Степан лежал на спине, слышал, как где-то рядом у скалы закипал прибой, пахло сыростью и йодистыми растениями. Глаза ничего не могли разобрать даже вблизи. Кто же меня так отделал? — думал он, приходя в себя. — Я спешил к Лене, а попал в пещеру. Кто притащил меня сюда и что им от меня надо? А отец? Где он, знает ли, что я в пещере?..» Дышать через нос было больно и тяжело. Степан повернулся на другой бок, качнул головой, пытаясь выплюнуть изо рта кляп, но ударился лбом о камень и тут же притих. Боль в теле скрутила, сжала его железным обручем, казалось, связан он не веревкой — проволокой. Степан вдруг увидел неподалеку от себя дыру в скале, в нее просачивался сумрачный свет, но он никак не мог понять, утро наверху или день.
У входа в пещеру раздались чьи-то шаги. Степан весь напрягся, но шаги тут же удалились. А может, ему померещилось? Он вдруг отчетливо вспомнил, как все случилось…
Под вечер Степан приехал в Синегорск. Сошел с рейсового катера, ему хотелось поскорее увидеть Лену. Но на причале ее не было. Всегда встречала его, а тут… А может, «Кит» еще на промысле? Дежурный по кораблю запрашивал порт, и ему ответили, что «Кит» на рассвете вернулся с моря, стоит в порту. Но где же Лена?
Степан доверял Лене как самому себе, он не мог допустить и мысли, что она обманула его. С каждой встречей Степан все больше убеждался в том, что Лена дорожит дружбой, ничего от него не скрывает, не хитрит. Правда, иногда в ней он замечал сдержанность в чувствах, но так и должно быть. «Она любит меня и потому держится скромно, — думал Степан. — И я люблю ее… Кажется, пора мне обзаводиться семьей. У Павла уже сын родился, а я еще холостой».
Степан недолго постоял на причале, и когда все люди разошлись, а рейсовый катер взял курс в другой поселок, он торопливо зашагал вдоль каменистого берега. По узкой крутой тропе поднялся на сопку. У огромного валуна, покрытого густым мхом, остановился. Здесь любила отдыхать Лена, когда встречала его на причале. Она как-то сказала, что этот огромный валун напоминает ей лицо старика. «Сколько лет этому камню?» — спросила она Степана. Он пожал плечами, может, сто, может, двести лет. Остатки ледника. Вон их сколько разбросано по Кольской земле. Сотни, тысячи. «Я успею еще помереть, а валун как лежал тут, так и будет лежать», — грустно подумал Степан.
Не доходя до порта, он увидел судно. «Кит» стоял у причала.
«Значит, отец и Лена на судне», — обрадовался Степан и заторопился на причал. Сейчас он увидит Лену и сразу же сообщит ей новость: днями он уедет с флота. Отец конечно же станет ворчать, попрекать тем, что, мол, он, Капица-младший, зря ушел с подводной лодки, море и все, что с ним связано. «Я не могу быть кабинетной крысой, — басил отец, когда у них однажды зашел разговор об этом. — Мне по душе море и небо над головой. Я хочу глядеть в глаза океану, я привык к крикам чаек, я люблю свое судно, для меня оно как живое». Возражая ему, Степан говорил, что создавать лодки для флота — это тоже почетно. «Вот поплавал я на атомной лодке, понаблюдал за реактором в море и отчетливо понял, где плюсы, а где минусы атомохода. Главный конструктор, провожая меня на флот, говорил, чтобы я сжился с лодкой, с людьми, чтобы в процессе эксплуатации нашел оптимальный режим работы реактора. Эх, отец, скоро мы такие новые лодки построим, что тебе и не снилось! Да, я молодой конструктор, но я горжусь, что в постройке атомной лодки есть и мой труд».
Слушая тогда сына, Петр Кузьмич испытывал двоякое чувство. С одной стороны, он радовался, что у Степана есть, как он выражался, «клетки в голове», потому-то он и участвовал в постройке нового атомохода, а с другой — отцу хотелось, чтобы Степан был рядом с ним, женился на Лене, а там, глядишь, и внуков она нарожает. Петра Кузьмича можно понять: старый морской волк, прослуживший на Северном флоте четверть века, и вот уже десять лет как рыбачит, никак не может уйти на берег. Море для него стало не просто частицей судьбы, его жизнью.
Степан так задумался, что не заметил, как дошел до причала. Вахтенный матрос узнал его и, весело поздоровавшись, сказал:
— Капитан и радистка судна сошли на берег.
Степан на минуту задумался. Потом спросил:
— Давно?
— Может, час назад, может, чуток больше.
— Спасибо, — поблагодарил Степан и хотел было идти, но на сходне показался боцман.
— Степан Петрович, одну минутку…
Он подошел к нему, поздоровался.
— Вы удручены, что отец ушел, да? — он весело засмеялся. — Мы только с промысла. «Кит» болтало, как пустую бочку. Море штормило. Устали все чертовски, и капитан тоже. А вы, я слышал от Петра Кузьмича, тоже вернулись издалека?
Степан уже был знаком с боцманом, слышал от отца о нем немало добрых слов. Чувствуя на себе пытливый взгляд боцмана, он смягчился.
— Тоже в морях был. Но от шторма не страдал. Ветер разгулялся, нагнал крутые волны, а мы нырнули на большую глубину…
— Да, атомная лодка — это вещь. Будь я помоложе, пошел бы служить на лодку. А вы, я слышал, скоро уезжаете?
— Собираюсь… — уклончиво ответил Степан.
