Аким в ту ночь так и не уехал. Хотелось еще побыть на судне, где сын сделал последние шаги. До глубокой ночи он не спал, потом вышел на верхнюю палубу. Над бухтой холодно мерцали звезды. Было зябко и сыро. Мысль о том, что никогда теперь он не увидит сына, не услышит его голоса, больно полоснула по уставшему сердцу.
9
Человек, который должен был прийти к Коршуну с того берега, имел кличку Серый. Об этом капитану 1-го ранга Егорову стало известно от генерала, когда вчера докладывал ему о ходе операции. Он высказал мысль, что за Коршуном может прийти подводная лодка, и ждал, что генерал возразит ему, однако тот согласно кивнул головой: «Да, возможен и этот вариант. Давайте думать, как обезвредить пришельца к Коршуну. Кличка у него Серый. Но кто он и какое у него задание, нам пока неизвестно».
Егоров вновь и вновь перебирал в памяти события последних дней. Вполне очевидно, что вот-вот к Коршуну придут с того берега. Но где Серый попытается прорваться через границу? Конечно же скорее всего на участке заставы Павла Маркова, она ближе других к морю. «Вот что, — решил Егоров, — надо переговорить с начальником пограничного отряда Радченко, что там у него…» А через час, когда над городом спустилась ночь, Егоров уже говорил с полковником. Иван Андреевич Радченко доложил, что на участке пока тихо, но есть сведения, что ожидаются «гости». Погода хотя и дождливая, но дозоры усилены, выставлены секреты. Как только будет замечено нарушение участка границы, он сразу же выедет на заставу к майору Маркову. Что касается контакта с моряками, то еще недавно был он у капитана 1-го ранга Громова, так что тот в курсе дела. Выслушав, Егоров одобрил действия начальника отряда, предупредив его сразу же дать сигнал о появлении нарушителя.
Положив трубку, Егоров подумал о комбриге. Громова он знал давно, еще когда тот лейтенантом прибыл служить на сторожевой корабль «Бриз», которым Егоров тогда командовал. При первом же знакомстве, когда речь зашла о том, как «важно скорее научиться смотреть в глаза океану», лейтенант заявил: «По натуре я не романтик. А вы, видно, жить без моря не можете. Угадал?» Его слова хотя и задели Егорова, но он почему-то улыбнулся и сказал беззлобно: «Да, я не могу жить без моря, потому что романтик. Корабли рождаются не для того, чтобы стоять у причалов. И тот, в ком живет море, не может быть к нему равнодушным».
Прошли годы, и Егоров понял: Громов никогда не был равнодушен к морю, вся его служба и все дела были тому порукой. Командуя сторожевым кораблем, он не раз уходил в дозор, и всегда на охраняемом им участке морской границы порядок. Был даже случай, когда экипаж Громова сразу задержал троих диверсантов, пытавшихся проскочить через морскую границу.
«Надо бы сказать, чтобы послал в дозор Маркова, — подумал капитан 1-го ранга Егоров. — У этого офицера острые глаза и крепкая рука».
Но тут его мысли перескочили на Тарасова. Как он там? Что-то нет от него доклада. Может, осложнилась обстановка? Только бы не выдал себя Коршуну. И еще надо предупредить Тарасова, что к Коршуну вот-вот придет с чужого берега агент по кличке Серый…
У двери появился майор Игнатов с папкой. Он вручил Егорову донесение от Тарасова. Сказал с улыбкой:
— Насчет субмарины вы оказались правы…
Егоров читал донесение, ощущая в душе тревогу. Тарасов сообщал, что за объектом продолжает наблюдение. Коршун стал осторожным, дважды ночью ходил на катере на остров. В последнее время неразлучен с Леной Ковшовой, радисткой судна. «Полагаю, что у него есть связь с подводной лодкой», — ставил точку Тарасов.
— Так, так, — Егоров закурил. — Могу вас поздравить. Ваш Тарасов, кажется, превзошел себя.
— У него есть чутье, товарищ капитан первого ранга. Сам он служил на Севере, плавал на кораблях. Там ему знаком каждый камень, каждая бухточка.
Егоров озабоченно поджал полные губы, прошелся по кабинету и загляделся в окно. Дождь прошел, тучи уплыли куда-то на запад. Небо прояснилось, заголубело. А какая сейчас погода на Севере? Небось туманы стоят. Потом обернулся к майору, спросил:
— Может, лодка вовсе и не чужая?
Игнатов доложил, что полчаса назад он выяснил в штабе Военно-Морского Флота: наших подводных лодок в том районе не было, да и не могло быть, поскольку район плавания весьма опасный, даже в войну и то мало кто из наших командиров рисковал.
— Выходит, чья-то субмарина соизволила явиться к нашим берегам? — усмехнулся капитан 1-го ранга.
— Само собой… — отозвался майор, не договорив фразы.
— Если это субмарина, значит, вот-вот будет развязка, — Егоров подошел к столу, положил на него бланк телеграммы, а затем подошел к карте. — Теперь я уверен, что Серый попытается пройти через нашу границу, — вновь заговорил Егоров. — Коршун охраняет объект, а значит, уже действует. Не так ли? А если это так, то ему нужны помощники.
— Выходит, так.
Капитан 1-го ранга долго и молча стоял у морской карты. Молчал и майор. Он знал, если Егоров размышляет, отвлекать его нельзя. Игнатов прибыл в управление год тому назад, до этого проходил службу на Севере, и когда ему предложили новую должность, он воспринял это как высокое доверие. Ему запомнились слова, сказанные Егоровым в первый день приезда: «У чекиста в запасе всегда есть мужество, надо только уметь проявить его в нужный момент».
— А что, если радиопередачу и в том и в другом случае вели с подводной лодки? — наконец заговорил Егоров.
Игнатов пожал плечами, сказал, что пока Ермаков не сообщит текст шифровки, трудно это утверждать.
— И еще вот что, — продолжал майор, — в ноль часов тридцать пять минут по траверзу острова Баклан прошло иностранное судно. Видимо, это не случайно. Перископ и судно. Есть тут что-то общее.
— Возможно, — Егоров подошел к столу. — Передайте Тарасову, чтобы с Коршуном был осторожен, продолжал за ним тщательное наблюдение. Да, о Коршуне что-нибудь еще узнали?
— Есть кое-что, — майор раскрыл папку. — В анкете у Коршуна есть запись о том, что в сорок третьем году он плавал на торпедном катере номер двести девять. На этом же катере, как удалось выяснить в архивах Военно-Морского Флота, — продолжал майор, — плавал в то время мичман запаса Аким Петрович Рубцов.
— Да? — удивился Егоров. — Вот это уже интересно. Я слушаю, продолжайте…
— На этом катере Коршун плавал несколько месяцев. В начале сорок четвертого года его перевели на тральщик. Сохранился даже рапорт на имя командира соединения. Коршуна перевели, а Рубцов так и остался на двести девятом. В ту памятную ночь сорок четвертого года в морском бою двести девятый затонул. Мичман Рубцов, раненный, выплыл на остров Баклан и жил там трое суток, а потом его подобрали наши моряки.
— Где живет Аким Петрович Рубцов?
— На Кубани, в станице Заречной. Я бы хотел съездить к нему и показать фотокарточку Коршуна. Может, что прояснится.
— Дельная мысль! — одобрил капитан 1-го ранга. — Меня очень волнует «рыбак». По документам он Илья Морозов, так? А кто на самом деле? Я уверен, что у него какая-то другая фамилия. И, судя по тому, как он ловко переплыл озеро, не исключено, что это пловец, а если это так, то он был когда-то на море. Может быть, даже плавал на корабле. Словом, сейчас очень важно собрать о «рыбаке» как можно больше сведений. Вы не находите, что между ним и этой подводной лодкой есть какая-то связь?
Игнатов задумался. Егоров продолжал:
— На Кубань вы можете лететь хоть завтра. Пять суток вам хватит?
— Хватит. Но есть тут одна деталь.
— Какая?
Игнатов сообщил, что три года назад на Севере утонул сын Акима Петровича Рубцова — Петр Рубцов. Плавал тот штурманом на траулере «Кит». Ночью повел катер в море и угодил на подводную скалу. Погиб штурман и с ним еще четверо рыбаков с «Кита», в том числе и боцман судна, у которого осталось трое детей. Старшая дочь Лена плавает радисткой на «Ките».
— Капитан судна взял ее к себе, — добавил майор. — Вот я и думаю: надо бы познакомиться с ним, а уж потом ехать.
— Хотите побывать на «Ките»? — спросил в упор Егоров.
— Если можно…
— Не разрешаю. Вы можете поставить под удар Тарасова. Коршун может догадаться. Нет, нет, — строго добавил Егоров. — На судно вам нельзя. Коршун человек весьма осторожный. Разве вы забыли, с каким трудом нам удалось напасть на его след? Простая труженица помогла нам выявить предателя…
В тот морозный вечер, когда над бухтой трепетало полярное сияние, а на море гулял шторм и корабли, стоявшие у причала, сильно качало, к начальнику городского отдела милиции пришла пожилая женщина. На ней была черная фуфайка, насквозь пропахшая рыбой и солью, теплый платок, кирзовые сапоги. Женщина сильно волновалась, лицо у нее было бледным, в глазах светилась настороженность.
— Вам что надо, гражданка? — спросил ее дежурный капитан милиции.
— Мне начальника, — сказала женщина и, достав платок, вытерла руки. — Вот, прямо из цеха к вам… Засольщицей работаю.
Капитан улыбнулся:
— Кто-то напился пьяный и буянит? В рыбном порту есть дружинники…
Он не договорил, потому что лицо у женщины вдруг потемнело. Она подошла к нему так близко, что в ее глазах он увидел огоньки.
— Не дури, капитан…
— Что случилось?
— Не могу тебе пояснить. Мне нужен начальник. Дело важное…
Дежурный сказал, что начальник уехал домой.
— А ты позвони ему. Дело государственное…
Капитан позвонил. В трубке раздался голос начальника.
— Это я, товарищ полковник. Вас срочно просят. Кто? Тут одна гражданка… Нет, нет, она хочет иметь дело только с вами. Да нет же, товарищ полковник, я пытался, но она требует вас… Есть, я пошлю машину… — Капитан нажал кнопку. К нему вошел старшина милиции. — Срочно машину за начальником.
Полковник приехал сердитый. Он пытливо взглянул на женщину, сидевшую в углу комнаты, и строго спросил:
— Вы ко мне?
— Да, товарищ полковник. — Женщина встала, поправила на голове платок. — Засольщица я, Фекла Васильевна Горбунова… Вы уж извините, что побеспокоила вас.