Темп продвижения замедлился несказанно. Вверх и наискосок по склону, вниз и наискосок по склону, зорко глядя под ноги, то и дело упираясь палками, тщательно ставя ногу, подошвы не так уж и скользят, спасибо засекреченным дизайнерам, но все же шагать тяжеленько… А чертов дождик старательно насыщает воздух летучей сыростью, полное впечатление, что влага помаленьку проникает под кожу…
— Стоп, — сказал Мазур. Откинул капюшон, осмотрелся. — Видишь?
Джен подошла, ухватилась за его локоть, чтобы, используя в качестве точки опоры, обогнуть дерево.
— Вон там? — спросила она.
— Ага, — сказал Мазур.
Вынул бинокль, тщательно протер линзы специальной тряпочкой, особо усердно поглощавшей влагу. Смотрел недолго, передал бинокль Джен. Она почти сразу же вернула, сказала с торжеством:
— Я ведь говорила! Ну, и на что это похоже?
В отвесном склоне одной из сопок зияла высокая черная дыра — вход в пещеру. Перед ним, по обе стороны, двумя дугами протянулись шеренги высоких столбов с грубо вырезанными рожами. Мазур машинально пересчитал их — двенадцать. Два крайних покосились, но все остальные выглядят крепкими, довольно новыми, хоть и почернели от дождя. Вытесаны из цельных стволов — высоченные идолы, насколько можно рассмотреть, то ли оструганные с превеликим тщанием, то ли заглаженные наждаком или чем-то подобным до того, что дерево кажется гладкой, почерневшей костью.
— Ни черта не понимаю, — признался Мазур.
— Вон, видишь? Там определенно жгли костры, и не единожды. И там… Углей кучи.
Он кивнул. Кострища остались не перед идолами, а там, где он сам расположился бы на привал, приехав навестить пещеру. В стороне, у сплошной стены леса, защищавшего небольшую прогалину перед входом в пещеру от северного ветра. Никаких черепов у подножия идолов, вообще ни единой косточки — если им и приносили какие-то жертвы, то уж никак не в виде людей или дичины…
Осмотрел прогалину в бинокль гораздо тщательнее. Никакого мусора, ни малейших следов человеческого присутствия — только черные пятна двух кострищ, высокие идолы и вход в пещеру. А вот затес на дереве присутствует — и на сероватом срезе, расположенном примерно на высоте двух метров, просматривается черный, выжженный знак, своеобразный иероглиф, то ли птица, то ли стилизованный олень, то ли непонятно что…
Оглянулся на Джен и, увидев в ее глазах неугасимый пламень женского любопытства, покачал головой:
— Нет уж, не пойдем мы туда. Опасно.
— Почему? Пространство перед пещерой сплошной камень. Там ни волчьей ямы не вырыть, ни капкана не установить… Посмотри. Голый камень, да и гора сплошь каменная…
В этом был толк, Мазур и сам прекрасно видел, что площадка у пещеры — едва ли не самое неподходящее место в мире для устройства ловушек, копки ям и закладки мин. Голый сероватый камень с россыпями угловатых обломков. Чтобы установить идолов, там непременно пришлось бы пробивать колодцы достаточной глубины, подножия высоких столбов окружены валиками мелких камней — следы забутовки, конечно. Пришлось потратить массу времени и труда… зачем?
Его самого покусывало любопытство. Ни о чем подобном даже не слышал прежде, хоть в детстве и наслушался завлекательных побасенок о похороненных в гробах на верхушке дерева шаманах, женщинах с медвежьими мордами, подстерегающих шоферов на глухих таежных дорогах, о заклятых кладах и призраках убитых варнаками купцов…
— Посмотри, — настаивала Джен. — Если пройти вон там — можно к пещере спуститься как бы сверху. Опять-таки по голому камню. А потом вон там…
— Ты не помнишь, кого это в Эдеме сгубило любопытство? — проворчал Мазур. — Ну ладно, только с предельной осторожностью, словно по минному полю, черепашьим шагом… Лишний раз ресницами не махнешь без моей команды.
— Есть, сэр! А главное, там, в пещере, можно и выпить горяченького?
Мазур, подумав об оставшихся в рюкзаке банках с саморазогревающимся какао, мысленно облизнулся и кивнул. В конце концов, самое время для привала…
По крутому склону спускались со всей мыслимой осторожностью, медленно лавировали меж острых высоких камней. Опыта Мазура хватило, чтобы опознать в нем песчаник — достаточно мягкую горную породу. Чересчур уж похожий на овал со срезанным основанием вход в пещеру вполне мог оказаться делом человеческих рук — или, по крайней мере, человеческие руки тщательно облагородили творение природы. С нынешними стальными кирками работы на неделю-другую — но все равно, должны быть очень уж веские причины, чтобы вести такие работы в глухой тайге…
Они предусмотрительно встали за скалу — чтобы неизвестный обитатель пещеры, вздумай он выскочить оттуда, не успел причинить вреда, а сам моментально попал бы под выстрелы. Мазур поглядывал на ближайшего идола — грубо вырезанная, но тщательнейшим образом обработанная рожа таращилась в пространство узенькими глазками. Нет, без наждака не обошлось, дерево лоснится под неощутимым дождиком, словно мокрое стекло…
— Что дальше, мисс Бекки Тэтчер? — спросил Мазур, приблизив губы к ее уху.
— Кто? — удивилась она.
— Что делать будем, спрашиваю?
— Камень кинем.
