— И что ты докажешь выборкой, даже если она удастся?
— Для Школы кража — дело невозможное. Если я докажу, что Саймон — вор, он окажется вне закона. И это поможет народу понять остальное, потому что потом я расскажу людям, зачем он украл. И затем ты сможешь преспокойно стрельнуть гаду между глаз. Никакого конфликта не будет. Все будут готовы, понимаешь?
— Нам так и так придется идти брать Техцентр, — сообщил Шерлок, глядя через плечо Лебедя на мониторы слежения. — О! Ветер приехал! Наконец-то… Вот, но если Мастера, не дай бог, съедят, некоторые горячие русские парни могут начать войну экспромтом. А мы считаем, что хороший экспромт нужно готовить загодя.
Китаец сосредоточенно жевал губу. Под пультом ворочались, недовольно ворча.
— Вы у себя, во «Второй», слишком близко к Мастеру, — сказал Батя мягко. — Видишь, как тебя перекосило от одной мысли, что его может не стать… Мы его тоже ценим. И иметь запасной план в такой ситуации — не предательство, а совсем наоборот. Это значит, что мы уважаем его идею и хотим идти до конца при любом раскладе, потому что Мастер во всем прав. Но Саймон ему, ты это знаешь, как брат. И Мастер будет момент истины оттягивать до последнего. А я просто хочу, чтобы у нас был готовый сценарий на тот случай, если сам он публично раскрыть Саймона не успеет.
Китаец сунул в рот сигарету и уставился в потолок. Лебедь, подавшись вперед, лег на пульт грудью и протянул Китайцу зажигалку. Тот прикурил и благодарно кивнул. Лебедь сложил на пульте руки и уронил на них голову.
— Спать хочу… — пробормотал он невнятно. — Спать…
Под пультом ненадолго перестали ворчать, подумали и вполголоса зарычали. Жалоба на дискомфорт и предупреждение, что нервы не железные.
— Бать, убери ящик… — попросил Лебедь.
Рык под пультом усилился. Батя поднял ящик на диван.
— У Саймона это, видимо, периодами, — предположил Лебедь, поднимая голову. — Я с ним на днях разговаривал — ничего, обычный мужик. Только нелюдимый слегка. А когда он у Горца зонды тырил — был, наверное, сам не свой. И вот наследил.
— Сам-не-свой, — продекламировал Батя, не сводя глаз с Китайца. — Пусть хоть месяц пройдет, хоть два. Пусть никаких следов не останется. Пусть. А я носки его вонючие в этот ящик засуну. Украду, не постесняюсь. Но я не допущу, чтобы в Школе начались разброд и шатание, Потому что, когда столкнутся мнения, начнется стрельба. Винни согласен. Мэксу я завтра скажу, когда после дежурства отоспится.
— Да, — сказал Китаец.
— Ты расскажешь во «Второй»?
— Да.
— То есть к Хунте мне подходить не нужно.
— Не нужно.
— Смотри веселее, брат. Ничего же страшного не произошло.
— Нет, — слабо улыбнулся Китаец. — Я просто только сейчас понял… Как бы это… Я понял, что игры кончились. Я все надеялся, что обойдется как-нибудь. Не знаю как, но обойдется без войны.
— Если бы мы не нашли Техцентр — может, обошлось бы.
— Обошлось бы — тьфу! — каждому по гробу, — проворчал Лебедь.
— Точно, — кивнул Батя. — По пуле в затылок. А так две трети из нас имеют шанс уцелеть. Таков мой прогноз, господа.
— Так вот почему ты беспокоишься о молодых… Они тебе нужны как заслон, пушечное мясо? — спросил Китаец холодно.
— Угадал, — ответил Батя просто. И улыбнулся.
— Я дальше не пойду, — заявил Бенни, останавливаясь посреди тротуара и мотая головой, как заупрямившаяся лошадь. — Хватит.
— Километра полтора осталось, — сказал задумчиво Мастер. — Ладно. Давай вон в рюмочную зайдем. По стакану, а?
— Нет. Пошли назад.
— Ну, пошли. А чего ты стоишь тогда? Эй, Бенсон! Не стой так, люди оборачиваются.
Бенни поочередно отодрал от асфальта ноги, будто они у него приклеились.
— Там впереди опасность, — прошептал он, деревянно разворачиваясь на месте. — Туда нельзя…
— Там впереди Лебедь и Ветер, — успокоил сенса Мастер, слегка подталкивая его ладонью в спину.
— Отзови их. Скорее! Ох, пошли отсюда…
— Они вернутся, не беспокойся. И ноги не волочи. Экстрасенс!
— Урод со справкой! Дубина…
— Что, бригадир, очко на ноль? На что это похоже, а, Бенсон?
— На «дырку»… — выдохнул Бенни. — На самую большую «дырку» на свете… Только она… Ох!
— Помнишь, у светофора палатки? Там безопасно?
— Да! — Бенни ожил и прибавил ходу. Потом наддал еще. Мастер тихонько рассмеялся. Возле светофора был один заманчивый павильончик. «Там наверняка отпускают допинг в разлив. А нет — так бутылку возьмем. Ноль семь».
В павильоне оказалось безлюдно и тихо, имелся довольно чистый угол со столом. Подумав, Мастер все-таки взял не «ноль семь», а пол-литру. Бенни, получив в руки выпивку, долго крутил в пальцах пластиковый стакан и, будто прислушиваясь, оглядывался назад, в направлении, откуда они с Мастером только что бежали.
— Знаешь, — сказал он, ставя непочатый стакан на стол, — это действительно страшно. Представь себе «дырку» в сто раз больше и мощнее обычной. Вот что там было впереди. Но такое еще понять можно. А вот… — он, не договорив, ухватил стакан, выдохнул и движением искушенного пьяницы вылил спиртное в рот. — Х-х-ха! Ууу! Бр-р-р! Пор-рядок. Еще!
