– Мне очень жаль, – Мара замялась: она не умела приносить соболезнования.
– Это только один шаг в его долгом пути. Он отправился к предкам, и его дух дал мне силы. Благодаря его духу я увидел тебя на вершине этой горы.
Начинается… Мара закатила глаза. Имагми выглядел веселым приятным парнем. Возможно, даже симпатичным. Но едва он открывал рот, как начинал нести такую околесицу, что уши сами собой сворачивались в трубочку. Духи, предки… Были бы у предков духи, они бы уж наверняка вытащили ее отца из-за решетки.
– Ясно, – только и смогла произнести она вслух.
Обижать его не хотелось, но и поддержать беседу на эту тему она не могла.
– Я понимаю твое недоверие, – Имагми снова весело улыбнулся, будто ему доставляло удовольствие ставить ее в неловкое положение. – Еще раз повторяю: я не миссионер и не собираюсь тебя приобщать к нашей вере.
– И я страшно тебе за это благодарна.
– Мой отец просил передать тебе кое-что.
– Да?
– Зебра.
– Э-э-э… – рассеянно протянула Мара. – Что, прости?
– Зебра, – повторил Имагми. – Ты должна понять.
– Ну, в целом я понимаю, что такое зебра. Полосатая лошадь… – Мара вдруг осеклась и ошарашено посмотрела на гостя. – Погоди… Точно? Зебра? Он так и сказал?
– Да. Я же говорил, ты поймешь.
– Постой… Сегодня утром подруга сказала мне то же самое… «Мне до зебры»… Так ведь никто не говорит, верно?
Имагми кивнул.
– Сейчас… Не то, чтобы я в это верила… Подожди, хочу кое-то посмотреть.
Она метнулась к себе в комнату и вернулась с планшетом.
– Вот здесь… Я записывала то, что сказал твой отец, – она прокручивала список файлов. – Мой друг… Индеец… Он сказал, надо записать… Вот! Так, тут что-то про две матери, две жизни, два года, два шага, два пути… А! Смотри: «Два белых человека скажут два одинаковых слова. Две птицы сядут на две вершины. В тот день все станет известно».
– Две птицы на две вершины – есть, – снова кивнул Имагми.
– Но почему два белых человека?
– Скорее всего, он имел в виду цвет волос. На нашем языке белыми называют блондинов.
– Ооо… – понимающе протянула Мара. – У твоего отца ведь были седые волосы. А моя подруга – альбинос. Выходит, они оба сказали слово «зебра».
– Предсказание сбылось, – с важным видом изрек молодой ангакук.
– Впечатляет… Надо будет рассказать Брин… А хотя… Неважно. И что дальше?
– То есть?
– Что делают, когда предсказание сбывается?
– Ну, видишь, здесь написано, что все станет известно. Значит, сегодня станет. И ключ к этому, вероятно, слово «зебра». Но тут уж ты должна сама подумать. Может, с этим что-то связано? Книга? Фильм? Картина? Украшение? Или это кличка какого-то человека?
– Да нет… Единственная зебра, которую я знаю – это Зури Пундамилья. Но она вообще не в теме.
– Может, позвонишь ей? Ты ведь ничего не теряешь?
– Запросто, – Мара вытащила телефон, но вдруг услышала с улицы шорох гравия. – Кто-то идет… Как мне объяснить?..
– Лучше, чтобы меня здесь не видели, – Имагми вскочил и проскользнул в гостевую спальню.
Едва за ним прикрылась дверь, как раздались тяжелые шаги на крыльце. Мара плюхнулась на место своего друга и склонилась над полупустой тарелкой.
– Привет! – крикнула она и помахала дяде Альберту. – Вы сегодня рано.
– Да вот, наловил свежей рыбы и подумал: почему бы нам не устроить барбекю? Но ты, кажется, уже наелась?
– Что вы! В меня влезет еще две таких порции, – девочка похлопала себя по животу. – Тем более, я еще никогда не готовила на гриле.
Старик усмехнулся в бороду и поставил у раковины ведерко с рыбой.
– Тебе понравится, – пробасил он, заворачивая рукава клетчатой рубашки.
– А давайте я почищу? – вызвалась Мара. – Пока вы приготовите мангал.
Ей не терпелось проверить, как там Имагми. И убедиться, что он ушел незамеченным. А для этого дядю Альберта надо было выставить из дома. Конечно, он был одним из самых гостеприимных людей, которых Мара видела в жизни. По радушию не уступал синьоре Коломбо. Но если молодому ангакуку не хочется, чтобы его засекли, то и на здоровье. К тому же, незнакомый парень в ее спальне… Да еще и в ее одежде… Не стоит сразу шмякаться в грязь лицом перед новым родственником. Хоть кто-то должен остаться о ней хорошего мнения!
– Ты точно умеешь? – старый Эдлунд смерил ее недоверчивым взглядом, но тут же вокруг его глаз разбежались лучики-морщинки. – Шучу. Я тебе доверяю.
Мара убрала со стола грязную посуду, и ей выдали доску и нож, а Сэм тем временем сменил рыбацкие штаны на любимый джинсовый комбинезон, пошел на улицу, и вскоре за окном раздалось громыхание мангала.
Девочка отряхнула руки и кинулась в спальню, но комната была пуста. Ее штаны с футболкой, которые надевал Имагми, аккуратной стопкой лежали в чемодане. Ни единого напоминания о том, что здесь кто-то был. Только распахнутая форточка. Что ж, тем проще.
