Полковник молча открыл дверь кабинета, снял шинель и кивнул ей на стул:
— Садитесь, Фекла Васильевна. Я вас слушаю.
Горбунова кашлянула, сняла платок, хотя в кабинете было прохладно.
— Предателя я только что видела. Я его узнала… Он убил нашего советского командира… — голос у Феклы Васильевны дрогнул, глаза помутнели. Полковник коснулся ее плеча рукой:
— Успокойтесь, пожалуйста. Расскажите все, как было.
— Мой дедушка, Егор Гаврилович Горбунов, значит, был смотрителем Заозерненского маяка. Вы там бывали? Нет? Жаль, а то бы сразу увидели, что маяк стоит у самой скалы. До войны мы с мамой жили в городе, а когда в сорок четвертом мой отец погиб, мы переехали к дедушке на маяк. Мама носила по отцу траур и все говорила мне, что теперь у нас остался лишь один дедушка и если ему на смену приедет из Мурманска кто-нибудь другой, то мы уедем на Кубань, к его родному брату. И вот как-то утром, значит, мама сказала мне: «Доченька, ты побудь тут с дедушкой, а я съезжу в город за лекарством». У дедушки была язва желудка, ему предлагали уйти с маяка на берег. Он отказывался: «Война, у каждого свое горе, а мне и тут жить можно». — Фекла Васильевна помолчала. — Уехала мама на катере, а я осталась с дедушкой. День выдался теплым, солнечным, и в полдень, значит, я пошла собирать грибы. Перед этим прошли дожди. Грибов — уйма. А дедушка, надо вам сказать, умел их солить. Собираю я грибы, дошла до самой скалы, посмотрела на море и у островка увидела военный корабль. Подумала, к дедушке на маяк кто-то прибыл. Сказала ему, а он смеется: «Феклушка, эти ребята, что на тральщике, вражеские мины ищут, а потом взрывают их, чтобы обезопасить фарватер». Ну, ладно, думаю, пойду собирать грибы. И вдруг на море раздался сильный взрыв. Мы выскочили во двор. И то, что увидели, нас ужаснуло: тральщик, объятый пламенем, тонул. Дедушка, сжав кулаки, сказал: «Это его фашистская подводная лодка торпедировала. Жаль ребят… Надо доложить по телефону в базу». Дедушка пошел в домик, а я следом за ним. И не знали мы, что с затонувшего корабля спаслось двое — мичман и офицер. Взрывной волной их сбросило с палубы в море, и они, уже в воде, ухватились за обломки шлюпки и добрались к берегу. Но об этом я узнала позже… Так вот, слушайте дальше. После того как дедушка передал в базу о гибели катера, ему ответили: «Сейчас к вам пойдет корабль, будьте там внимательны, возможно, гитлеровцы высадят из подводной лодки диверсантов, чтобы взорвать маяк». Дедушка долго не отпускал меня к скале, велел, чтобы я сидела в домике. А я убежала. Сижу себе и смотрю, как чайки ловят рыбу. И вдруг вижу, как неподалеку от берега всплывает подводная лодка. На ее палубе появились люди. Потом от борта отделились две резиновые лодки и направились к берегу. Я догадалась: фашисты! Они были в касках, с автоматами. Я бросилась к домику. Ворвалась в комнату как сумасшедшая. Крикнула с порога: «Немцы! Они идут сюда…» — «Какие немцы? Где?» — встрепенулся дедушка. Он схватил со стены винтовку, выскочил во двор. Я — следом. Мы подбежали к скале. «Диверсанты, они идут сюда», — тихо сказал дедушка. Человек десять с автоматами уже подходили к лесенке, вырубленной в скале. Я испугалась, заплакала. Дедушка и говорит: «Фекла, беги к пещере, там тебя никто не найдет среди камней. Я попробую задержать их. Жаль, нет гранат…» Больше дедушку я не видела…
— Фашисты убили его? — спросил полковник.
— Да. Он только один раз выстрелил. Ранил фашиста. Тот его из автомата. Но об этом я узнала, когда немцы ушли на подводной лодке. Дедушка лежал на траве весь в крови.
— Вот изверги! — выругался полковник. Он встал, заходил по кабинету. Потом закурил. — Извините… Я слушаю, говорите. Что было дальше?
— До пещеры я добежала, спряталась среди камней и стала глядеть на тропинку, которая вела к нашему домику. И прислушалась. Раздались выстрелы, потом все стихло. Я уже собралась идти на маяк, узнать, что с дедушкой, как вдруг ветер донес до моего слуха чьи-то голоса. Это было где-то внизу, за валунами, неподалеку от берега. На острове росла густая трава, и мне легко было спрятаться. Подобралась я к берегу так близко, что ясно увидела людей. У камня лежал высокий, худощавый моряк и тихо стонал. Другой, коренастый, перевязывал ему ногу чуть выше колена и говорил: «Я спасу вас, товарищ капитан-лейтенант. Вот отдохну малость и понесу вас к домику на скале. Там маяк, там кто-то есть…» Раненый ему ответил: «Спасибо, мичман, я этого не забуду». Тут я и выскочила из-за камней, сказала, что сюда идут немцы, что они высадились с подводной лодки. «А ты кто такая?» — спросил меня мичман. Я ответила, что живу у дедушки на маяке. Тогда мичман сказал, чтобы я помогла ему унести раненого. Мы взяли его и понесли к камням. Я сказала, что надо идти к пещере, там есть где спрятаться. «Ты умница, — сказал мне командир. — Если я останусь живой, то приглашу тебя в гости. Знаешь, где я живу? На Кубани, там у меня растут сыновья, им по два годика…» У серого валуна мы остановились. «Послушай, — сказал мне мичман, — беги к деду, зови его сюда…» Я рванулась к домику, пробежала немного и тут увидела немцев. Я спряталась за камни. Мичман тоже увидел их, выкрикнул: «Фашисты идут сюда!..» Раненый с трудом встал, прилег на камень спиной. Я услышала, как он сказал: «Юра, если фашисты узнают, что я командир да еще коммунист, они убьют меня. Я — матрос. Понял?» Мичман ответил: «Не выдам».
