Два этапа жизни христианства выразились в Новом завете очень четко. Павел — главный проповедник, истинный создатель церкви, не был учеником, избранным Христом, не был и не мог быть. Павел — человек организации, а ученики Христа — люди любви и слова. В изначальной борьбе Павла с христианством — последующая борьба церкви с учением Христа (приспособление учения к нуждам организации): «Савл, Савл, почто гонишь меня?»
Главный вопрос: обрезаться и соблюдать Закон или нет, облегчить жизнь верующим или нет, привлекать всех или нет — чисто организационный (пункт устава о членстве в партии — II съезд РСДРП). Павел решил его меньшевистски, но и учения противоположны.
Мессианские стремления русской интеллигенции осуществились. Нынешняя Россия — это органическое сочетание русского национализма и новой русской идеи — марксизма (христианство, когда начиналась его проповедь на Руси, было не менее чуждо всем, чем марксизм девятью веками позднее). Весь мир ныне идет за Россией.
Русское самозванство — от огромности территории, от раздробленности, от отсутствия связи и верных известий: только слухи и только вера — ничего достоверного.
Не особая религия — православие — отделила Россию от Запада, а сами русские отделили себе религию, чтобы стать народом. При общей неразвитости жизни только религия могла выделить их из других и сделать народом.
Каждое учение, сумевшее когда-то овладеть массами, сводимо к одному или нескольким коренным словам. Для марксизма это борьба (борьба классов) и подчинение (единство народа понимается им только как подчинение господствующим классом всех остальных, только как насилие, даже в социалистическом государстве рабочий класс руководит классом крестьян и «прослойкой» интеллигенции). При всей широте, подвижности, многоосмысленности учений эти основные, коренные слова не поддаются почти никаким изменениям, поэтому во время войны, последней войны, когда стал необходим союз, а не подчинение, в марксизме не нашлось слов для него и пришлось восстанавливать старый словарь, старых героев, старые мифы.
Понятие греха необходимо для мировой справедливости.
Противнику всегда легче осуществить твою программу, он лучше видит ее силу и не связан с генезисом самой программы, с той массой всевозможных наслоений, которые нередко искажают ее существо. Кроме того, если она непопулярна, он всегда может рассчитывать на сочувствие не только своих союзников, но и на твое, тогда как проводи программу ты, она неизбежно столкнулась бы с его протестом.
Различие магии и религии: первая пытается управлять изменчивым, вторая понять изначальное.
Корни антисемитизма: люди не могут простить евреям того зла, которое сами им причинили.
Любая тема — это наст, который может выдержать только определенную нагрузку (интерпретаций, толкований, исследований). Когда нагрузка становится больше критической, это значит, что тема стала фактом идеологии, теперь и она сама, и ее решение проваливаются в иной мир, в иную плоскость, завися лишь от перипетий борьбы. Можно утверждать, что, если число исследований больше критического, выводы их почти наверняка неверны.
Рано или поздно перед любым народом, так же как и перед человеком, встает самый страшный вопрос: а зачем? Зачем было делать то, что мы делали?
Нация не может жить без цели и смысла, без самооправдания. Смысл истории твоего народа — это и есть божественная санкция на его существование.
Смыслы русской истории:
1. Россия — щит Европы, барьер на пути орд номадов (различные интерпретации этой идеи):
а) военный щит — приняли на себя главный удар;
б) борьба интенсивного земледельческого хозяйства с экстенсивным скотоводческим: расчистка и распашка Европейской равнины (каждодневная борьба с номадами) и одновременно заселение пустыни Европейской равнины;
в) (разновидность этой цели): Россия — барьер против Китая, «желтой опасности».
2. Россия — хранитель истинной веры (мессианская идея):
а) особый путь развития России, особые качества русского народа (разновидность: община как зародыш нового, социалистического общества — секуляризованная мессианская идея);
б) современная: Россия — носитель коммунизма — истинной веры (центр мирового христианства (Третий Рим); центр мирового революционного движения переместился в Россию);
в) патриотизм — высшее достоинство в период кризиса понимания смысла русской истории (то, что было выводом, становится основой);
г) буферные концепции: просвещение и цивилизация (христианизация) народов Востока; освобождение и объединение славянских народов;
д) смысл «обратномессианский», нигилистический — Россия показала, как не надо жить. Обобщенный смысл русской истории: мы одни против всех — отсюда страх.
Русская история одна из самых простых. Недаром представители всех течений русской историографии мирились в общих вопросах на концепции государственно-юридической школы, сформулированной практически целиком в небольшой статье Кавелина, и не без успеха сводили всю историю России к истории Русского государства, а теория Маркса, сводящая все развитие тоже к одному источнику — классовой борьбе, получила такую популярность в России.
