Неуверенно взглянув на джунгли, возвышавшиеся со всех сторон и превращавшие обмелевшую лагуну в гигантский конус потухшего вулкана, Керанс направился по тротуару к ближайшему зданию. Он и его спутники попали в вестибюль одного из огромных кинотеатров, где морские ежи вяло ползали по влажному кафельному полу, а в помещении кассы валялись мокрые долларовые бумажки.
Беатриса одной рукой подобрала свою длинную юбку, и они медленно двинулись вниз вдоль выстроившихся в ряд кинотеатров, кафе и дансингов, населенных теперь лишь ракушками и моллюсками. На первом же углу они свернули в сторону, удаляясь от шума разгула, слышного с противоположной стороны, и пошли на запад по влажному каньону. Над головой у них продолжали взрываться разноцветные сигнальные ракеты, и тонкие, кажущиеся стеклянными губки отражали голубые и розовые вспышки.
— Ковентри-стрит, Хаймаркет…
Керанс читал заржавевшие таблички с названиями улиц. Они быстро свернули в одну из дверей, так как Стренджмен и его банда двинулись обратно через площадь во вспышках света и шума, срезая с помощью мачете проржавевшие витрины магазинов.
— Будем надеяться, что они найдут что-нибудь, что удовлетворит их, — пробормотал Бодкин. Он разглядывал потемневшую линию горизонта, как бы ища ушедшую воду, которая прежде скрывала город.
Несколько часов они, как одинокие привидения, бродили по узким улицам, изредка встречая кого-нибудь из членов загулявшего экипажа, пьяно бредущего с остатками награбленного в одной руке и мачете в другой. На нескольких перекрестках разожгли маленькие костры, и группки по два-три человека грелись вокруг горящего гнилого дерева. Избегая их, троица двигалась к южному краю бывшей лагуны, где в темноте возвышался дом Беатрисы, чей навес виднелся на фоне звезд.
— Вот она, посмотрите! — сказал Керанс Беатрисе. Он указал на влажную гору ила, которая достигала окон пятого этажа и являлась частью огромного вала слежавшейся глины, о котором упоминал Стренджмен. Эта плотина окружала теперь лагуну, образуя на пути моря водонепроницаемую преграду Вдали поперек улицы они видели ту же вязкую массу.
Тут и там дамба опиралась на поддержку большого здания — церкви или правительственной постройки, — включив его в свою огромную окружность, шедшую вдоль всей лагуны. Одно из таких зданий оказалось у них на пути, и Керанс ускорил шаги, когда они подходили к планетарию. Он с нетерпением ждал, пока подойдут остальные, которые задержались у пустых витрин большого универмага или смотрели на черный поток тины, медленно стекающей по лестнице в грязный бассейн посреди улицы.
Даже небольшие здания были закрыты, прежде чем их покинули, и поломанные и заржавевшие металлические щиты и решетки закрывали вход в них. Все покрывал, тонкий слой тины, и Керансу показалось, что город вынырнул из канализации. Когда придет Судный день, подумал он, легионы мертвых вынуждены будут выйти из него в грязных саванах.
— Роберт. — Бодкин взял его за руку, указывая вперед.
В пятидесяти ярдах от них стоял угрюмый затененный купол планетария, металлическое покрытие которого слабо блестело в случайных вспышках ракет. Керанс осмотрелся, узнавая окружающие здания, тротуар и фонарные столбы, затем неуверенно, но с любопытством пошел вперед, к этому пантеону, полному для него ужасов и загадок.
Губки и бурные водоросли усеивали тротуар, по которому они осторожно приближались к входу, выбирая путь среди груд ила, загромождавших улицу. Стебли растений, которыми порос купол, спускались над входом, как гниющий занавес. Керанс раздвинул листья и осторожно заглянул в темное фойе. Везде лежал толстый слой черной грязи, слегка шевелившийся, так как там погибали населявшие его морские животные, их плавучие мешки разрывались, выпуская пузыри воздуха. Эта грязь находилась везде: на билетной кассе, на лестнице, ведущей на антресоли, на стенах и дверных панелях. Не существовало больше магического чрева, которое манило его при погружении, теперь оно превратилось в свалку гниющих органических останков. Непрозрачное покрывало таинственности исчезло, его заменил вход в канализацию.
Керанс медленно прошел в фойе, вспоминая магический полумрак аудитории и странные очертания созвездий на куполе. Он почувствовал тяжелый запах, шедший отовсюду.
Быстро взяв Беатрису за руку, он пошел к выходу на улицу.
— Боюсь, что вся магия исчезла, — спокойно заметил он и принужденно рассмеялся. — Вероятно, Стренджмен сказал бы, что самоубийце никогда не следует приходить туда, где он пытался убить себя.
Пытаясь найти кратчайший маршрут, они забрели в тупик и вынуждены были вернуться, так как на них из небольшой мелкой лужи прыгнул крокодил. Отступая между заржавевшими корпусами автомобилей, они достигли улицы, преследуемые аллигаторами, один из которых остановился у фонарного столба на краю тротуара, размахивая хвостом, сжимая и разжимая челюсти. Керанс закрыл собой Беатрису. Они побежали и преодолели уже ярдов десять, когда Бодкин споткнулся и тяжело упал в кучу ила.
— Алан! Быстрее! — Керанс побежал обратно к приятелю. Над Бодкиным уже нависла голова крокодила, который, оставшись в осушенной лагуне, был раздражен, испуган и готов напасть на кого угодно.
