— Это не лесорубы, я их разглядел в бинокль, — докладывал ефрейтор Костюк, вернувшись из «секрета». — А какого хвороста они набрали? Мокрый, гнилой наполовину. Не нужен он им, так набрали, для отвода глаз.
Майор подошел к стене, на которой висела схема участка заставы, и стал разглядывать то место, где работали лесорубы. Казалось, никогда еще Марков не был так озадачен, как в этот раз.
В дверь постучали. На пороге вырос ефрейтор. Он раскраснелся, тяжело дышал. Одним духом выпалил:
— Беда, товарищ майор… — И добавил: — Я виноват…
— Что случилось?
— Беда, товарищ майор. И как я сразу не сообразил… — он снова глотнул воздух. — Час назад я доложил вам, что на участке все спокойно. А выходит, вовсе не спокойно… Обманул я вас… Березу помните, ну, ту, что у Черного камня? Над самой водой растет.
— Помню.
— Береза-то целая, а вот одной веточки на ней не хватает. Их было десять, сам считал, а теперь стало девять. Вначале подумал, что ветку сломали рыбаки, когда вытаскивали сеть на берег. А прапорщик сказал, что уже неделю в том месте не ловят рыбу, бригадир заболел.
— Странно… — Марков резко встал, нажал кнопку дежурного по заставе и, когда услышал его голос, приказал: — Тревожную группу — в машину!
«Газик» остановился неподалеку от Черного камня. Дальше машина идти не могла: дорогу ей преградил мокрый песок. Тревожная группа поднялась на пригорок. Как на ладони видна узкая Черная река. Вдоль нее растут деревья, на нашей стороне — березы и сосна, кусты можжевельника, а на сопредельной — сплошные заросли ивняка. Но там, где утром начальник заставы видел машину с хворостом, была небольшая опушка. А дальше, в глубь чужой земли, росли большие сосны.
— Я так думаю, товарищ майор, — говорил, едва поспевая за ним, ефрейтор Костюк, — ветку срезали недавно. Срез свежий, даже сок выступил, будто плакала березка. По-моему, это могли сделать на рассвете. Туман густой был, в двух шагах ничего не видно…
— А еще что заметили?
Костюк пожал плечами.
— Вроде бы ничего. Да, вот еще что, — спохватился ефрейтор, — внизу, у корня березы, земля чуть примята.
Марков задумался. В этом месте, где они были, река делает крутой изгиб. Длинные кусты ивняка чуть ли не стелются по воде. Вброд речку не перейдешь, к нашему берегу можно добраться на катере или на моторной лодке. «Допустим, — размышлял начальник заставы, — нарушитель добрался к нашему берегу. Тогда как ему быть дальше? Куда он пойдет? В этом месте дороги нет. До железной дороги очень далеко. Лес хотя и близко от реки, но труднопроходим — густой колючий кустарник, просеки, а вырубок нет. Ясно, что обычный нарушитель сюда не пойдет. Тогда что означает срезанная ветка березы?»
Майор больше всего боялся, что нарушитель уйдет куда-то в лес. Но почему нет следов? Он осветил фонарем песчаный берег. Следов не было. Подозвал Костюка.
— Река течет на восток, значит, в той стороне надо искать следы нарушителя. Ясно, что он плыл. Но на чем? На лодке? Так ее в кустах не спрячешь.
— Мог утопить, — подал голос Костюк.
Майор приказал осмотреть берег. Сам задумчиво остановился у березы. И вдруг раздался голос ефрейтора:
— Сюда, товарищ майор! Следы!..
Марков присел на корточки, тщательно всматриваясь в едва примятую траву. Да, тут прошел человек. Вокруг на траве есть капельки росы, а этот кустик совершенно сухой.
— Скажите, Костюк, когда выпадает роса? — спросил майор, и в глазах его мелькнула хитринка.
— На рассвете. А что?
— Нарушитель прошел здесь, когда над рекой стоял туман. — Марков подозвал к себе солдата с рацией и, взяв в руки микрофон, заговорил быстро, отрывисто: — Стойка пять, я «Первый». Заставу в ружье! Как понял? Прием!
В наушниках тотчас же заклокотал голос:
— «Первый», я — стойка пять. Вас понял. Заставу в ружье!
Тревожная группа бежала к дальней дороге, петлявшей к скале, что каменным картузом нависла над притихшей рекой. Где-то впереди, в знобком тумане, — перевал. Но там ли нарушитель? От этой мысли у Маркова засосало под ложечкой. След у реки потерялся. Верта растерянно закрутилась возле воды. За время службы Маркову не раз приходилось вести поиск нарушителя, и всегда он чувствовал себя по-разному: то задыхался от быстрого бега, уставал, иногда падал в роще, зацепившись ногой за пенек, то безостановочно спешил за овчаркой, на ходу принимая самые неожиданные решения. Однажды глухой ночью солдаты преследовали нарушителя. Тот прыгнул с кручи в речку, надеясь скрыться. Марков прыгнул за ним. В реке он нагнал врага и несколько раз окунул его в воду, потом вытащил на берег и, тяжело дыша, привел в чувство с помощью искусственного дыхания. Потом начальник отряда Радченко спросил его: «Чего вы не стреляли?»
Марков улыбнулся:
— Хотелось взять живым…
Как бы ни складывалась ситуация при поиске, Марков никогда не терял уверенности, что нарушитель будет настигнут и обезврежен. Это чувство владело им и теперь. Он думал не только о себе, но и о тех, кто пошел с ним. Его солдаты готовы были в любой схватке прикрыть собой командира. Это придавало ему сил и бодрости. Кажется, и теперь он сделал все, чтобы нарушитель не ушел. Перекрыта граница и все дороги в тылу. Лес прочесывают дружинники, там у них командиром Артур Павлович. Старый охотник. «А как горная тропа, ведущая к лесу? Успел ли туда прапорщик со своими людьми? Он знает все тропинки, каждый камень на участке».