Вернулась на кухню и выловила первую серебристую тушку, взялась за нож. Начала счищать чешую, как учил ее Сэм Нанук. Перехватила рыбину для удобства и вдруг заметила, что от ее пальца осталось едва заметное углубление. Ткнула снова. Достала еще одну рыбу. И еще. Везде та же история. И чешуя вроде не так блестит… И глаза мутноваты. Так что же это получается? Рыба поймана не сегодня?.. Но тогда зачем Альберт врал ей? Какая разница: ну, вчерашняя… Или он не сам поймал ее, а купил?.. Бессмыслица! Зачем тогда целыми днями где-то плавать?!
Нож выскользнул из негнущихся пальцев и шарахнул по полу.
– Аккуратнее! – окликнул Мару старик, и девочка вздрогнула: она не слышала, как он вошел. – Задумалась, что ли? Я вот зазевался однажды, так и хожу без мизинца на левой ноге. Как-нибудь покажу, если ты не боишься.
– Н-нет… Не боюсь…
– Ты чисть, не отвлекайся. А про мальчиков успеешь еще подумать, – Альберт задорно подмигнул, взял жидкость для розжига и отправился на улицу.
Да нет же, глупости! Что плохого может затевать этот человек? Открытый, веселый. Фотографии такие… За душу берет! И приютить родственницу после стольких лет… Мало ли, что говорил Сэм! Может, в Гренландии другая рыба.
Мара вытряхнула из головы недоверие и дурацкие подозрения и дочистила весь улов. Расстаралась: дважды проверила, чтобы ни чешуйки, ни следа от требухи. Коричневая грязь, конечно, моментально забилась под ногти, но ужин в семейном кругу того стоил.
Альберт нарезал рыбу на ровные кусочки, натер пряностями и разместил на решетке. Девочка устроилась рядом на раскладном кресле. Любовалась полным штилем и слушала, как когда-то в молодости дядя ее отца покорял Кордильеры. Скупое полярное солнце расщедрилось на теплые лучи, и Мара щурилась, подставляя им лицо.
Комок подозрений, заползших было в ее нутро, растаял без следа, как одна из льдин, плавающих у горизонта.
– Где же наша мисс Вукович? – расстроено спросил дядя Альберт. – Скоро будет готово. Такой обед пропускает.
– Мы оставим ей.
– Нет, остывшее и разогретое – уже не то, – цокнул старик. – Ладно. Для нее я тоже придумаю что-нибудь особенное.
Они отобедали, и Альберт, прикрыв потухшие угли, отправился на тихий час.
– Иной раз я и ночью сплю мало, – сказал он, разглаживая бороду. – А то вдруг днем разморит…
– Отдыхайте, – улыбнулась Мара. – Я вымою посуду.
Пребывая в прекрасном настроении, девочка прибрала остатки обеда и разложила чистую посуду в шкаф. Делать было по обыкновению нечего, и она вспомнила историю про предсказания. Из любопытства ей все же хотелось выяснить, почему вдруг сразу два человека, да еще и таких далеких друг от друга, как Брин и старый ангакук, упомянули зебру.
Захватила телефон и пошла в гору, чтобы не разбудить своей болтовней дядю Альберта. Набрала номер Зури, но ответила не африканка, а Брин.
– Наконец-то, – воскликнула она. – Я думала, до тебя никогда не дойдет!
– Что? – удивилась Мара.
– Ну как! Я же специально намекнула про Зури… Иначе зачем ты ей звонишь? Пришлось поменяться с ней на день… Все, теперь можем говорить, – возбужденно тараторила Брин. – Мой телефон на днях брала мисс Линкс. И у Нанду тоже. И, думаю, у Джо. Так что туда тебе звонить нельзя. Наверняка, поставила прослушку.
– А у Зури?
– Зачем она им? И сама Зури ничего не сможет сказать: твой номер не определился. Я закрылась в ванной, включила воду, браслет прикрыла пустой банкой из-под колы.
– Чем плоха фольга?
– Ну… Теперь банки все носят. Стефан, друг Кевина, предложил. Удобнее. Сара уже превратила это в тренд. Вот агент Джонсон бесится...
– Так ты что, не злишься на меня?! – Маре не верилось, что Брин снова болтает с ней как ни в чем не бывало. – И не обижаешься?
– Разумеется, нет. Поначалу, конечно, поверила Нанду… Но это же глупость какая-то! И Джо давно уже мне все объяснил. Но мы решили сохранить видимость ссоры с тобой, чтобы агенты не так пристально за нами следили. Хорошо, что ты смогла выйти на связь! Мы занервничали… Ну, что там? Куда ты уехала?.. Нет! Не говори! Намекни. Хотя нет. Не намекай. Какие там у вас новости? Вы правда выяснили, кто подставил Эдлунда!
– Ну, есть кое-какие соображения… Не у меня, у Вукович. Но звучит, как глупость…
– Не знаю, не знаю… Что-то происходит. Линкс сегодня утром рванула на «Сольвейг» прямо с завтрака. Унеслась на всех парах. Может, все решилось? И твоего отца вот-вот освободят?
– В том-то и дело… – Мара вздохнула, решая, стоит ли говорить, но потом подумала, что Брин неплохо позаботилась обо всех предосторожностях. – Вукович думает, что это и есть наша Рысь. Якобы ее отец, Ричард Карлайл, в свое время финансировал эксперимент. И теперь хочет отомстить Эдлунду, за то, что тот все запорол. И не отдает меня Совету.
– Ой, это не к добру… – протянула Брин.
– Почему?
– Линкс сегодня уезжала в такой спешке… Я думала, ловить преступника, но если Вукович ее подозревает… Варианта два: или Рысь решила сбежать, или перехватить Вукович первой.