Вдруг послышались звуки выстрелов и крики. Из-за угла вышла группа людей. Бледный Стренджмен шел впереди, сопровождаемый Адмиралом и Великим Цезарем с винтовками через плечо.
Глаза капитана сверкали, отражая вспышки сигнальных ракет. Он слегка поклонился Беатрисе и приветствовал Керанса взмахом руки. Аллигатор с перерубленной спиной забился в сточной канаве, а Великий Цезарь выхватил мачете и принялся отрубать ему голову.
Стренджмен со злобным удовольствием следил за этой сценой.
— Отвратительный зверь, — заметил он, затем вытащил из кармана большое ожерелье из фальшивых бриллиантов, перевитых водорослями, и протянул его Беатрисе.
— Для вас, дорогая. Как и все остальные жемчуга этого мертвого моря. — Он ловко застегнул подарок у нее на шее. Водоросли среди сверкающих камней на белой груди сделали Беатрису похожей на глубоководную наяду.
Полюбовавшись девушкой, он отправился дальше, сопровождаемый криками. Троица осталась в тишине улицы рядом с обезглавленным аллигатором.
На протяжении следующих нескольких дней события продолжали развиваться, а поступки людей становились все более глупыми и бесцельными. Керанс ночами один бродил по темным улицам — днем в лабиринте было невыносимо жарко, — неспособный отвлечься от воспоминаний о старой лагуне и в то же время крепко привязанный к пустым улицам и полуразрушенным зданиям.
После первого удивления при виде осушенной лагуны он быстро впал в состояние инертности и апатии, от которого напрасно пытался избавиться. Эта тупая летаргия углублялась, и все больше и больше он чувствовал себя человеком, заброшенным в древнее море, окруженным массой предметов миллионнолетней давности.
Огромное солнце, пульсировавшее в его мозгу, полностью заглушало для него звуки грабежа и разгула, взрывов и ружейных выстрелов. Как слепой, блуждал он по площадям и улицам, его белый обеденный пиджак загрязнился, изорвался и вызывал насмешки моряков, которые, встретив, игриво похлопывали его по плечам. В полночь он бродил среди пьяных певцов на площади или сидел рядом со Стренджменом среди его пиратов, скрываясь в тени парохода, глядя на танцующих и прислушиваясь к звукам барабанов и гитар, которые заглушали биение огромного черного солнца в его мозгу.
Он оставил всякие попытки вернуться к себе — канал перекрыли двумя катерами с насосами, а соседние лагуны кишели аллигаторами, — и днем либо спал в доме Беатрисы на диване, либо в полудреме сидел на верхней палубе парохода. Большинство членов экипажа спало среди пустых корзин или спорило о своей доле в добыче, с нетерпением ожидая сумерек. Они оставляли его в одиночестве. По нынешней искаженной логике жизни было безопаснее оставаться рядом с капитаном, чем пытаться продолжать свое прежнее одинокое существование. Бодкин попытался остаться в уединении, вернувшись на экспериментальную станцию, — теперь ему приходилось взбираться туда по крутой пожарной лестнице, — но во время одного из своих полуночных путешествий по университетскому кварталу за планетарием он был схвачен и сильно избит группой пьяных моряков. Включившись в свиту Стренджмена, Керанс окончательно признал его абсолютную власть над лагуной.
Однажды он заставил себя навестить Бодкина и нашел его лежащим на койке. Работал самодельный кондиционер. Как и Роберт, Алан казался изолированным на маленьком островке в безбрежном море времени.
— Роберт, — пробормотал он своими разбитыми губами, — уходите отсюда. Берите ее, эту девушку, — тут он остановился, вспоминая имя, — Беатрису, и ищите другую лагуну.
Керанс кивнул, стараясь поместиться в узкий конус прохладного воздуха, идущего из кондиционера.
— Я знаю, Алан, Стреджмен безумен и опасен, но по какой-то причине я еще не могу уйти. Не знаю, почему, но что-то есть здесь, в этих обнажившихся улицах. — Он помолчал задумчиво. — Кстати, что это? Я чувствую, что какой-то злой дух владеет моим мозгом, и вначале я должен-разделаться с ним.
Бодкин попытался сесть.
— Керанс, послушайте. Берите ее и уходите. Сегодня же вечером. Время здесь больше не существует.
В лаборатории внизу бледно-коричневая пена покрыла полукруг таблиц и лабораторные столы. Керанс сделал было неуверенную попытку подобрать упавшие на пол бумаги, но потом отказался от нее и провел следующий час, стирая свой выходной пиджак в луже воды.
Возможно, чтобы передразнить его, несколько членов экипажа нарядились в черные смокинги и повязали галстуки. В одном из складов они обнаружили большой запас вечерних нарядов в водонепронецаемой пленке. Подстрекаемые капитаном, с полдюжины моряков нарядились и понеслись по улицам в стремительном веселье. Полы смокингов развевались, делая толпу похожей на участников какого-то шутовского карнавала дервишей.
После первых попыток грабеж был организован более серьезно. Стренджмен почему-то больше всего интересовался произведениями искусства. После тщательной разведки он обнаружил главный городской музей. Но, к его разочарованию, здание оказалось пустым, и единственной находкой стала большая мозаика, которую теперь его люди кусок за куском переносили из зала музея на верхнюю палубу парохода.