Боцман задумался. Он глядел в лицо гостю и никак не мог понять, отчего он такой взволнованный. Предложил Степану закурить, но тот отказался.
— Тороплюсь я, извините. Отец ждет…
— Я срочную служил тоже на боевых кораблях, был и водолазом и, знаете, на сколько метров погружался?
— Метров на пятьдесят?
— Вы угадали, — большие глаза боцмана смотрели на Степана настороженно. — Пожалуй, метров на сто я бы спустился на глубину, только в жестком скафандре. А к атомной лодке я мог бы добраться, если бы она легла на грунт? — спросил боцман. Степан пожал плечами:
— Трудно сказать… Я же вас совсем не знаю, тут все зависит от тренировки, силы воли, наконец, смелость нужна.
— Вот вы на каком раньше плавали судне?
— На «Баклане».
— И тоже боцманом?
— Ага. У меня практика на этот счет. Я могу любым морским узлом так завязать шкерт или какую другую веревку, что никогда вы не развяжете его. Не верите? Тогда я вам сейчас покажу.
Степан чертыхнулся в душе: «И откуда он взялся на мою голову?» Боцман достал из кармана тонкий пеньковый трос, в один миг завязал какой-то морской узел и протянул Степану.
— Ну, развяжете?
Степан сам вязал морские узлы, но с этим ничего поделать не мог. Он вернул трос, боцману.
— У вас и вправду талант… — сказал он и, помедлив, спросил: — Какой это узел?
— Удавка. Вот и Петру Кузьмичу этот узел нравится. А знаете, меня ведь ваш отец взял на «Кит», — вдруг сказал боцман. — Видно, я приглянулся ему.
Он ожидал, что Степан станет его хвалить, а тот неожиданно, глядя боцману прямо в лицо, спросил:
— Откуда вы узнали, что я собираюсь уезжать? Наверное, отец сказал?
Боцман улыбнулся так, что показались белые крупные зубы.
— Может, он сказал, может, Лена…
— Я ее повидать хочу.
Боцман сказал, что Лена переехала на новую квартиру.
«Так вот она почему не встретила меня!.. — чуть было не сказал вслух Степан. — Телеграмму я послал на старый адрес, и она, видно, не получила ее. — Ему стало весело от мысли, что Лена ждет его, что все у них будет хорошо. — И чего это я подумал, что Лена не пришла встречать из-за прошлой ссоры? Она мне сказала правду, и я ей то же самое. Ей по душе судно, а мне — моя работа. Конструктор — всему голова: он чертит, создает макет атомного реактора, а рабочие делают его. Точно по моим чертежам».
Степан взглянул на боцмана:
— Так Лена переехала, да? Или вы шутите?
В голосе Степана боцман уловил и смятение, и удивление.
— Я, Степан Петрович, шуткую в море, когда стылый ветер сечет лица. Там эти самые шутки да юмор — на вес золота. А с вами я вот как с родным братом, что есть на сердце, то и говорю.
Степан, тяжело вздохнув, стал сетовать на то, что Лена не сообщила ему новый адрес и отец почему-то не написал.
— На той неделе Лена переехала, — уточнил боцман. — Я помог ей окно застеклить, замок поставил. Словом, все сделал, честь по чести.
— А мать ее что, уехала?
— Уехала. К сестре, да приболела там… — Боцман поглядел на Степана из-под косматых бровей. — А Лена, Степан Петрович, по уши влюблена в вас. Правда, есть у вас соперник…
— Кто? — насторожился Степан.
— Сережка Кольцов.
— Курсант?
— Ага. Чирикает с ней все, то в каюту к ней заглянет, то в радиорубку. Ваш отец даже пристыдил его…
Степан молчал. Боцман тут же поспешил успокоить его:
— Да вы не волнуйтесь. Лена… Ах, что там… Она сказала, что на днях у вас свадьба. Так, да?
— Нет, — решительно возразил Степан. — Свадьбы пока не будет. Я должен ехать.
— Далеко?
— Намечена встреча с Яковом Михайловичем Борзовым. Я многим ему обязан.
— Я слышал о Борзове. Светлая голова. Видный конструктор… А вы его ученик, да? Я сразу догадался…
Помолчали. Степан думал о том, как ему поступить: то ли идти к отцу, то ли к Лене. Она дома, и о многом можно переговорить. Он уже видел себя у нее. Вот она открыла ему дверь, бросилась на шею, поцеловала, потом сказала свою любимую поговорку: «Море шальное, а ты, Степан, смирный…» Словно угадав его мысли, боцман сказал:
— Шли бы вы к Лене. Ждет ведь. Она тут весь вечер грустила.
— Найду ли? Вы сказали — улица Полярных Зорь, десять?
Боцман улыбнулся:
— Зачем гадать? Я вас проведу. Мне это не трудно. Схожу вот к себе на минуту в каюту и провожу. На заливе хочу порыбачить малость. Капитан дал добро, только велел к утру быть на судне. В рейс мы готовимся, вот и надо все успеть сделать. А вы торопитесь, да? Вам надо вернуться на лодку?
Степан ответил:
— Командир отпустил на трое суток.
…Неподалеку снова послышались шаги, забулькала вода, словно кто-то выплыл на берег. Степан повернулся на бок и в темноте различил чью-то фигуру. Она помаячила и исчезла.
«Неужели конец? — ужаснулся Степан. — Кто меня связал?»
Мысли вновь, как ручейки, потекли в недавнее прошлое. Вспомнилось, как он и боцман шли вдоль берега. Долго шли. Ночь набухла чернотой, в двух шагах ничего не разберешь. Степан шел следом за боцманом, который ловко прыгал с камня на камень и тараторил без умолку: