Сверху полился невероятно яркий свет, прожигая потолок. Занавески дрогнули и разлетелись легчайшим пухом снежинок. Снег. Всюду был снег – в ставшей приглушенно тусклой комнате. С виду той же самой, но нет. Не она. Точнее – не совсем. Ее тень, видимая с изнанки мира. Я поднялась, прошлась вдоль условной, почти прозрачной стены. Здесь не бывает преград. Дотронешься – пропустит. Задашь направление – окажешься далеко отсюда. Там, где пожелаешь. Я пожелала, по памяти. Череда образов, мысленная картинка, рывок сквозь ничего не значащее пространство. Распахнуть широко глаза и смотреть в оба, убеждаясь, что смогла. Край отвесной скалы, рев водопада, холодные брызги. Похож на Сонин любимый, только этот точь-в-точь как настоящий. Южная Африка, наверное. А когда-то я умела определять безошибочно… Прыжок вниз, панорамная площадка с впечатляющим обзором. Но сочности красок недобор. Чувствовались отголоски людского присутствия и всполохи их восторга. Реальный мир, в реальном времени. Просто с другой стороны. Так было раньше, так было всегда, прежде чем сломалось. Можно оказаться где угодно, или с кем угодно. Можно оказаться в том месте, где особенно мощное скопление эмоций – всеобщая бурная радость или, напротив, назревает что-то злое. Даже влиять на фон, немножко. Чувствуешь потребность: усилить хорошее, ослабить скверное. Или наоборот, в зависимости от того, кто ты есть. Такова плата, ее берут тут регулярно. Дар – не подарок. Но разве кто-то сомневался?…
Это лишь верхний уровень, над Лектумом, прослойка между ним и оторванной от яви серединой. Глубже – больше. Сотни тысяч возможных миров, сотворенных любым, кто захочет. Сотрется затем или нет – зависит от силы и сноровки. Будешь создавать долго и кропотливо, получишь навеки собственный мирок, со своими правилами и законами. Пока их было три. Усеянный глыбами каньон. Нечто невероятное с огромным солнцем да цветущей сакурой. И верхушка горы с проплывающими сверху фигурными облаками. Плачущий бегемот?! Ну, Паша, я припомню… Все миры – явно на пробу скроенные, огрехи видны невооруженным глазом. Неудивительно, только начало. Соня, узнав о подобном, рвалась сюда. Но дар и близко не восстановился, а Тео не помощник. Подождут ее небоскребы, место не кончится, каждому достаточно. Не захваченный Поток безграничен, исключение – разве что его сердце. Глубокий Лектум, мир забвения. Не зная пути, не пройдешь. Я знала, помнила. Славно было бы забыть – и это, и прочее, но… Отпертое однажды – не закроешь, отрытое – не закопаешь, как и былое не воротишь. Прорванный заслон прошлой жизни зияет дырой, чем ни прикрывай. Поздно сокрушаться, придется жить с этим. Смогу, справлюсь. Кто Эсте? Признак, засевший в памяти, не более. Никогда она наружу не рвалась, и не претендовала ни на что. Зато многое удастся учесть. Не повторять старых ошибок, идти дальше, вперед.
Я прошла обратно, до конца. В мир сна, переменчивый и податливо мягкий. Готовое преображаться полотно Лектума – единственное, что не изменилось. Немного смелости, концентрация. Использованный по максимуму дар, ожившие картинки. Свет, много света. Не рисовать, творить. Энергией жизни, на всю возможную глубину. А она бездонна… Выжать себя до капли, достигнуть предела. Всюду сияние: белое, вязкое, бесконечное. Это ключ, протоптанная тысячи лет назад дорожка. Кама нашла, она старалась. Методом проб и ошибок, тщательно, кропотливо. За находку заплатила высокую цену, выше не бывает. Я иду, из последних уже сил… Как тогда: на миг раствориться в собственном свете и, рывком нырнув в непроглядную глубь, выбраться за границы сотворенного. Белизна. Мощно накатывающие волны вечного прилива, что ярче любых солнц, но ласковее самого бережного прикосновения. Потраченная в ноль энергия восстановилась моментально – заполнило до краев. Главный источник, гигантская батарейка. Сердце Потока. Такое, каким должно быть. Свободным!
Центр я отыскала по памяти, ту самую середину, скопление силы. Невероятной насыщенности переливы, мощная пульсация. Бери – будет твое, со всеми бонусами. Я примерилась и замерла, выжидая. Сработает? Пусть сработает…
– Опять?… – спросили сзади пытливо.
Я обернулась, усмехнувшись в безликую физиономию. Взгляд холодных глаз, распущенные поверх черного балахона длинные седые волосы. Хранитель времени, да-да. Выдумает же.
– Зачем? – продолжил удивляться он. Ну, по крайней мере, сейчас – он. – Только что возвратила ведь. И не это подобие силы, а истинную, о которой столь многие смели лишь мечтать.
– Ты тоже? – Я всмотрелась в него, выискивая что-то человеческое. Тщетно. – Из тех многих, кто мечтал?
– Не мой путь.
– Мечтать?
В ответ – усмешка. Неужели есть контакт, шанс на правду? Грех не воспользоваться. Выдохнуть. Приблизиться. Сказать:
– Кама хотела того же. Быть везде. Всем сразу. Остаться.
– Она не понимала, – ответили мне бесстрастно, – о чем говорит.
– У тебя получилось, – факт, который передо мной. – Я знаю, кто ты.
