Это становилось любопытно! Соня следила за происходящим с таким интересом, будто это не ее судьбу решают сейчас двое могущественных колдунов, поглощенная решением удивительной загадки. Так, значит, Гедрен и Калидор здесь такие же пленники, как и она сама… Знать бы, что за силы удерживают их?! По очереди они способны выходить в реальный мир, ее мир, и там ищут оружие, способное поразить другого. Вероятно, лишь смерть соперника принесет одному из них вожделенную свободу. Но почему — почему?! — Калидор решил, что именно она, Соня, годится на роль такого оружия?
Как видно, та же мысль не давала покоя и ведьме.
— Что она такое, брат? Скажи! Калидор усмехнулся:
— Самая отважная воительница этого мира. Бесстрашная и ловкая, как дикая кошка, и столь же яростная и беспощадная. Я думал… почему бы и нет! Ведь мы перепробовали тысячи заклинаний. Ловушек. Амулетов. Вспомни колдовские чаши, что разбивались здесь, в этом зале, выпуская на волю огненных демонов. Вспомни реки крови, что заливали цитадель. Вспомни… — Он махнул рукой. — Все это оказалось бессмысленным. Но обычную силу смертных мы не использовали никогда. У меня была слабая надежда… возможно, если ей удастся застать тебя врасплох… если ты не примешь ее всерьез…
Не дав ему договорить, Гедрен приблизилась к брату и закрыла ему рот долгим жадным поцелуем.
— Бедняга, — выдохнула она наконец, оторвавшись. Запустив руки в его густые черные волосы, она медленно гладила их, и в жесте этом была такая чувственность, что Соне, завороженно наблюдавшей за ними, сделалось не по себе. — Ты устал, мой мальчик. Отдохни. Отдохни…
Застывшее лицо Калидора расслабилось, утрачивая каменную напряженность. Веки его чуть заметно дрогнули, опускаясь.
Вопреки всему, что она услышала и узнала, Соне захотелось крикнуть, предупредить его, чтобы он не поддавался чарам ведьмы. Она видела, что Гедрен зачаровывает брата, подобно змее, чтобы смертельно ужалить, улучив момент… но неведомая сила запечатала ей уста.
И в этот миг, с трудом преодолевая колдовской сон, Калидор распахнул глаза и впервые за все время взглянул на Соню:
— А она? Что будет с ней?..
— Она? — Гедрен рассмеялась злым, пренебрежительным смехом. — Она, кажется, желала заполучить Талисман? Да будет так. Она получит его!
Глава седьмая
Гедрен взмахнула рукой. И алые пластины-грани, облепившие куполообразные стены зала, устремились к Соне. Они неслись прямо на девушку, на лету насыщаясь огнем и меняя цвет, делаясь из молоч-но-розовых ярко-алыми, затем кроваво-красными и, наконец, темно-багровыми, точно осколки закатного светила.
Три фигуры застыли в неподвижности. Мужчина и женщина в черном не сводили напряженных взоров с девушки, окутанной алым сиянием. С каждым мигом свечение делалось все более насыщенным — покуда не приняло наконец оттенок запекшейся крови — и женщина с алмазной диадемой в иссиня-черных волосах торжествующе захохотала.
…Соня выхватила меч, пытаясь отбить мчащиеся к ней сгустки пламени, но клинок проходил сквозь них, не причиняя ни малейшего вреда.
Девушка оказалась в недрах ослепительно полыхавшего багряного кокона, слишком ошеломленная, чтобы продолжать сопротивление. Меч выпал у нее из рук — и исчез без следа.
Соня зажмурилась, готовясь к худшему. Но ничего не произошло.
Медленно она открыла глаза. И задохнулась от изумления.
Где она?
Не было ни Гедрен, ни ее дворца, ни озера в кратере — ничего.
…Лесная поляна, поросшая сочной зеленой травой с редкой россыпью желтых цветов.
Она смотрела на нее из-за огромного вяза, странного дерева, чей мощный ствол разделялся надвое на уровне Сониной груди и тянулся дальше ввысь двумя отдельными ветвистыми побегами. А на поляне…
Четверо мужчин избивали пятого. Методично, с небрежным спокойствием людей, уверенных, что им не помешают. Двое держали его — уже скорее поддерживали, чтобы не рухнул, нежели пытаясь предотвратить побег. Двое других поочередно наносили удары бичами из сыромятной кожи. Ловкость их была удивительной: удары с обеих сторон были абсолютно симметричны — и лишь разрывали кожу, не нанося серьезных повреждений. Человек, однако, был уже с ног до головы залит кровью. Какое-то время он еще стонал или, скорее, выл в животном отчаянии, — а затем смолк. Умер или потерял сознание… Рука Сони невольно потянулась к ножу на поясе.
И в этот момент откуда-то слева донесся негодующий возглас. Она обернулась, уверенная, что ее заметили.
Но нет. Дерево надежно скрывало ее от сторонних взглядов. Кричал мальчик лет семи, смуглокожий, темноволосый, в нарядной синей накидке и расшитой бисером алой курточке. За плечи его удерживал здоровяк — точный брат тех четверых.
Должно быть, это лесные разбойники: поймали мальчишку и его спутника, и…
Ни мгновения не колеблясь, Соня метнула нож. Еще в юности меткость ее вызывала всеобщее восхищение, она попадала в цель куда лучше братьев и даже не хуже, чем отец, а тому во всем Туране не было равных с метательными ножами и луком — но сейчас она превзошла самую себя. Таким броском отец мог бы гордиться! С тихим свистом сверкающий стальной лепесток рассек воздух и вонзился прямехонько под кадык негодяю, державшему мальчишку.