Мастер налил еще.
— Чокнулись, — скомандовал Бенни.
— Мир друзьям, смерть врагам, — сказал Мастер.
— Смерть, — кивнул Бенни, сжимая тонкий стаканчик так, что тот, щелкнув, прогнулся.
Мастеру холодная водка показалась эликсиром жизни. Он ничего особенного впереди не почувствовал. Но до того испереживался за Бенни, что нуждался в поправке нервов не меньше, чем ошарашенный сенс.
— Так вот, — выдавил Бенни сквозь конфету. — Это здорово похоже на «дырку», но нормальная «дырка» излучает из-под земли наружу. А эта — наоборот.
— Под землю? — переспросил Мастер, жуя.
— Угу. — Бенни снова потянулся к бутылке. — Именно.
— Та-ак, — протянул Мастер. — Ладно, добьем и побежали. Нехорошо ребят на морозе держать.
— А где они сейчас? — Бенни посмотрел в заиндевевшее окно.
— Со всех сторон.
— Серьезное дело, — поднял Бенни брови, разливая остатки.
— Говорят, у меня мания преследования. Мы с самого начала тратим очень много сил на обнаружение слежки. А ее нет как нет. Ни электронной, ни простой «наружки».
— Ты для них — таракан, — улыбнулся Бенни. — У тебя просто завышенная самооценка. Так это называется у вас на психфаке?
— Почему меня все считают психологом?
— Потому что ты один держишь Школу. Вздрогнули?
— Двоечники… — пробормотал Мастер.
Второй стакан принес еще большее облегчение. Мастер кинул бутылку в мусорный бак, закурил и сделал Бенни приглашающий жест. Теперь уже не спеша они двинулись по пустынной улице в сторону метро.
— Даже машины не ездят, — сказал Бенни, вдруг помрачнев. — Это ты сейчас ничего не чувствуешь. А вот поживи здесь год-другой — почуешь. Осознаешь, что такое душа в пятках. Н-да. Интересную штуку ты мне показал, Мастер. Спасибочки. Расширил мою эрудицию.
— Ты лучше скажи, эрудит, что с этой штукой делать?
— Сбрось на нее бомбу, — посоветовал Бенни на полном серьезе.
— Ну откуда у меня бомба? И потом, город же…
— Городу все равно п…ц, — сказал Бенни меланхолично.
— Думаешь, не справимся?
Бенни помотал головой.
— Не успеете. Тварей будет все больше, и будут они умнеть день ото дня. Я вижу кризис через полгода.
— Доктор мне такого не говорил.
— Доктор — идеалист. И продажная шкура. Одновременно.
— Он просто несчастный человек.
— Он дочку собственную отдал этим… этим. — Бенни задохнулся и сжал кулаки. — Он с ней обошелся, как ты с собакой не стал бы!
— Но это было закономерно, — сказал Мастер спокойно. — Доктора они давно взяли за задницу. И тебя возьмут. Рано или поздно.
— Вот, — Бенни показал, — меня возьмешь!
— Ладно, не гони волну. Ты мне все-таки скажи, что делать с Техцентром?
— Повторяю: сбрось на него бомбу.
— А если без бомбы? Перед взрывом я хочу посмотреть, что там внутри.
— Там несколько сот глубоко зомбированных людей. И десяток хозяев, которые ничуть не лучше, потому что давно сошли с ума. И куча аппаратуры, в которой ты все равно ни х…я не поймешь.
— Интере-есно, — протянул Мастер. — А вот Костенко понимал что-нибудь в аппаратуре?
— Конечно! Он был первый в истории форсированный сенс. Ему не надо было даже понимать — он чувствовал. Как я, наверное, только гораздо лучше.
— Почему же он тогда разрушил подстанцию? Ее ведь можно было перепрограммировать… Развернуть против хозяев. Или времени не хватило?
— Я думаю, — сказал Бенни, — что он любое насилие над личностью ненавидел в принципе. А такое подлое, как психотроника, — в особенности. Времени у него точно не было, но время — не главное. Важен именно принцип.
— Но ведь он понимал, наверное, какая от генераторов может быть польза…
— Наверное, — согласился Бенни. — Но ему-то эти генераторы сломали жизнь. И не ему одному.
— Резонно, — процедил Мастер. — Согласен.
— Если встретишь его, не пугайся.
— Почему?
Бенни усмехнулся и отряхнул ладонью снег с бороды.
— Вы с ним очень похожи внешне. Надо же, я только сейчас это понял! Ну-ка, стой!
Мастер остановился и позволил Бенни внимательно себя рассмотреть.
— Почти как братья, — заключил Бенни. — Правда, ты у нас фотомодель, а он такой… аристократ. Как же я раньше не заметил?
— Не смущай меня, — попросил Мастер. — А когда ты его видел в последний раз?
— Давно, года три назад. Он всегда, когда прилетает, заходит на Базу. К Доктору. Что у них общего, не знаю. — Бенни сморщился. Чувствовалось, что на Доктора у него зуб.
— Прилетает? — Мастер недоуменно поднял брови.
— Ну, не знаю… Он же здесь больше не живет, — Бенни обвел руками пейзаж. — Он где-то там, — палец сенса показал в небо.
Мастер насквозь прокусил сигаретный фильтр.
— А мне Костенко нужен здесь, — сказал он печально.
— Зачем? — удивился Бенни. — Полюбоваться? Вряд ли ты ему настолько интересен. Подумаешь, еще один тип со справкой… Вас таких пятеро, знаешь?