— Логично, — пробурчал Мазур. — Особенно если там сидит человек и пьет чай — то-то весело будет бедняге…
Чуть высунулся из-за скалы и крикнул внутрь, в черноту:
— Есть кто-нибудь?
Отпрянул, оба старательно прислушивались. Тишина. Мазур вновь высунул голову и дружелюбно крикнул:
— Выходи, а то гранату швырну!
Любезное предложение осталось без ответа.
Поразмыслив, кинули внутрь пару камней. Слышно было, как они со стуком катились по туннелю, пока не остановились. Мазур похлопал Джен по плечу и кивнул, указав пальцем на карман, где у нее лежал револьвер.
Выстрел раскатился гулким эхом, унесшимся по туннелю куда-то вглубь. Они старательно выждали минуты две, но никто так и не появился, чтобы выругать нахальных пришельцев.
— С богом, — сказал Мазур, доставая фонарь. — Прикрывай по всем правилам, держись сзади и правее на два шага… джамп!
Они ворвались в туннель, действуя согласно наработанной методике, — в принципе одинаковой что в ФБР, что в спецназе. В правой руке Мазур держал автомат — достоинство этой модели еще и в том, что тренированный неслабый человек легко может держать трехкилограммовую игрушку, словно пистолет, — а фонарь поднял выше головы на вытянутой руке, благо высота туннеля позволяла. Фокус старый, но эффективный.
Мощный белый луч высветил тщательно обработанные стены. Чтобы добиться столь высокого качества работы, трудиться следует или ради идеи, или за огромные деньги, прямо-таки метро… Неужели это сделано руками, без всяких механизмов? Очень похоже, никакой механизм по таежным тропкам не протащишь… Если присмотреться, можно различить кое-где следы кирки.
Они медленно продвигались вперед. Мазур чертил лучом широкие спирали, осматривая предварительно и пол, и свод. Нет, нигде не видно стыков и швов, так что упавшей на голову глыбы, приведенной в действие хитрым механизмом, опасаться не стоит. Вовсе уж титаническую работу пришлось бы проделать… И под ногами — никаких сюрпризов. Сплошной, гладкий камень.
Луч фонаря словно вмиг потускнел, сузился во мгновение ока — это за коротеньким поворотом открылась обширная пещера. Джен негромко ахнула, когда свет отразился от тускло сверкнувшей высокой фигуры, в которой сначала почудилось нечто марсианское. Мазур посветил прямо на нее, потом омахнул стены лучом, убедился, что другого выхода отсюда нет. Опустил автомат, а там и вовсе повесил на плечо — укрыться здесь было негде…
Медленно подошел к высокому пьедесталу, составлявшему одно целое со скалой, — пол просто-напросто углубили, оставив постамент в человеческий рост.
Под ногами шуршало и похрустывало, но он, не глядя, расшвыривал носками ботинок весь этот хлам, неотрывно глядя на постамент, испытывая нечто вроде благоговения… Он уже понял, кто перед ним. Именно такой облик и рисовал один из вариантов старинной легенды, оказавшийся верным.
Золотая статуя ростом примерно в метр, странная, не похожая ни на одно изваяние европейской работы — разве что на некую абстрактную фигуру, какими в неисчислимом множестве одарил человечество двадцатый век. Значит, не античная статуя, якобы дотащенная до Сибири предками здешних таежных племен, участвовавших в набеге на Рим… Несомненно, азиатская работа, хотя Мазур был не настолько образован, чтобы с ходу определить место изготовления — Монголия? Бирма? Китай?
Вытянутая голова дынеобразной формы, брови-дуги, овальные уши, руки без суставов, полукружиями спускавшиеся к талии, ноги едва намечены разделительной линией — явная древность, похожа скорее на каменных баб, разбросанных по южным степям, только золотая. Выпуклый живот раскрыт, как цветок, там виден ребенок, а у него в утробе — еще один, совсем уж маленький, в точности, как упоминали легенды…
— Что это? — прошептала Джен.
— Сорни-Най… — ответил Мазур, не отрывая глаз.
— Рыцарь? Какой еще рыцарь?[18]
— Да нет, ты не расслышала… — сказал Мазур. — Это Золотая Баба. Бог ты мой, ее ищут четыреста лет…
Никак не меньше. Легенды о ней кружили по Сибири задолго до прихода казаков, а в шестнадцатом веке попали в книги западных авторов, порой даже указывавших на карте примерное расположение загадочного святилища, где «незнаемые народы» хранят свое божество. Вскоре после появления Ермака, живо заинтересовавшегося золотым изваянием, всякие следы исчезают. Совершенно. На четыреста лет. Лишь иногда эвенк, хант или манси помоложе, уже приобщенный к городской цивилизации, пересказывает то, что слышал от своих стариков: будто в незапамятные времена Золотую Бабу утащили в непроходимые дебри особо доверенные шаманы, укрыли в надежном тайнике, а потом покончили с собой, чтобы тайна умерла вместе с ними… Многие из тех, кто всерьез пытался отыскать Золотую Бабу, полагали, что она укрыта на Таймыре в одной из многочисленных пещер, — но там на сотни квадратных километров тянутся совершенно безжизненные и никем не преодоленные пространства, голые скалы, дикие горы, лунные пейзажи, множество мелких рек, непроходимая болотистая тундра. В горы Бырранга не заходят даже нганасаны и местные ненцы, помещая там «страну мертвых»… Быть может, слух про Таймыр в свое время как раз и распустили в качестве «дымовой завесы»?