Если бы не было Линдхольма.
Мара помнила слова Брин о том, что Линкс в спешке смылась из пансиона, и это не давало девочке покоя. Пусть эта рысь и сбежала, главное, чтобы ее исчезновение не навредило Вукович. Но хорватки в комнате не было. Ее кровать оставалась нетронутой с самого утра, и Альберт, который как раз доставал из духовки печенье с корицей, сказал, что она так и не появлялась. С тех самых пор, как утром за ней прилетал вертолет из Кангерлуссуака.
Извинившись перед стариком Эдлундом, Мара вышла позвонить. Без толку. Телефон хорватки не отвечал. Девочка постаралась унять всколыхнувшуюся тревогу. Никакой паники. Спокойствие. Вукович предупреждала, что может отсутствовать. И велела заботиться лишь о безопасности территории. Поэтому после ужина и чаепития Мара дождалась, пока в комнате Альберта все стихнет, и выпорхнула на свой ночной патруль. На сей раз она даже покинула территорию поселения и облетела местность чуть дальше. Дважды. Второй раз совсем низко, чтобы ничто не укрылось от острого орлиного зрения. Но ни малейшего шевеления, ни кого-то подозрительного она не отметила. Погоняла ради развлечения перепуганную мышь и вернулась к себе.
В доме было так тихо, что Мара слышала мерное цоканье своих наручных часов. Она то погружалась в дрему, то просыпалась от каких-то смутных, тревожных сновидений. И первым делом бросала взгляд на кровать Вукович: пусто.
Сбив простыню в комок, Мара не выдержала и вылезла из кровати. Как раз начинало светать, значит и нечего было выдавливать из себя сон, как зубную пасту из пустого тюбика. Оделась, проверила телефон. Ни одного сообщения. Сомневалась, стоит ли беспокоить опекуншу в такую рань, но решила, что раз та не дома, то и не спит наверняка. И набрала снова. И снова. Нет ответа. Перезагрузила телефон и ткнула в кнопку вызова… Бесполезно.
Мара металась по комнате, пока не услышала шорох в спальне Эдлунда. Ей было, конечно, совестно, что она разбудила старика, но силы выносить одиночество иссякли. Да, она не могла рассказать ему о своих страхах, потому что тогда пришлось бы выкладывать все с самого начала. Но хотя бы его присутствие, хотя бы кофе с молоком и с тостами, незатейливая светская беседа и солнечные лучи на клетчатых занавесках помогали ей поверить, что все хорошо. День как день, жизнь идет своим чередом.
Альберт, как обычно, взял рюкзак и отправился плавать на «Большой Ингрид», а Мара решила сообщить Брин, что на старика Эдлунда уже не надо искать никакой компромат. Накануне у нее это вылетело из головы, а когда прилетело обратно, звонить стало уже поздно. Вытащила телефон, но на нем с грустным пиликаньем мигнула красная лампочка.
Она бросилась в комнату, но зарядки не было на месте. Наверное, Вукович вчера случайно захватила две. Девочка в нерешительности замерла в прихожей. Ей хотелось, конечно, поболтать с подругой, но в спальню Альберта Эдлунда она еще ни разу не заходила. Любопытство пересилило здравый смысл. Мара вздохнула и повернула дверную ручку.
Идеальный порядок. Кровать, застеленная по-военному. Рамки с фотографиями висят как по линейке. И нигде не видно зарядку. Мара выдвинула наугад верхний ящик комода – всякие лекарства. Средний – трусы и носки. Нижний – папки, письма, документы, диплом об окончании Линдхольма, о присвоении докторской степени в области генетики. Справа, на самом дне, чернел шнур зарядки. Потянула его на себя, и из папки показался заломленный уголок черно-белой фотографии. Мара машинально вытащила его, и увиденное заставило ее отшатнуться. Трое мужчин на фоне столь хорошо знакомого ей маяка. Все трое высокие, плечистые, в белых халатах. Тот, что слева, с бородой, сильно напоминал Альберта Эдлунда. Моложе, разумеется. Но ошибиться было трудно. А вот двое других… Их лица на фото отсутствовали. Вместо них зияли дыры с черной обожженной каймой. Кто-то сильно ненавидел этих двоих. И Маре стало страшно.
Мокрыми от холодного пота руками она схватила зарядку, снимок и побежала в спасительные стены своей спальни. Набрала Брин.
– Я уже думала, ты не позвонишь! – воскликнула исландка. – Тут такое… Я должна тебе рассказать…
– Мисс Ревюрсдоттир, мы вам не мешаем? – раздался в трубке голос профессора Фалька.
– Простите, это очень срочно, я буквально на пять минут!
Что-то зашуршало, стукнуло, потом до Мары донеслись торопливые шаги и хлопок дверью.
– Все, я на месте…
– Брин, я проверяла лодку дяди Альберта, она пуста. Но сегодня я нашла фотографию… Кажется, там он с братом и племянником, но их лица выжжены.
– Ожоги?! – ужаснулась исландка.
– Нет. Выжгли сам снимок. Видимо, дядя Альберт их сильно не любит!
– В том-то и дело! Слушай, – Брин, судя по всему, прикрыла трубку рукой. – Я вчера перечитывала первое издание твоего отца… Там было сказано, что критерии отбора доноров для планируемого эксперимента вывел некто А.А. Эдлунд. Но! Они оба А.А., понимаешь? Твоего деда звали Ансгар Арвик Эдлунд, а его брата – Альберт Арвик… В общем, можно запутаться. Чтобы выяснить точно, мне пришлось повозиться. Сначала я пошла к миссис Крианян, но в библиотеке ничего не нашлось. Только пару фотографий в архивах. Об эксперименте – ничего. Тогда мне пришлось проникнуть в лабораторию.