Догадливость ни при чем. Энергия говорит больше, чем люди. Или давно не люди, с утраченной первоначальной сутью… Тогда, спасая Влада, ощутила коснувшийся его дар сполна – странный, темный, ледяной. Отпечаток вечности и смертельные для всего живого вибрации. Без вариантов.
– И каково это, – поинтересовалась я, – целый город уничтожить? Не жаль?
– Они запутались и заслужили. Или, по-твоему, у Нири лучше вышло?
Цели и средства – вечный вопрос. Пространство пылало, на меня смотрели уже другие глаза, но не теплые отнюдь. Ускользающее острое лицо, светлые-пресветлые волосы до талии, хрупкость почти детской фигуры. Мелкая девица, эфемерно-прозрачная. Лишь контур, не человек. Вряд ли она помнит, как именно выглядела. А также свое имя, себя и прежние чувства, если те были вообще. Зато помнит кур!
– Здравствуй, древняя легенда, – кивнула я без должного почтения. – Первый Вестник…
– Запомни, – улыбнулась она смазанно. – Первых нет, есть забытые.
– Собою же, – сложно было удержаться. – Значит, при жизни ты восстановила баланс, освободила Поток. Нашла способ вырваться из цепочки перерождений и стать его частью. Духом, бессмертным наблюдателем, созидающей сверхэнергией. Да вот незадача – неспособной напрямую вредить и вмешиваться. Против ее природы. Зачем же было хитростью обходить ограничение? Бороться с новыми захватчиками? Испытания проводить, нами манипулировать?! Миссия Вестников покоя не давала?…
– Мир забвения или чист, или непригоден. Пока второе, везде мне не быть.
Ясно, шкурный интерес. Занятый чужаками Поток не позволяет всяким обретшим просветление сущностям в себя вливаться. Бродила, бедная, неприкаянно. Ждала, что Вестники наведут порядок, а те раз за разом терпели поражение, вот и пришлось подключаться. Союзников искать, методом жесткого кастинга. А я еще удивлялась!.. Действительно, что для нее значат тридцать смертей в первородном мире, когда в настоящем городе куда больше сгинуло? Пытаться понять бесполезно. Иными категориями мыслит. Глобальными!
– Ты злишься напрасно, – вперился взгляд без проблеска понимания. – Нет слишком высокой цены за спасение. Здесь не стало бы ничего, и живое извне исчезло бы. Миры связаны. Нарушишь одно – погубишь все.
– Раз апокалипсис грозил, почему нельзя было прямо об этом сказать? Гораздо качественнее загадок мотивирует!
– Я помню Эсте. Если нет, ради кого сражаться, она уходит.
Чтобы прежних ошибок не повторять, меня решили к Артему подтолкнуть. Привязать. Впрочем, это единственное, за что руки не тянутся ее придушить. Ему нужна была защита, а мне – он сам. Ради него – что угодно, ради мира во всем мире – не знаю, не уверена…
– Ты хотела, чтобы я вспомнила и исправила. Но к чему маскарад? С Хранителями, шляпами и прочей дурью! Никто не мог понять, кто это, и откуда взялся!
– А, это… – обронила первая из незабытых. – Искажение своей энергии – сложнейшее. Умение стать противоположным. Наконец удалось.
– Пол сменить? Стоп… – тут-то меня и осенило. – Это не только на тебе отразилось!
– Связь с источником мира забвения сохранялась всегда, мое влияние на него неизбежно, а тот Вестников определяет по подобию.
С ума сойти. Все головы ломали, откуда мальчик… А это ходячую легенду на гендерные эксперименты потянуло. Поскольку в мужской энергии явно поменьше силы созидания будет, выбор пал на ребенка.
– Удачно сложилось, – констатировала она.
И не поспоришь! А ведь кое-что от силы Вестника у нее осталось. Не вся, измененные остатки. Делиться ими может, способности пробуждать. В одаренных – ненадолго, мы менее восприимчивы благодаря собственному дару. А с обычными людьми связь полная, опутывающая разум, покуда не угробятся. Владу повезло. Прошлые кандидаты в помощники, которые рядом с Вестниками находились, даже не поняли, что от них требовалось. А еще их не любили так, чтобы суметь выжечь одну тьму другой и спасти.
Полученные ответы царапались колючками, искрила окружающая нас белизна. Таяли мгновения, первая из Вестников не сводила с меня наблюдающих глаз. Будто потеплее стали.
– Ты не собираешься, – она кивнула на пульсирующий силой сгусток, – брать ее.
Я покачала головой:
– Не вижу смысла в таком… существовании. Ты везде, но нигде. Никто. Лучше просто жить.
– Твой выбор.
– Да, – согласилась я. – Мой.
Теплота обернулась жаром. Полыхание нахлынувшего света, столп искр. Ослепительные вспышки, бешеное мельтешение… серой воронки?! Вышвырнуло вон, да без лишних остановок – прямиком в реальность. Невесомо колыхались шелковые занавески, сквозь них лился другой свет, дневной. Рука соскользнула с мягкого подлокотника кресла, таймер отщелкнул пятьдесят шестую минуту. Ну… Спасибо, в общем-то. Самой выбраться было бы нелегко.
Мерцал непрочитанным сообщением экран телефона, внутри растекалось долгожданное умиротворение. Я все сделала правильно, забрав у Артема силу. Никуда бы она после выполнения миссии Вестника не делась. У этой вон осталась! В итоге – сверхсущность со сверхидеями. Не знаю связано ли, но… Пусть он побудет ребенком. По возможности. Дар и без того забирает больше, чем отдает.