– Ни за что бы не догадался, что ты – дочь Ларса, – он положил руку ей на плечо. – Но Вукович столько рассказывала… Удивительная история.
Он прижал ее к себе, и она уткнулась носом в нагрудный карман его джинсового комбинезона. Мара не думала, что так еще одевается кто-то старше двух лет. Пахло соляркой и морем. Ничего не скажешь, повезло ей с родней: одни рыбаки. Не дай Бог и этот потащит бить палками ни в чем неповинную форель, а потом заставит ее чистить.
– Проходите, вы устали, наверное, – он опомнился и пропустил их внутрь. – У меня как раз готов суп и китовое мясо в духовке.
Мара настроилась на рыбную диету, едва спрыгнула с вертолета. Эти места, как и Нунавут, больше ничем не могли прокормить. А уж если за плитой стоял мужчина, то наверняка придется себя убеждать во время каждого приема пищи, что еда в жизни – не главное.
Однако едва переступив порог дома, Мара втянула носом дразнящие ароматы трав и кореньев, и желудок заурчал, напомнив о себе. Тесную прихожую, обитую деревом, украшали потрясающей красоты фотографии дикой природы и животных. Девочка замерла, разглядывая снимок молодого оленя, пасущегося на горном склоне. Туман стелился у его ног, и из белесой дымки проступали причудливые очертания сухотравья.
– Одна из моих любимых работ, – с гордостью сообщил Альберт.
– Вы – фотограф?
– Надо же как-то зарабатывать на жизнь, – он пожал плечами и одним движением переставил чемодан Вукович к двери, будто тот весил не больше подушки. – Пойдем за стол, я все тебе расскажу.
В комнате, которая служила и столовой, и гостиной, было все готово к обеду. Разноцветная посуда, большая миска салата, пузатый графин ягодного морса и круглые зерновые булочки.
– Вчера испек, – сказал Альберт. – Но они еще мягкие. Попробуй.
Мара с наслаждением поглощала все, что предлагал ее новый родственник. И даже Вукович, обычно сдержанная и равнодушная к простым человеческим радостям, не удержалась и промокнула хрустящей горбушкой густой соус китового жаркого. И чего отец скрывал такого родственника? Милейший старикан…
– Ловля китов запрещена, – пояснил дядя Альберт. – Исключение сделали только для некоторых коренных народов. А зачем им целая туша? Купил на днях в соседнем поселке. И им доход, и мне деликатес, верно?
– Вы обещали рассказать, как стали фотографом, – деликатно напомнила Вукович.
– Ах, да, – старик сыто откинулся на спинку стула. – Тут ничего особенного. У нас, летних, гораздо меньше способов заработать, чем у вас. Тем более, что мне пришлось осваивать новую профессию довольно поздно. Спустил свои сбережения на хорошую камеру и кочевал по миру, снимая дикую природу.
– Вы видели весь мир? – заворожено спросила Мара.
– Ну… Весь мир никто не видел. Но да, мне есть, чем гордиться. Я осваивался на диких территориях в облике какого-нибудь животного, узнавал их повадки, сделал несколько публикаций в зоологических журналах. Защитил докторскую степень по орнитологии. А потом продавал свои фотографии самым известным каналам и журналам. Как видишь, заработал на этот домик, свое судно, сейчас осваиваю видеосъемку. Все идет своим чередом.
– Недавно в Совете был скандал, – Вукович отпила морс и вытерла рот салфеткой. – Двое летних продавали подставные снимки животных. Перевоплощались и снимали друг друга. И что-то они там напортачили… Чуть было не перевернули все представления людей о пингвинах. Мой отец занимался ими. Пришлось поднять наших русских хакеров, чтобы вычистить всю информацию из ресурсов BBC и выдать ее за фотомонтаж.
Альберт рассмеялся.
– Я не слежу за новостями Совета, – сказал он. – Но не удивлюсь, если это были Фокс и Ракун. Те еще мошенники.
– Именно они.
– Мистер Эдлунд… – начала было Мара.
– Дядя Альберт, прошу тебя.
– Да, дядя Альберт, а кем вы работали до того, как стать фотографом? Вы же сказали, Вам пришлось поздно осваивать новую профессию.
– Мы с братом занимались генетикой. Линдхольм, Совет… – старик помрачнел. – Жалко, ему не хватило духу вовремя с этим закончить.
– Совет вам что-то сделал? – Мара затаила дыхание.
– Совет – это фикция. Его нет. Есть группа людей, которые пекутся о своих интересах. За счет других, само собой. Мой брат этого так и не понял, – Альберт скомкал салфетку.
– И поэтому вы поссорились?
– Мара! – одернула ее Вукович. – Это бестактно!
– Да нет, почему же… – протянул старый Эдлунд. – Я бы тоже хотел узнать на ее месте… Наверное, поэтому и поссорились. Мы всегда были слишком разными. Сидеть и писать отчеты для богачей и лентяев… Это не мое, увольте.
Мара бросила короткий взгляд на опекуншу, ведь Альберт только что раскритиковал занятие всей ее жизни. Но она никак не отреагировала, видимо, начала приходить к такому же мнению.
– Здесь я нашел свободу, – Альберт отодвинулся от стола и взял грязную тарелку. – Только кажется, что эти места суровы и унылы.
– Но ведь зимой тут, наверное, жуткий холод, – Мара попыталась представить себя голый снег на километры вокруг.