– Тебе… Что? Но как?
– По вентиляции. Смеартон лабораторией не пользуется, сигнализацию отключил. Да он и сам, видимо, хорошенько там все обыскал.
– Ты перевоплощалась в песца?
– Нет. Он слишком крупный. Пришлось освоить крысу… Я пару раз пробовала на тренировке… В общем, главное – я туда попала. И знаешь, что?
– Что?
– Об эксперименте Эдлунд не оставил ничего. Зато я нашла его старые дневники. Почерк у него корявый, но я смогла прочитать, что именно дядя Альберт первым предположил, будто рождение перевертышей зависит только от генетики. У него были какие-то теории еще давно, твой отец был тогда студентом.
– Думаешь, отец украл его идею? И дядя Альберт обиделся?
– По-моему, звучит логично. Но что еще важнее, я нашла статью в том орнитологическом вестнике. Помнишь, который засек появление орла в национальном парке Терра-Нова?
– Из дела о похищении?! Его-то ты как раздобыла? Это закрытая информация!
– Мара, я же говорю: статья в орнитологическом вестнике. Она в интернете в свободном доступе. Так вот, я попыталась выяснить, откуда фото. Кто фотограф. Подпись А. Бертсон!
– И?
– Я думаю, это его псевдоним! Я поискала, таких орнитологов нет! Зато фотографий дикой природы полно…
– Постой-ка! – Мара выглянула в окно и убедилась, что «Большой Ингрид» нет на пристани. – Сейчас посмотрю… Он говорил мне, что был орнитологом…
С опаской ступая на пол, будто он начинен минами, Мара вернулась в комнату дяди Альберта и выдвинула нижний ящик. Там, среди остальных документов и грамот, нашлась и докторская степень по орнитологии.
– Так вот, в чем дело… – девочка вертела в руках бумагу. – Он в этом разбирается…
– Он знал, что тотем твоего отца не встречается в этой местности! – догадалась Брин. – И нарочно сделал фотографию. Я не понимаю пока, как именно он следил за племянником, но у нас есть и мотив, и возможность…
– Погоди, – Мара лихорадочно потерла висок, будто это помогло бы ей соображать быстрее. – Но ведь «Большая Ингрид» пуста! Я бы не упустила трех девушек!
– Значит, он держит их где-то еще. Где он сейчас?
– Вышел в море. Говорит, что фотографирует и ловит рыбу, но насчет рыбы он точно наврал.
– Тем более! Он, видимо, плавает туда, где держит их. Проверь, что у него есть в аптечке.
Мара дернула на себя верхний ящик: пузырьки, склянки…
– Я не понимаю! – ее голос дрожал. – Не знаю, что искать!
– Называй все, что видишь.
– Аспирин, кодеин, какой-то леонорус кардиака… А, вот, мелатонин. Я помню, это же снотворное, которое сильно действует на перевертышей? Это его Вукович покупала в прошлом году?
– Точно! Читай дозировку.
– Так, где тут... Не вижу… Оранжевый пузырек, прозрачный. Мелатонинум, а, вот пять…
– Оранжевый пузырек?! – разволновалась Брин. – Такой цилиндрический?
– Ну да… С белой крышкой.
– Это американская упаковка! Они в аптеках фасуют… О, Мара! Кажется, мы нашли что-то очень важное! Там должен быть адрес! И дата! Черт… Ты вертишь его в руках?
– Да…
– Срочно возьми пакетом. Перчаткой… Ты не должна была стереть все его отпечатки!
– Ну, взяла… Так, дата: пятое декабря…
– Декабря? – Брин разочарованно выдохнула. – Ты уверена?
– Так и написано: пять дробь двенадцать… Этого года…
– Мара! – взвизгнула исландка. – Это же Америка! У них даты наоборот! Это двенадцатое мая! За день до исчезновения первой жертвы. А адрес?
– Эн джей…
– Нью-Джерси! – Брин почти перешла на ультразвук. – Дай угадаю, дальше «Лонг Бранч»?
– Да. Сорок восемь, Элберон Авеню.
– Мара, это оно! Это доказательство! Ты должна спрятать его и немедленно показать Вукович! Пока она не подставила себя под удар…
– Вукович нет второй день, – мрачно проговорила Мара, закрывая ящик. – Я здесь одна.
– Дай хотя бы свои координаты!
– Как?! Я понятия не имею, как называется это место. Аэропорт Сисимут, а от него на вертолете на север, кажется… И то я могу ошибаться. Этого поселка на карте нет. Следующий только через пятьдесят с лишним километров… – Мара вернулась в свою спальню и достала из чемодана карту. – Туда мне Вукович запретила летать. Сейчас скажу… Игни… Нет, И-ги-ни-ар-фик. Игиниарфик.
– Мара, у тебя же спутниковый телефон! Вышли мне координаты!
– И что ты сделаешь? Скажешь агенту Джонсон? Или Линкс? Или Смеартону?
– Тогда попытайся сбежать. Бери улику, перевоплощайся и лети в крупный город.
– В Нуук?.. А если мне лететь к Сэму? Здесь около четырехсот километров. В принципе я должна выдержать…
– Даже не вздумай! – Брин фыркнула. – Ты заблудишься над открытым морем… И уронишь улику… Нет, в сторону моря двигаться нельзя.
– А если связаться с отцом Джо? Он же из полиции? У него, наверное, есть связи? Если Вукович так и не появится…