Тому парню, которого избивали его приятели, Соня уже ничем помочь не могла — так, может, хоть малец сумеет удрать, воспользовавшись замешательством!..
Кроха сперва ничего не понял — руки, цепко державшие его за плечи, вдруг ослабели, а затем пленитель его мягко осел на землю.
И мальчонка с истошным криком бросился бежать… Прямиком к остальным.
— Акран! Там… Акран!..
Побросав бичи и отшвырнув прочь истекающую кровь жертву, четверо бросились к нему:
— Ваше высочество! Вы не ранены, ваше высочество?!
Двое принялись ощупывать мальчишку с головы до ног с заботливостью нянек. Еще двое устремились к своему товарищу. Девушка за деревом сжалась в комок, уверенная, что ее вот-вот обнаружат, но не в силах двинуться с места. А внутри ее клокотала необъяснимая злоба — то ли на этих ублюдков, то ли на мальца, то ли на себя саму. Как вдруг капризный детский голосок донесся до нее:
— Я же говорил, что не хочу смотреть!.. Не хочу-у!.. А где Акран? Пусть он отведет меня домой…
Развернувшись, Соня не разбирая дороги бросилась в лес.
Но не успела сделать и десяти шагов, как мир завертелся в зеленом водовороте, словно она попала в самое око смерча, закрутившего вокруг нее воронку из листвы и трав. Воронка понесла ее куда-то, у девушки помутилось в глазах, она почувствовала, что ее вот-вот стошнит… Но тут под ногами вновь оказалась твердая земля.
Она взглянула по сторонам.
…Она стояла посреди огромного зала, торжественного и мрачного, как церемониальные покои в каком-нибудь немедийском дворце. Стены были завешены гобеленами с изображением батальных сцен, настолько выцветшими и обветшавшими, что невозможно было разглядеть, что за герои поражают там врагов — да и герои ли то были?.. С потолочных балок свисали боевые штандарты, заляпанные не то грязью, не то кровью. Ог каменных, с выбитым полуистертым рисунком каменных плит веяло холодом и сыростью. Окна были закрыты ставнями, что лишь усиливало общее мрачное ощущение. И даже невероятных размеров очаг, где полыхало целое бревно высотой с человека, не согревал и казался зловещим, точно огненный вход в нижнюю из преисподних Эрлика.
Соне показалось сперва, что она совсем одна в этом странном месте, — но голос за спиной заставил ее обернуться, и рука привычно легла на пояс… Удивительно, но метательный нож вновь был на месте! Это одновременно встревожило девушку, но и придало ей уверенности.
— Подойди ближе, — произнес незнакомец. Соня неохотно сделал шаг вперед.
Человек, вышедший ей навстречу, был не слишком молод: серебристые нити уже виднелись в его черных как смоль волосах и окладистой бороде. Он был смуглокож и обряжен в такую же алую куртку и синюю тунику, как давешний мальчишка, и у Сони мелькнула нелепая мысль, что это он и есть — только лет на сорок постарше. Словно прочитав ее мысли, мужчина покачал головой.
— Мое имя Таргай. Я отец Таркеша. Владыка этой земли.
— Какой земли? — перебила его Соня. Тот нахмурился чуть заметно, но ответил:
— Страны, называемой Орханда.
— Никогда о такой не слышала. Правитель пожал плечами. Невежество гостьи, похоже, не слишком заботило его.
— Зачем ты убила моего слугу, женщина? Как, во имя Вечного Неба, он узнал об этом?!
Но Соня не собиралась выкручиваться и лгать. Что сделано, то сделано…
— Я думала, он хочет причинить мальчику зло. Он держал его, пока остальные истязали какого-то несчастного. Я боялась, ребенка ждет та же участь.
Мужчина кивнул:
— Понимаю. Но теперь ты сожалеешь о содеянном?
Соня гордо вскинула голову:
— Я никогда ни о чем не жалею! Это пустая трата времени! Но мальчику не стоило смотреть на… такое.
— Вот как? А знаешь ли ты, что совершил тот, кого ты именовала «беднягой»? Он был убийцей, покушавшимся на жизнь моего сына! Таркеш должен был видеть, как наказывают предателей. Ему предстоит править в жестоком мире…
Девушка задумалась. Теперь сцена, виденная в лесу, предстала совсем в ином свете. Но она же не могла знать… Однако происходящее все равно не укладывалось в голове. И прежде всего:
— Как я оказалась здесь? Это ты перенес меня сюда?
Таргая засмеялся:
— Похоже, ты еще ничего не поняла. Ты оказалась здесь по собственному выбору.
— Я ничего не выбирала!
— Как же так? А разве то, что ты сделала, не было выбором? Разве ты не приняла решение? Каждый твой поступок — выбор. И каждый будет вести тебя… куда-то. В обычной жизни ведь то же самое, не так ли? Здесь это просто более… очевидно.
— Но где это — здесь?! — вскричала Соня, не выдержав.
На губах Таргая играла торжествующая усмешка, чем-то похожая на усмешку Гёдрен.
— В мире Талисмана, если угодно. Или в твоем собственном сознании, что одно и то же. Разве ты не поняла, где оказалась?