Можно сказать, что русские заворожены своей историей, ее повторяемостью, предсказуемостью, неотвратимостью, ее закономерностью (как и в марксистской истории).
Во время Смуты XVII века Россию спасло Поморье — единственный во многом эмансипированный от государства район страны, терпимый в таком качестве за фантастическую прибыльность. Север практически не требовал никаких расходов (все — оборона, администрация — базировались на самодеятельности) и давал значительную часть денежных доходов государства.
Задолго до революций 1905 и 1917 годов все знали, что будет революция, все знали, какая она будет. Тема Смуты была самой популярной в русской историографии, отсылка к Смуте, сопоставления со Смутой, терминология Смуты — все это встречается везде (газеты, публицистика, исторические труды). Более того, сознавало это и правительство и даже готовило тот класс, который в Смуту спас Россию. Столыпин пытался после революции 1905 года создать такого же северного мужика в Сибири, частного собственника, эмансипированного от бюрократии и от общины, и почти преуспел — Сибирь наряду с Доном и Северным Кавказом стала главной базой «белого» движения. Но здесь история России отошла от своего внешнего дублирования (революция победила), чтобы через двадцать лет перейти к внутреннему дублированию — что главное.
ПСИХОЛОГИЯ РУССКОЙ ИСТОРИИ
«Летописный рассказ о призвании варягов, пожалуй, лучшая иллюстрация возникновения государства на основе естественного договора. Князь, его дружина и администрация легли поверх уже сложившейся структуры власти, защищая и поддерживая ее. Старая администрация (вершиной которой, судя по всему, были «старцы градские») продолжает существовать и развиваться, а главное, сосуществовать с княжеской властью. Полтора века продолжаются такие отношения, устраивая всех: князья собирают дань, ходят в походы и обороняют свое княжество, торговые караваны, защищаемые дружиной, беспрепятственно достигают Царьграда. Раз в десять лет, а то и чаще смерть родственников передвигает князей из города в город, с одного престола на другой. Мало связанные со своим городом, они, кажется, и вовсе не замечают этих переходов.
С середины XI века положение меняется. Беспрерывные, чаще всего неудачные войны с половцами, отток населения на север, северо-восток и запад, упадок греческой торговли со всех сторон подрывают сложившиеся между князем и городом отношения. Княжеская власть — обращенная ранее вовне, внешняя сторона власти (наиболее ярко у Святослава Игоревича) — войны, дипломатия, торговля, князь и его дружина — щит государства, граница государства, его внешняя оболочка — меняет свое направление, поворачивается вовнутрь своего княжества, где сталкивается с местной властью. Начинается медленный, чрезвычайно болезненный период врастания княжеской власти в местную почву, в местную власть. Быстро увеличивается княжеский домен, число зависимых от него людей и его влияние на местные дела.
Обе эти власти — и старая, местная, и княжеская — освящены традицией. Ни та ни другая не мыслит своего отдельного существования, даже Новгород, где местная власть добилась после 1136 года почти полной независимости, не может обойтись без князя, однако борьба между ними за свою долю власти, за свою долю влияния внутри общего, совместного владения идет долго, упорно и чрезвычайно ожесточенно (кровавые усобицы между боярством и князьями в Галицко-Волынской Руси); что хочет и чего не хочет каждая из сторон, лучше всего видно по договорным грамотам Великого Новгорода и их негативам. Борьба этих двух властей продолжается более века, отнимая у них все силы. Врастая друг в друга, каждая власть находит в своей сопернице четкую границу своим прерогативам и влиянию. Степень свободы каждой из них равна нулю. Такова судьба всех княжеств за единственным исключением — Владимиро-Суздальская Русь Андрея Боголюбского.
Далее дед пишет: «В сущности, история человечества знает два вида государств — монархию и республику, крайняя форма первой — тоталитарный строй восточной деспотии, второй — парламентская республика. Принято считать, что если при республиканской форме правления верховная власть ограничена законами и представительными учреждениями, сменяема и разделена, то тоталитаризм восточной деспотии ничем не ограничен. На самом деле это не так. Власть восточного деспота почти так же жестко ограничена, однако формы ограничений иные — традиции, обычаи, религия, ритуал, народные представления об идеальной власти, свидетельство их жесткости —последовательность и традиционность на протяжении веков внешней и внутренней политики восточных деспотий.
Для политической системы, или, вернее, антисистемы, созданной Андреем Боголюбским, характерна абсолютная власть и абсолютная мобильность власти; эта система, безусловно, была реакцией на борьбу, происходившую в других русских княжествах, сущность ее не в полном подчинении княжеской властью местной традиционной власти боярства старших городов, а в игнорировании, в самом отрицании этой власти. Причем княжеская власть, отрицая традиционную местную власть, отрицает и все