Фекла Васильевна задумалась. Полковник загасил папиросу.
— Что же было дальше?
— А такое было… Понимаете, я сидела за камнями и дрожала. Я наблюдала за фашистами. Один из них, ударив раненого прикладом, спросил, кто из них командир. Раненый сказал, что он — матрос, а командир погиб вместе с кораблем. Тогда гитлеровцы спросили мичмана: «Ты есть коммунист?» — «Никс коммунист», — ответил мичман. Немец в кожаной куртке без погон сказал: «Расстрелять». Тот самый немец, который ударил раненого, вскинул автомат. Я ждала, что сейчас раздадутся выстрелы, но тут во всю глотку заорал мичман: «Он командир!» Немецкий офицер подошел к мичману, развязал ему руки и, улыбаясь, похлопал его по щеке: «Ты гут, матрос. Тебья сохраняй жизнь… Ты карош!»
Видели бы в этот миг лицо командира! Оно было желтым, как у мертвеца. Он весь напрягся, встал на ноги и хотел ударить мичмана, но тот отпрянул в сторону. И тогда случилось самое страшное… — Фекла Васильевна передохнула. — У меня аж ноги обмякли. Фашист дал мичману пистолет и велел убить командира.
— И он убил его?
— Убил, — с дрожью в голосе сказала женщина. — Убил! Фашист похвалил его: «Корошо, матрос. Красный командир капут…» Потом подводная лодка ушла. Фашисты забрали с собой и мичмана.
Фекла Васильевна умолкла. Молчал и полковник.
— А вы уверены, что это тот самый мичман? Ведь прошло много лет.
— У него на левой руке нет мизинца. Я это заметила еще тогда, когда мы несли раненого. Звали его Юрием. Это я тоже запомнила. Он не раз был в порту, получал у нас рыбу. Нет, я не ошиблась. Его надо арестовать.
— А может, это не он? — после долгих размышлений спросил полковник милиции.
Сам он человек бывалый, тоже когда-то служил на военном флоте, плавал на рыболовецком сейнере. И все же… Столько лет прошло, и вдруг такая штука получается. Феклу Васильевну, однако, его вопрос задел за живое. Она не то что обиделась, но удивилась, почему ей не верят. Ведь не один день наблюдала за этим человеком. Узнала, что плавает на «Ките» у Петра Кузьмича Капицы, что долгое время квартировал у Аси Ковшовой, с которой Фекла Васильевна целый год работала вместе в цехе копчения. Разве этого мало?
— Может, и нет, — полковник достал из кармана блокнот и стал что-то писать. — А с Ковшовой вы не беседовали?
— Еще как! — Фекла Васильевна махнула рукой. — У них вроде любовь…
Полковник улыбнулся, похвалил ее, что пришла к нему, а потом спросил: кто же был тем командиром, которого убил мичман? То, что он офицер, еще ничего не проясняет.
— Я же говорила: командир корабля. Это можно узнать! Земля ему пухом… — Фекла Васильевна приложила ладонь к глазам. — На другой день на тральщике вернулась моя мама. Мы похоронили офицера и дедушку. В одной могиле.
Долго молчал начальник милиции. Фекла Васильевна сидела, опустив голову, и тоже молчала. Потом полковник еще раз поблагодарил ее, сказал, что свяжется с нужными людьми, и строго предупредил:
— Вы, пожалуйста, никому не говорите, что были в милиции.
В тот поздний вечер капитан 1-го ранга Егоров долго разговаривал с полковником милиции. Они уточнили, что мичманом был Коршун.
Капитан 1-го ранга Егоров еще раз вчитался в текст расшифрованной радиограммы. Коршун сообщал Ястребу о том, что «Дельфина» засекли «рыбаки». Но ему удалось отвести подозрения. Тут, кажется, Егорову все ясно: обычный доклад агента своему шефу, и ничего в этом докладе нет непонятного. Дельфин — это подводная лодка, и Тарасов поступил разумно, подтвердив версию Коршуна, что старпом видел не перископ подводной лодки, а чайку, сидевшую на воде и вспорхнувшую от лучей прожектора. Да, пока все идет строго по задуманному плану. Но вот эти строки радиограммы: «Намечается приезд объекта на восемнадцатое августа» — насторожили Егорова. Когда он сопоставил этот текст с текстом радиограммы в адрес Розалии, которая живет в Риге, то и там есть это восемнадцатое августа. Загадка… Коршун просил Дельфина быть готовым, квадрат — прежний. Ну, тут все ясно: Коршун ждет подводную лодку на восемнадцатое августа, квадрат прежний, стало быть, остров Баклан или Северный, скорее всего, последний, поскольку он расположен неподалеку от сухопутной границы.
Егоров подошел к столу, полистал календарь. В резерве есть тринадцать дней. Только тринадцать. Он не сомневался в том, что Коршун задумал что-то весьма серьезное, иначе Ястреб не дал бы так скоро своего согласия, а тот ответил, что Дельфин будет на месте. Но где точно? Егоров пригласил к себе Игнатова и задал ему этот вопрос. Майор тут же ответил:
— Может быть, семь дробь пятнадцать?