— А что, если нам двинуть к медвежьей тропе? — предложил сержант, инструктор службы собак, глядя в разгоряченное лицо майора.
— Там уже есть наши люди, — не сбавляя шага, хмуро заметил Марков. — Нам скорее надо достичь перевала. След ведь посыпан химикатом, Верта крутится, а взять его не может.
В сырой ложбинке, где росли трава и кустарник, собака рванула поводок. Она то припадала к земле, обнюхивая ее, то снова бежала. Марков приказал солдату-связисту вызвать по рации прапорщика. Старшина заставы откликнулся сразу. Он сообщил, что находится у Белой скалы, перекрыл тропу.
— У нас тут густой туман. Слева от меня группа резерва, справа — дружинники из колхоза «Заря коммунизма». Пастухи на верхнем пастбище предупреждены.
— «Сосна», я — «Первый». Вас понял. Усилить наблюдение за выходами к Песчаной косе, выставьте «секрет» у медвежьей тропы. Питомник лесничества прочесать совместно с дружинниками. Как поняли? Прием!
— «Первый», я — «Сосна». Вас понял. Выполняю…
«Кажется, все пути нарушителю отрезаны, — подумал майор. — Не станет ли он прижиматься к реке, где помельче? У Песчаной косы, например? Не пришлось бы увеличивать район блокирования».
Верта рванула поводок и устремилась к ближайшей березовой роще. Сержант едва за ней поспевал. Густые колючие кусты до боли жалят руки, лицо. Ефрейтор Костюк, бежавший следом за майором, рассек себе нижнюю губу.
— Колючка, как игла. — На секунду задержался, смахнул рукавом бушлата соленую кровь.
— Не бойся, Василий, Ира не бросит, — пошутил майор.
А про себя Марков подумал: «Если нарушитель добрался до леса, то он нарвется там на «секрет», а если побежит к Песчаной косе, его засечет прапорщик… А может, он уже где-то в поселке?..» От этой мысли у Маркова похолодело на душе. И вдруг голос связиста:
— Товарищ майор, вас просят…
Марков горячей ладонью схватил трубку, прижал ее к уху.
— Что-что? Как ушел, куда? — голос майора срывался. — Ах, к Песчаной косе. Понял… Да, да, до речки еще далеко. Мы его перехватим. — И, обернувшись, крикнул сержанту: — Нарушитель движется в нашу сторону! Быть начеку!
Костюк остановился, вытер мокрый лоб. Ему было жарко от быстрого бега. Дышал он тяжело и неровно, но усталости не показывал.
Неожиданно из-за деревьев выскочил нарушитель. Увидев пограничников, он на секунду опешил, потом отпрянул в сторону и выстрелил. Пуля сорвала с головы Маркова фуражку.
— Не стрелять! — подал команду майор.
Верта, услышав близость чужого человека, рвалась с поводка. Сержант предложил зайти нарушителю в тыл, со стороны просеки.
— Поздно! — возразил майор. — Мы тут в лощинке, а чужак на бугорке, ему все видно. Тут гляди в оба.
— Я все же попытаюсь, разрешите? — настаивал сержант.
— Пока будьте рядом, — сухо ответил Марков.
Он выглянул из-за дерева. Нарушитель затаился у сосны. Но вот он перебежал к другому дереву. И в этот момент Марков громко крикнул:
— Бросай оружие!
Нарушитель выстрелил. Потом еще и еще…
Какое-то время майор тихо и неподвижно лежал на кочковатой земле. Пахло прелыми листьями, осиновой корой и еще чем-то терпким. Марков по-пластунски подполз к поросшему гусиной лапкой бугорку. Еще месяц назад они с женой собирали тут ягоды, смеялись, шутили. Сынишка ел ягоды и все просил: «Папка, я хочу на речку!» Речка от этого бугорка в ста метрах. Там, на другом берегу, чужая страна, чужие люди, и вот один из этих незваных гостей притаился за деревом. Стоит тебе поднять голову — угодишь под пулю. Сюда скоро подойдет прапорщик с людьми. Скоро… Он появится со стороны медвежьей тропы, а она у нарушителя вся на виду — стрелять можно в упор, без прицела.
«Прапорщик парень отчаянный, может сразу выскочить на поляну, а там и до беды недалеко», — подумал Марков, и заныло у него в душе. Он подполз к сидевшему в яме из-под талых вод сержанту и тихо шепнул:
— Лежать тут и не двигаться без моего приказа. А вы, — он кивнул лежавшему неподалеку от сержанта солдату-связисту, — ко мне!
Тот сделал два-три рывка и задышал майору прямо в лицо. Марков взял у него микрофон, вызвал прапорщика. Тот ответил:
— Моя группа идет к медвежьей тропе. Через полчаса я буду на поляне, а там рядом речка.
— «Сосна», я — «Первый». На поляну не выходить. Нарушитель держит тропу под огнем. Это — приказ. Ясно?..
Прапорщик ответил, что ясно, но в голосе его Марков уловил раздражение. Видно, обиделся. «Ну и сердись, а под глупую пулю не пущу». Майор поднял голову и посмотрел в сторону нарушителя. Что-то он притих, должно быть, размышляет, как ему добраться к речке, а уж там по Песчаной косе легко перемахнуть на тот берег.