победно размахивал в воздухе добычей. Мельче, чем у Сэма, но все равно – рыба! Да нет же, не может такого быть. Просто повезло.
Попробовал другой наконечник, прицелился – опять рыба! И третий раз, и четвертый. А на пятый и вовсе здоровенная такая, что под ее тяжестью древко жалобно прогнулось. Где он тут вообще нашел такую? Здесь глубина меньше, чем эта рыба.
Анука лоснилась от гордости, Ила одобрительно кивал, а уж на Роба противно было смотреть, так его развезло. Мара сосредоточилась изо всех сил, собралась, но промахивалась снова и снова. Спина взмокла, волосы торчали, девочка самой себе казалась жалкой. Сэм пытался ее подбадривать, а что толку, если все равно ничего не выходит.
– Ну, может, завтра, – робко предложил он. – Ужин у нас уже есть…
– Как ужин?! – Мара подняла на него затуманенные потом и отчаянием глаза. – Мы же только пришли.
– Темнеет, – Ила указал на небо, которое окрасилось вечерней лавандой.
– Да нет же… – повторяла Мара. – Такого просто не может быть. Я быстро бегаю. И прыгаю хорошо. И… Ах ты ж черт! – сорвалась она на русский. – А ну, иди сюда!
Но и эта рыбешка ускользнула, оставив ее ни с чем.
– Спокойно, тут не нужны эмоции, – пытался урезонить ее дед. – Закрой глаза. Забудь о времени. О том, что у кого-то выходит лучше. Есть ты. Есть река. Гарпун и рыба. А теперь иди сюда. Просто смотри в воду, не думай о том, как поставить ногу или целиться. Сюда. Нет, эта рыба ушла. Забудь, смотри чуть вперед. Да. Приготовься… Молодец!