– Никто не мешает мне встать за штурвал и уплыть, куда глаза глядят, – усмехнулся старик. – Пойдемте, покажу вашу комнату. У меня все скромно, зато с душой.
Мару и Вукович ожидала довольно уютная спальня с двумя кроватями. И снова красивые снимки на стенах. Девочка растянулась на покрывале, наслаждаясь сытостью и тишиной, пока хорватка налаживала интернет и кому-то писала.
Мару начало даже клонить в сон, но Вукович отложила спутниковый телефон, планшет и, переодевшись в спортивный костюм, потребовала от подопечной внимания.
– Давай сразу обсудим правила. Сядь, пожалуйста, мне нужно, чтобы ты слушала и запоминала. Так вот, мы проведем здесь неделю. За это время я должна все организовать. Я буду отлучаться, иногда днем, иногда ночью. Не ищи меня и не спрашивай. Когда все будет решаться, я тебя предупрежу. У Альберта тоже свои дела. Съемка, рыбалка… Нянек для тебя нет. Поэтому включи здравый смысл и оставь фокусы при себе. Кроме тебя сейчас некому позаботиться о твоей же безопасности, поэтому если хочешь помочь, следи за собой сама.
– В смысле? – насупилась Мара. – Не выходить из дома?
– Нет. Наоборот. Твоя задача – патрулировать территорию в облике орла. Но учти, в этом поселении перевертышей кроме нас нет. Это тебе не Иллуаасак, где можно снять штаны и перевоплотиться посреди улицы. Поэтому следи, чтобы вокруг не было любопытных, когда ты вылетаешь из дома. Вот карта местности, – Вукович расстелила атлас на своей кровати. – Красной точкой отмечен наш дом. Зеленой линией область, которую ты можешь облетать спокойно. Здесь живут в основном эмигранты из Европы и пенсионеры, население сорок человек, охотников нет. Раз в неделю вертолет привозит продукты в магазинчик. Я выписала номер вертолета, чтобы он не вызвал у тебя подозрений. Синяя линяя – это область чуть шире. В нее лучше не вылетать, но если заметишь что-то подозрительное – стоит проверить. А за оранжевую линию вылетать нельзя. Дальше есть деревня коренного населения, там могут быть охотники. А севернее – туристический маршрут, тоже много лишних глаз и возможно оружие.
– А как часто надо летать? – оживилась Мара, довольная настоящим взрослым поручением.
– Два раза в сутки – как минимум. А там – как тебе станет скучно. А тебе станет, потому что у Альберта нет даже телевизора. Только книги, и те в основном на шведском. Я оставляю тебе спутниковый телефон. Там мой номер, номер моего отца. С нами говори по-русски для дополнительной безопасности.
– Так перевертыши все равно полиглоты…
– Да, но народ в Совете готов скорее выучить китайский или корейский, чем какой-нибудь из славянских языков. Поэтому здесь наше преимущество. И я уточняла, Линкс русским не владеет. В Линдхольме неизвестно, кому можно доверять на сто процентов.
– Миссис Дзагликашвили? Она добрая и хорошо ко мне относится.
– Мара, иногда я забываю, какой ты еще ребенок, – Вукович устало покачала головой. – Если человек кажется добрым, это ровным счетом ничего не значит. Просто миссис Дзагликашвили нечего с тобой делить. Ей по сути все равно: Эдлунд будет директором или Смеартон. Она – самый компетентный преподаватель мифологии. Но если что-то будет угрожать ее работе, она выберет себя, а не тебя.
– Ну, не знаю…
– Ты привыкла смотреть на мир иначе. Ты считаешь, что люди изначально заслуживают твоего доверия, и только потом, если вдруг они тебе делают что-то плохое, ты перестаешь доверять. Сейчас не то время. Сейчас ты не должна доверять никому. Только после того, как человек что-то сделает, чтобы оправдать доверие.
– Так у меня вообще не будет друзей! Никого не будет!
– И много у тебя сейчас друзей? – Вукович выжидательно посмотрела на нее.
Мара хотела сказать про Брин, Нанду и Джо, но прикусила язык. Считали они ее своим другом? Или все закончилось? Даже Джо не отвечал на сообщения, когда был так нужен.
– Вот именно, – кивнула хорватка. – Легко дружить, когда всем весело. Но я же вижу, что происходит… Я была бы рада тебя обнадежить и убедить в обратном. Однако… Пора бы знать, что рассчитывать можно только на себя.
Мара молчала. Ей нечего было на это ответить.
– Итак, в Линдхольм лучше не звонить, – подытожила Вукович. – На бумажке – номера Линкс, Джонсон и Уортингтона. Он, как я понимаю, замешан.
– Зачем они мне? – девочка повертела в руках желтый листок с цифрами.
– На крайний случай. В твоем телефоне есть программа отслеживания. Если вдруг тебе покажется, что кто-то из них прибыл сюда… Или если я попрошу тебя проверить, вобьешь все номера по очереди в программу. Здесь все, что смог раздобыть мой отец.
– А почему бы сразу их не забить? И мы будем знать, где они.
– Видишь ли, если мы можем за ними следить, то и они за нами. Наверняка телефон агентов оснащен на подобный случай. У нас с тобой есть одно преимущество: время.
– И каков ваш план? – Мара вздохнула: ее не отпускало нехорошее предчувствие.